ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.10.2020
Просмотров: 4791
Скачиваний: 100
www.NataHaus.ru
показывает
некоторые
реакции
контрпереноса
на
аналитика
,
но
это
может
осложняться
тем
,
что
аналитик
слишком
буквально
следует
двум
техническим
предложениям
,
сделанным
Фрейдом
.
Я
имею
здесь
в
виду
концепцию
«
аналитик
как
зеркало
»
и
так
называемое
«
правило
абстиненции
»,
которое
будет
обсуждаться
более
полно
в
секциях
3.921
и
3.922 (
Фрейд
, 1912, 1915
а
).
Эти
два
правила
,
выдвинутые
Фрейдом
,
привели
многих
аналитиков
к
принятию
строгого
отчужденного
и
даже
авторитарного
отношения
к
своим
пациентам
.
Я
полагаю
,
что
это
является
неправильным
пониманием
идеи
Фрейда
,
в
лучшем
случае
это
отношение
несовместимо
с
формированием
эффективного
рабочего
альянса
.
Сравнение
с
зеркалом
и
правило
абстиненции
были
предложены
для
того
,
чтобы
помочь
аналитику
предохранить
перенос
от
чрезмерного
загрязнения
,
момент
,
который
был
расширен
Гринакре
(1954).
Понятие
«
зеркало
»
относится
к
тому
,
что
аналитику
следует
быть
«
темным
»
для
пациента
,
непроницаемым
в
отношении
своих
норм
и
ценностей
,
которые
могли
бы
произвести
сильное
впечатление
на
пациента
.
Это
не
означает
,
что
аналитику
следует
быть
бездушным
,
холодным
и
ни
на
что
не
отвечать
.
Правило
абстиненции
говорит
,
что
важно
не
удовлетворять
инфантильные
и
невротические
желания
пациента
.
Это
не
значит
,
что
все
желания
пациента
фрустрируются
.
Иногда
можно
временно
удовлетворить
какое
-
нибудь
невротическое
желание
пациента
.
Причем
фрустрацию
невротических
желаний
следует
осуществлять
таким
образом
,
чтобы
не
унизить
и
не
травмировать
пациента
.
Верно
и
то
,
что
Фрейд
подчеркивал
депривационные
аспекты
аналитической
ситуации
в
своих
работах
.
Я
полагаю
,
что
он
делал
это
потому
,
что
в
то
время
(1912— 1919)
большой
опасностью
было
то
,
что
аналитики
,
бывало
,
позволяли
себе
чрезмерно
реагировать
и
совершать
действия
вовне
в
отношении
своих
пациентов
.
Между
прочим
,
когда
читаешь
описания
Фрейдом
случаев
,
не
создается
впечатление
,
что
аналитическая
атмосфера
его
анализа
была
холодной
или
строгой
.
В
оригинальной
записи
случая
человека
-
крысы
,
например
,
в
дополнении
к
статье
Фрейда
(1909),
есть
замечание
о
пациенте
,
датированное
28-
м
декабря
:
– 246 –
«
Он
был
голоден
и
ел
» — (
с
. 303).
Затем
, 2-
е
января
: «
Кроме
этого
,
он
,
очевидно
,
имел
только
тривиальности
для
рассказа
,
и
я
мог
многое
сказать
ему
сегодня
» (
с
. 308).
Я
думаю
,
это
очевидно
,
что
,
если
мы
хотим
,
чтобы
пациент
развивал
относительно
реалистичный
и
разумный
рабочий
альянс
,
мы
должны
работать
реалистично
и
разумно
,
имея
в
виду
тот
факт
,
что
процедуры
и
процессы
психоанализа
могут
показаться
странными
и
даже
искусственными
.
Однако
в
аналитической
ситуации
нет
места
ни
самодовольству
,
ни
ритуальности
,
ни
робости
,
ни
авторитарности
,
пи
строгости
,
ни
всепрощенчеству
.
На
пациента
будет
оказывать
влияние
не
только
содержание
нашей
работы
,
но
и
то
,
как
мы
работаем
.
Отношение
,
манера
,
настроение
,
атмосфера
,
в
которой
мы
работаем
.
Он
будет
разговаривать
,
реагировать
и
идентифицироваться
с
теми
аспектами
,
которые
не
обязательно
будут
сознаваться
нами
.
Фрейд
(1938
в
)
утверждал
,
что
для
того
,
чтобы
между
пациентом
и
аналитиком
установилась
надежная
связь
,
необходимо
время
и
отношение
сочувствующего
понимания
.
Стерб
(1929)
ставит
акцент
на
процессах
идентификации
.
Тот
факт
,
что
аналитик
постоянно
наблюдает
и
интерпретирует
реальность
пациенту
,
приводит
к
тому
,
что
пациент
частично
идентифицируется
с
аналитиком
в
этом
аспекте
.
С
самого
начала
лечения
аналитик
комментирует
работу
,
которую
они
с
пациентом
выполняют
.
Использование
таких
фраз
,
как
«
давайте
посмотрим
на
это
»
или
«
мы
можем
видеть
»
и
т
.
д
.,
способствует
этой
тенденции
.
Гловер
(1955)
делает
ударение
на
необходимости
для
аналитика
быть
естественным
и
целеустремленным
,
порицая
,
например
,
претензию
на
то
,
что
все
договоренности
о
времени
и
оплате
делаются
исключительно
для
блага
пациента
.
Феничел
(1941)
подчеркивает
,
что
,
помимо
всего
прочего
,
аналитику
следует
быть
гуманным
и
что
его
потрясло
,
как
много
его
пациентов
были
удивлены
естественностью
и
свободой
.
Он
полагал
,
что
наличие
аналитической
атмосферы
,
которая
является
наи
-
более
важным
фактором
в
убеждении
пациента
,
стимулирует
рост
и
дальнейшее
развитие
.
Стоун
(1961)
идет
дальше
,
подчеркивая
законность
удовлетворений
,
– 247 –
www.NataHaus.ru
а
также
терапевтического
отношения
и
намерения
психоаналитика
,
которые
необходимы
для
пациента
.
Все
аналитики
осознают
необходимость
деприваций
в
процедуре
психоанализа
;
и
все
соглашаются
,
в
принципе
,
что
аналитику
нужно
быть
гуманным
.
Однако
возникают
проблемы
при
определении
того
,
что
означает
термин
«
гуманность
»
в
аналитической
ситуации
и
как
аналитик
согласовывает
его
с
принципом
деприваций
.
Дальнейшее
обсуждение
данного
вопроса
см
.
в
секциях
3.9, 3.10, 4.22
и
4.23.
Здесь
я
лишь
кратко
очерчу
то
,
что
я
считаю
главным
.
В
сущности
,
гуманность
аналитика
выражается
в
его
сочувствии
,
в
его
участии
и
терапевтическом
намерении
по
отношению
к
пациенту
.
Для
него
имеет
значение
,
как
обстоят
дела
у
пациента
,
он
не
является
ни
просто
наблюдателем
,
ни
рабочим
-
исследователем
.
Он
целитель
,
лекарь
,
исцеляющий
от
нездоровья
и
страдания
,
и
его
цель
—
помочь
пациенту
выздороветь
.
Однако
«
лекарство
»,
которое
он
прописывает
, —
это
инсайт
,
его
инсайт
,
его
доза
тщательно
регулируется
,
имея
в
виду
дальнюю
цель
,
жертвуя
ради
нее
временными
и
быстрыми
результатами
для
более
поздних
и
длительных
изменений
.
Гуманность
также
выражается
в
том
отношении
,
что
пациент
имеет
права
и
является
уважаемым
как
индивидуальность
.
Его
лечат
с
обычной
вежливостью
,
грубости
нет
места
в
психоаналитической
терапии
.
Если
мы
хотим
,
чтобы
пациент
работал
с
нами
как
сотрудник
над
регрессивным
материалом
,
который
он
продуцирует
,
мы
должны
позаботиться
о
том
,
чтобы
постоянно
воспитывалась
зрелость
пациента
в
ходе
нашей
аналитической
работы
.
Мы
не
должны
также
забывать
того
,
что
для
пациента
процедуры
и
процессы
психоанализа
являются
странными
,
нерациональными
и
искусственными
.
Вне
зависимости
от
того
,
сколько
он
может
знать
о
нем
интеллектуально
,
действительный
опыт
является
странным
и
новым
и
будет
вызывать
тревожность
.
Пациент
мотивирован
своими
невротическими
затруднениями
,
он
считает
нас
экспертами
;
поэтому
он
подчиняется
и
пытается
исполнять
инструкции
и
пожелания
аналитика
,
по
меньшей
мере
,
сознательно
.
А
пациент
,
обратившийся
за
лечением
,
по
меньшей
мере
,
временно
и
частично
сокрушен
своей
патологией
,
– 248 –
и
в
этом
состоянии
относительной
беспомощности
он
обычно
расположен
некритично
принимать
все
,
что
обещает
принести
ему
благо
.
Беспомощность
толкает
пациента
на
довольно
неразборчивое
получение
помощи
.
Это
отношение
было
описано
Гринакре
(1954)
и
Стоуном
(1961)
как
«
отношение
стычки
»,
или
«
неровность
»
в
отношениях
пациент
—
аналитик
.
Для
того
,
чтобы
противодействовать
тенденции
пациента
избежать
рассмотрения
тревожности
или
мазохизма
,
необходимо
,
чтобы
аналитик
считался
с
тем
,
что
пациенту
необходимо
чувство
собственного
достоинства
,
самоуважение
в
то
время
,
когда
его
анализируют
.
Уступчивые
пациенты
будут
часто
прятать
свое
чувство
унижения
и
раздражения
из
-
за
страха
потерять
любовь
или
навлечь
на
себя
враждебность
.
Это
аналитик
не
всегда
способен
предотвратить
,
но
ему
следует
иметь
в
виду
возможность
этого
.
Мы
не
можем
неоднократно
унижать
пациента
,
навязывая
ему
правила
и
инструкции
без
объяснения
,
а
после
этого
ожидать
,
что
он
,
как
взрослый
,
будет
работать
с
нами
.
Если
мы
обращается
с
ним
как
с
ребенком
,
властно
и
деспотично
,
он
будет
по
-
прежнему
фиксирован
на
какой
-
то
форме
инфантильных
невротических
реакций
переноса
.
Необходимым
условием
рабочего
альянса
является
то
,
что
аналитик
постоянно
,
во
время
всего
курса
анализа
оказывает
внимание
правам
пациента
.
Это
означает
,
что
мы
уделяем
внимание
не
только
тому
невротическому
страданию
,
которое
пациент
приносит
на
анализ
,
или
страданию
вне
анализа
,
но
и
той
боли
,
которую
причиняет
ему
аналитическая
ситуация
.
Строгость
,
авторитаризм
,
холодность
,
экстравагантность
,
самодовольство
и
ригидность
не
являются
составной
частью
аналитической
ситуации
.
Позвольте
мне
проиллюстрировать
это
типичными
примерами
.
Все
новые
или
странные
процедуры
объясняются
пациенту
.
Я
всегда
объясняю
пациенту
,
почему
мы
просим
его
ассоциировать
свободно
и
почему
предпочитаем
использовать
кушетку
.
Я
жду
вопросов
или
ответов
пациента
до
того
,
как
предлагаю
ему
использовать
кушетку
.
Все
мои
пояснения
я
делаю
пациенту
таким
тоном
,
который
показывает
,
что
я
осознаю
и
уважаю
затруднения
пациента
.
Я
не
говорю
с
пациентом
свысока
,
но
я
уверен
,
что
он
понимает
мои
идеи
и
намерения
.
– 249 –
www.NataHaus.ru
Я
использую
обычный
язык
,
избегая
технических
терминов
и
интеллектуализированных
форм
речи
.
Я
обращаюсь
с
ним
,
как
со
взрослым
,
чье
сотрудничество
мне
необходимо
,
и
который
скоро
будет
испытывать
серьезные
трудности
при
работе
с
психоаналитическим
материалом
.
Я
объясняю
пациенту
,
что
я
буду
взимать
с
него
плату
за
отмененные
сеансы
,
которые
я
не
могу
использовать
для
других
пациентов
.
Я
рассказываю
ему
,
что
для
того
,
чтобы
не
мешать
его
продукциям
,
я
буду
относительно
молчалив
.
Когда
он
в
первый
раз
начинает
задавать
вопросы
,
я
объясняю
ему
,
почему
я
не
буду
отвечать
на
них
;
в
следующий
раз
я
буду
молчать
.
Если
я
не
понимаю
смысла
сеанса
,
я
точно
говорю
ему
это
;
я
не
отпускаю
пациента
,
не
сказав
ему
ни
слова
.
Если
он
испытывает
сильное
чувство
смущения
,
рассказывая
о
какой
-
то
определенной
теме
,
первое
время
я
признаю
,
что
это
для
него
болезненно
,
но
необходимо
для
лечения
;
чтобы
он
попытался
быть
несколько
открытым
,
насколько
это
возможно
.
Когда
он
бранит
меня
за
то
,
что
я
не
реагирую
на
какое
-
то
его
чувство
,
я
могу
сказать
ему
,
что
сделаю
свою
работу
лучше
,
показывая
ему
,
что
я
понимаю
его
,
чем
показывая
ему
свои
эмоции
.
Я
отвечаю
на
его
просьбы
об
утешении
,
говоря
,
что
я
знаю
о
том
,
что
он
чувствует
себя
несчастным
,
но
что
утешение
является
временной
и
обманчивой
помощью
.
Если
он
и
в
следующий
раз
просит
об
этом
,
я
буду
сохранять
еще
более
глубокое
молчание
.
Я
готов
допустить
возможность
того
,
что
я
могу
неверно
интерпретировать
что
-
то
и
буду
модифицировать
свою
интерпретацию
,
если
клинический
материал
покажет
,
что
я
должен
сделать
это
.
Я
допускаю
возможность
того
,
что
пациент
может
быть
прав
,
если
он
думает
,
что
мои
слова
окрашены
раздражением
или
резкостью
,
но
я
на
-
стаиваю
на
том
,
чтобы
мы
работали
аналитически
над
инцидентом
и
его
реакцией
на
него
.
Я
не
прекращаю
сеанс
,
если
пациент
находится
в
середине
рассказа
или
интенсивной
эмоциональной
реакции
;
я
позволю
сеансу
превысить
обычные
50
минут
.
Если
я
опаздываю
,
я
стараюсь
компенсировать
упущенное
время
на
этом
же
сеансе
или
на
последующих
.
Я
информирую
пациента
о
своих
планах
на
отпуск
заранее
и
прошу
его
попытаться
организовать
свой
отпуск
в
– 250 –
соответствии
с
моим
.
Сходные
проблемы
будут
обсуждаться
более
подробно
во
втором
томе
.
Если
пациент
рассказывает
какую
-
то
шутку
,
я
позволяю
себе
высказывать
удовольствие
и
веселье
,
но
я
никогда
не
буду
пытаться
анализировать
,
почему
он
рассказал
историю
,
и
буду
чувствовать
себя
свободным
от
анализа
того
,
как
он
воспринял
мой
смех
.
Я
буду
делать
то
же
самое
,
если
я
реагирую
с
печалью
или
раздражением
на
что
-
то
,
что
он
рассказал
.
Я
не
отвечаю
на
телефонные
звонки
во
время
сеанса
.
В
случае
же
исключения
я
приношу
свои
извинения
и
осведомляюсь
о
его
реакции
.
Время
от
времени
я
спрашиваю
его
,
что
он
думает
о
работе
со
мной
,
и
чувствует
ли
он
,
что
работа
продвигается
.
Я
обычно
рассказываю
ему
о
своих
общих
впечатлениях
после
того
,
как
он
закончит
,
и
затем
анализирую
его
реакции
на
это
.
Я
полагаю
,
что
это
достаточно
типичный
образец
того
,
как
я
гарантирую
права
пациента
,
фактор
,
который
является
основным
элементом
в
рабочем
альянсе
.
Я
хочу
подчеркнуть
,
что
гарантирование
прав
означает
отмену
или
сведение
на
нет
необходимости
деприваций
.
Хотя
рабочий
альянс
является
существенной
частью
процесса
психоанализа
,
депривации
должны
иметь
преимущество
,
если
мы
ожидаем
,
что
пациент
будет
способен
регрессировать
в
инфантильный
невроз
переноса
.
Аналитик
должен
быть
способен
и
налагать
депривации
и
высказывать
участие
.
Иногда
он
должен
занимать
компромиссную
позицию
между
этими
двумя
,
причиняя
боль
интерпретацией
,
но
успокаивая
при
этом
тоном
голоса
,
что
сделает
боль
терпимой
.
Колебание
между
депривационным
инкогнито
и
признание
прав
пациента
являются
одними
из
нескольких
диалектических
требований
,
предъявляемых
к
психоаналитику
.
Хотя
я
позволяю
моим
пациентам
видеть
,
что
меня
трогает
то
,
что
происходит
с
ними
,
что
я
сочувствую
им
,
мои
реакции
не
должны
быть
интрузивными
.
Я
стараюсь
не
вставать
ни
на
одну
из
сторон
в
любом
его
конфликте
,
исключая
те
случаи
,
когда
я
работаю
против
его
сопротивлений
,
против
его
наносящего
вред
невротического
поведения
и
против
его
самоуничижения
,
В
основном
,
однако
,
я
являюсь
тем
,
кто
несет
понимание
,
инсайт
в
атмосфере
серьезной
работы
,
откровенности
,
прямоты
и
самообладания
.
– 251 –
www.NataHaus.ru
Все
это
является
моей
собственной
точкой
зрения
на
то
,
как
я
пытаюсь
разрешить
конфликт
между
сохранением
дистанции
и
близостью
,
необходимой
для
аналитической
работы
.
Я
сознаю
,
что
это
в
высшей
степени
личное
дело
каждого
,
и
я
отнюдь
не
предлагаю
это
как
точный
рецепт
для
всех
аналитиков
.
Однако
я
действительно
считаю
,
что
эти
два
противоположных
элемента
должны
быть
в
равной
степени
приняты
в
расчет
и
заслуживают
адекватного
обращения
,
если
мы
хотим
добиться
хороших
аналитических
результатов
.
Невроз
переноса
и
рабочий
альянс
являются
параллельными
,
но
противоположно
направленными
силами
в
явлениях
переноса
.
Каждый
из
этих
элементов
равно
важен
для
оптимальной
аналитической
ситуации
.
Эта
проблема
будет
затронута
также
в
части
4.
3.6.
РЕАЛЬНЫЕ
ОТНОШЕНИЯ
МЕЖДУ
ПАЦИЕНТОМ
И
АНАЛИТИКОМ
Реакции
переноса
и
рабочий
альянс
являются
в
клинике
двумя
наиболее
важными
разновидностями
объектных
отношений
,
которые
имеют
место
в
аналитической
ситуации
.
Более
архаичные
типы
человеческих
взаимодействий
также
могут
иметь
место
.
Такого
рода
примитивные
реакции
обычно
возникают
в
сильно
регрессивных
состояниях
и
требуют
более
«
управляющей
терапии
,
чем
терапия
посредством
инсайта
» (
Винникот
, 1955, 19566;
Джеймс
, 1964).
Они
,
однако
,
не
будут
обсуждаться
здесь
.
С
другой
стороны
, «
реальные
отношения
»,
также
имеют
место
во
время
курса
анализа
.
Перед
тем
,
как
вернуться
к
теме
явлений
переноса
,
необходимо
обсудить
и
прояснить
концепцию
«
реальных
отношений
»
между
пациентом
и
аналитиком
.
Это
не
так
просто
,
как
может
показаться
на
первый
взгляд
,
потому
что
термин
«
реальный
»
имеет
два
различных
значения
и
использования
,
каждое
из
которых
может
иметь
дополнительное
,
непохожее
значение
для
пациента
и
психоаналитика
.
Эту
тему
затрагивали
многие
авторы
,
но
их
проницательные
клинические
находки
страдали
отсутствием
четкого
определения
(
Стоун
, 19546, 1961;
А
.
Фрейд
, 1954
а
, 1965).
Термин
«
реальный
»
во
фразе
«
реальные
отношения
»
может
означать
реалистичный
,
ориентированный
на
– 252 –
реальность
или
неискаженный
по
контрасту
с
термином
«
перенос
»,
который
подразумевает
нереалистичный
,
искаженный
и
несоответствующий
.
Слово
реальный
момент
также
относится
к
подлинному
,
аутентичному
и
истинному
по
контрасту
с
искусственным
,
синтетическим
или
притворным
.
В
этом
значении
я
намереваюсь
использовать
термин
«
реальный
»
в
отношении
реалистичных
и
подлинных
отношений
между
аналитиком
и
пациентом
.
Это
разграничение
важно
,
потому
что
дает
нам
возможность
сравнивать
,
что
реальность
в
отношении
пациента
,
а
что
—
в
отношении
аналитика
.
И
у
пациента
,
и
у
аналитика
реакции
переноса
являются
нереалистическими
и
неподходящими
,
но
они
подлинны
,
действительно
испытываются
.
Рабочий
альянс
и
реалистичен
,
и
уместен
,
но
это
—
артефакт
ситуации
лечения
.
Реальные
отношения
и
подлинны
,
и
реальны
.
Пациент
использует
рабочий
альянс
для
того
,
чтобы
постигнуть
точку
зрения
аналитика
;
но
его
реакции
переноса
,
если
они
вмешиваются
,
искажают
ее
.
Для
аналитика
рабочий
альянс
имеет
превосходство
над
всеми
другими
явными
реакциями
на
пациента
.
Я
постараюсь
прояснить
эти
моменты
клиническими
иллюстрациями
пациентов
и
аналитиков
.
Молодой
мужчина
,
на
заключительной
стадии
своего
пятилетнего
анализа
,
находится
в
нерешительности
после
того
,
как
я
делаю
интерпретацию
,
и
затем
говорит
мне
,
что
ему
нужно
оказать
что
-
то
,
что
очень
трудно
сказать
.
Он
собирался
пропустить
это
,
когда
осознал
,
что
он
делает
так
годами
.
Он
глубоко
вздохнул
и
сказал
: «
Вы
говорите
всегда
мало
,
но
слишком
много
.
Вы
склонны
все
излишне
преувеличивать
.
Для
меня
было
бы
гораздо
легче
рассердиться
на
вас
и
сказать
,
что
вы
бестолковы
или
неправы
или
что
это
не
относится
к
делу
,
или
просто
не
отвечать
.
Очень
трудно
высказать
все
,
что
я
думаю
,
потому
что
я
знаю
,
что
это
причинит
вам
боль
».
Я
полагаю
,
что
пациент
верно
осознавал
некоторые
мои
черты
,
и
для
меня
было
бы
несколько
болезненно
,
если
бы
на
них
указали
.
Я
сказал
ему
,
что
он
прав
,
но
я
хотел
бы
знать
,
почему
для
него
тяжелее
сказать
мне
это
просто
и
прямо
,
так
как
он
только
что
сделал
,
чем
прийти
в
ярость
.
Он
ответил
,
что
он
знает
из
опыта
,
что
я
бы
не
расстроился
из
-
за
его
вспыльчивости
,
по
-
www.NataHaus.ru
– 253 –
скольку
она
,
очевидно
,
вызвана
его
неврозом
,
и
не
затрагивал
бы
это
.
Я
привел
этот
клинический
пример
как
образец
реалистической
реакции
на
аналитика
.
Пациент
высказал
точное
понимание
ситуации
и
оказался
способен
предсказать
без
искажений
мои
реакции
.
В
прошлом
его
понимание
часто
было
правильным
,
но
фантазии
о
моих
реакциях
были
фантастичны
,
т
.
е
.
были
искажены
переносом
так
,
что
он
чувствовал
,
что
я
применил
бы
репрессалии
,
и
это
могло
бы
убить
его
.
В
прошлом
он
развил
хороший
рабочий
альянс
по
отношению
к
вспышкам
раздражения
на
меня
,
но
альянс
не
удержался
так
долго
,
как
реалистичный
критицизм
по
отношению
ко
мне
.
Это
было
достигнуто
только
на
заключительной
стадии
.
Таким
образом
,
мы
можем
видеть
ценность
различения
реализма
по
отношению
к
пониманиям
и
реакциям
.
То
или
другое
,
или
же
оба
могут
быть
реали
-
стичными
или
неуместными
.
Как
я
утверждал
в
предыдущем
подразделе
,
способность
пациента
к
формированию
рабочего
альянса
происходит
от
его
реалистического
мотива
получить
помощь
путем
взаимодействия
с
аналитиком
,
который
является
экспертом
в
данной
области
.
Кроме
того
,
пациент
должен
иметь
,
до
некоторой
степени
,
способность
формировать
реалистические
и
деинстинктуализированиые
объектные
отношения
в
своей
прошлой
жизни
.
Увлеченность
и
мастерство
психоаналитика
реально
способствуют
формированию
рабочего
альянса
.
Постоянное
отношение
аналитика
такое
,
как
одобрение
и
терпимость
,
его
постоянные
поиски
инсайта
,
его
целеустремленность
,
терапевтическое
намерение
и
самообладание
служат
как
бы
ядром
,
на
которое
пациент
надстраивает
реалистичные
объектные
отношения
.
Эти
заслуживающие
доверия
черты
аналитика
побуждают
пациента
формировать
различные
идентификации
,
которые
становятся
сердцевиной
рабочего
альянса
.
Неприятные
для
пациента
черты
аналитика
ведут
к
формированию
как
реалистичных
реакций
,
так
и
реакций
переноса
.
Во
всяком
случае
,
они
мешают
формированию
рабочего
альянса
.
Клинический
пример
,
который
я
привел
выше
,
демонстрирует
,
как
моя
болтливость
и
склонность
к
преувеличению
привели
к
его
реалистичной
оценке
,
что
я
нарцисстически
горжусь
своим
мастерством
интерпрета
-
– 254 –
ции
.
Это
также
привело
к
явлениям
переноса
.
После
пяти
лет
анализа
эти
черты
больше
не
продуцировали
перенос
у
пациента
,
но
были
осознаны
как
недостатки
,
которые
пациент
был
способен
воспринимать
реалистически
.
Он
мог
формировать
рабочий
альянс
со
мной
,
несмотря
на
слабость
.
У
взрослых
все
взаимоотношения
с
людьми
состоят
из
смешения
реальности
и
элементов
переноса
.
Это
и
не
просто
реакция
переноса
,
состоящая
из
фантазии
без
грана
правды
,
и
не
реалистичные
отношения
без
следа
фантазии
переноса
.
Все
пациенты
,
проходящие
психоаналитическое
лечение
,
имеют
реалистическое
,
объективное
восприятие
своего
аналитика
наряду
с
реакциями
переноса
и
рабочим
альянсом
.
Эти
три
формы
отношения
к
аналитику
взаимосвязаны
.
Они
влияют
друг
на
друга
.
Несмотря
на
перекрывание
,
для
клиники
и
практики
ценно
разделять
эти
три
реакции
.
Пациент
может
иметь
реалистическое
восприятие
и
адекватные
реакции
на
аналитика
с
начала
лечения
,
но
обычно
эти
реакции
не
отражают
негативные
отношения
.
Они
быстро
становятся
триггером
для
реакции
переноса
,
но
при
этом
сами
не
поддаются
анализу
до
тех
пор
,
пока
не
будет
установлена
некоторая
степень
рабочего
альянса
.
Этого
,
впрочем
,
может
и
не
случиться
,
если
неприятные
черты
характера
аналитика
касаются
той
области
,
которая
очень
важна
для
пациента
.
Молодой
аналитик
,
которого
я
курирую
,
рассказал
мне
,
что
одна
из
его
пациенток
потратила
большую
часть
своего
сеанса
,
описывая
свою
ужасную
тревогу
в
предыдущую
ночь
из
-
за
внезапной
болезни
своего
маленького
сына
.
У
малыша
был
сильный
жар
с
судорогами
,
и
мать
совершенно
обезумела
,
пока
смогла
вызвать
педиатра
.
Пока
она
пересказывала
события
моему
студенту
,
она
несколько
раз
плакала
.
После
того
,
как
она
закончила
свой
рассказ
,
аналитик
продолжал
молчать
.
Когда
она
замолчала
,
он
сказал
ей
,
после
нескольких
минут
обоюдного
молчания
,
что
она
,
должно
быть
,
сопротивляется
.
Пациентка
ничего
не
сказала
.
Вскоре
после
этого
сеанс
закончился
.
Этим
замечанием
аналитик
заключил
свой
рассказ
о
том
сеансе
.
Тогда
я
спросил
его
,
удовлетворен
ли
он
своей
работой
на
том
сеансе
при
ретроспективном
взгляде
;
было