Как показывает Стивен Гилл, грамшистские стратегии «культурной гегемонии», начиная с 1980-х гг. активно исполь­зовались в международных отношениях для организационного сплочения правящей капиталистической элиты на глобальном уровне с целью: 1) создания глобального консенсуса в правя­щем классе, 2) приведения крупного капитала к управлению миром, 3) победы над коммунизм и эффективного противосто­яния антирыночным структурам. С. Гилл опроверг распростра­ненное в 1980-е годы мнение ( Пол Кеннеди «Взлет и падение великих Сил») об упадке американской гегемонии, предсказан­ном ей в1990-х гг. , и доказал, что в 1980-е гг. она была пере­структурирована на принципах тотальной «рыночной цивили­зации» и «дисциплинарного неолиберализма», приведших к проникновению либерализма во все сферы социальной жизни, включая образование, медицину и микропрактику повседнев­ности, притом, что либеральные стратегии принудительно на­саждались государством¹.

Исследования С. Гилла показали, что в центре современно­го мира стоят организованные мировые элиты, жестко сража­ющиеся за доминирующий дискурс, превращающие властные стратегии в навязчивые теоретические модели и оперативную культурную практику на уровне гражданского общества.

¹ Gill S. AmericanHegemony and the Trilateral Commission (1990), Gill S. Power and Resistance in the New World Order (2003)

Действительно, мировая элита сегодня выглядит консоли­дированно, обладает эффективным теоретическим дискурсом, рефлектирует рукотворный, конструируемый и при необходи­мости демонтируемый характер своих моделей (то есть владеет в лице обслуживающих их интеллектуалов методами декон­струкции), понимает динамический и оперативный характер идеологической борьбы. Это означает, что либеральный полюс гегемонии консолидирован и обладает признаками концентри­рованной субъектности.

---

Контргегемонистский полюс: новое начало

Альтернативный контргегемонистский полюс — полюс ев­разийского сопротивления сегодня находится в асимметричной ситуации. Он слабо консолидирован, и хотя его концептуальное оснащение высоко теоретично и авангардно, оно требует фун-даментализации и творческого развития. Но самое главное — необходимо объединение усилий групп контргегемонистских интеллектуалов разных стран, создание контргегемонистского блока или альянса.

Эта задача сегодня стоит, в частности, перед «Международ­ным евразийским движением», способным стать творческим и организационным ядром контргегемонистского полюса.

В чем состоит асимметрия нашего контргегемонистского ответа? Этот ответ дается в рамках Четвертой политической теории (4ПТ), новой теории, рождающейся из открытого твор­ческого задания радикального преображения политической, исторической, экзистенциальной и онтологической ситуации современного человечества.

Четвертая Политическая Теория, разрабатываемая в рамках русского евразийства, представляет собой творческое пространство контргегемонии. Это сфера Нового Начала (№1^ Anfang), место призыва творческого воображения и радикаль­ной концептуальной, экзистенциальной и онтологической от­крытости, взывающего к свободе интеллектуала проснуться и выбрать свою позицию, независимо от точки его нахождения в современном буржуазном мире.

Евроцентричный сублиминальный расизм

Евразийская контргегемония располагает серьезным арсена­лом теоретических ресурсов. Важнейшим моментом здесь яв­ляется глубокая критика модерна как духа современности, се-кулярности, профанизма, разрушивших сакральный порядок и редуцировавших человека к обломкам атомарной индивидуаль­ности. В модерне для Четвертой Политической Теориинепри-емлемы прежде всего идея однолинейного прогресса каккомму­

---

лятивного, стадиального процесса материально-технического совершенствования человечества и идея автономного индиви­дуума.

Концепция линейного прогресса оформилась в середине XIX века в модели Л. Моргана и Э. Тейлора в виде идеи обще­ственных стадий «дикости», «варварства» и «цивилизации». Гегемонические элиты глобализирующегося человечества ма­нипулирует этими старыми моделями в строительстве одно-полярного мира, в неоколониальной практике, в обосновании современных локальных войн, военных и гуманитарных интер­венций в де-юре независимые страны.

Расистскую подкладку теории линейного прогресса без­упречно вскрыл Джон Хобсон, англо-австралийский исследо­ватель международных отношений. По Хобсону, западноевро­пейский дискурс насквозь заряжен имплицитным культурным расизмом. Мысль о том, что прогресс — однолинейное восхо­дящее движение, где завтра всегда лучше, чем вчера, позволяет видеть во всяком обществе на стадии «дикости» или «варвар­ства» потенциальный объект управления со стороны «цивили­зации», по умолчанию западноевропейской. Подразумевается, что «цивилизация» превосходит общества «дикости» и «варвар­ства» по некоему «сублиминальному» критерию (обобщенно обозначаемому термином «agency»), который приблизительно соответствует тому, что называется «эффективностью», «дей­ственностью», «рациональностью», «культурностью», «мо­ральностью», «производительностью» и т.п. Согласно Д. Хоб-сону, культурный расизм и евроцентризм настолько глубоко укоренены в ментальности Запада, что все попытки создания альтернативных моделей мышления незаметно возвращаются к системе координат, сконфигурированной «сублиминальным ра­сизмом» в гносеологической, ценностной, антропологической, религиозной или психологической формах¹. Всепроникающий

---

евроцентричный расизм гегемонии требует от интеллектуалов контргегемонии тщательного отслеживания траекторий про­никновения расистского тезиса в концептуальный аппарат гу­манитарного знания, рефлективной деконструкции и активной денонсации евроцентризма.

Автономный индивидуум как недоразумение

Вторым неприемлемым для 4ПТ тезисом модерна является концепция «автономного индивидуума» как субъекта с прису­щими ему идеями «свободы от» и частной собственности как полюса объектности, соответствующего полюсу индивидуаль­ной субъектности.

Если постмодерн пытается размыть «индивидуума» как «слишком полноценный» «тоталитарный» объект, то 4ПТ, на­оборот, атакует его с позиций его недостаточности, неполноты, частичности. Можно посмотреть на индивидуума с двух точек зрения: 1)«справа» и «сверху», со стороны теологии, вертикали, духа, и 2)«слева», со стороны горизонтального измерения, кон­цепций коллективной, социальной природы человека. Контрге­гемония 4ПТ предлагает «открыть индивидуума», посмотрев на него «сверху», со стороны духовной вселенной, с «платони­ческих» позиций.

4ПТ ставит под сомнение почти все содержание модерна как антропологически, социально и политически неудовлетво­рительное, за исключением, может быть, некоторых остатков традиции, неперемолотых элементов премодерна, которые в свернутом и искореженном виде были отправлены модерном на периферию общества. Эти остатки, residue (в терминологии Р. Генона), и некоторые другие концептуальные элементы на границах модерна и маргинуме истории, могут представлять значительный интерес для 4ПТ. Так, громадной познавательной ценностью обладают исследования архаических обществ или обществ т.н. «примитивов», осуществляемых на протяжении последних ста лет «социальными и культурными антрополо­гами». Обращение к непривычным для современного сознания

---

измерениям человеческого и около-человеческого опыта от­крыло многообразие неожиданно свежих, динамичныхе, живых картин их жизненных пространств, пронизанных мифами, ду­ховными практиками, магией и ритуалом. В них обнаружились новые зоны философствования, экзистирования, действия, со­зерцания и слова.

Если 4ПТ и возвращается к наследию консерватизма, то в формате особого авангардного освоения и перекройки консер­вативных интуиций в духе консерватизма революционного, свя­занного с живой, горячей духовной традицией, переосмыслен­ной, если использовать терминологию Мартина Хайдеггера, в перспективах новой метафизики и онтологии, соразмеренных с узловыми моментами истории бытия.

В этом контексте 4ПТ теоретически реинтегрирует гениаль­ные концепции Карла Шмитта — «Политического», «друга — врага» , «решения» (Entscheidung), «чрезвычайной ситуации» и др., например, в теорию многополярного мира (ТММ), предпо­лагающую выяснение диалектики понятий «свой» — «чужой», «иной — враждебный» , «дополнительный — альтернативный», «рядоположенный — оппозитный» при фиксации границ циви­лизаций и определении сфер коммуникации, трансгрессии, иден­тичности, различия, противоположностей, противоречий и т. д.

Особым значением для контргегемонистского дискурса 4ПТ обладает шмиттовская теория «коллективного исторического идеализма», где «в качестве субъекта выступает не индивидуум, а конкретный, исторически определяемый социально единый народ, сохраняющий сквозь разные формы и стадии существо­вания качественное единство, духовную непрерывность тради­ции и органическую свободу воли, динамической и наделенной своим собственным законом»¹.

¹ см. Дугин А.Г. 5 уроков К. Шмитта для России, Современник , 1992, № 7

4ПТ обращается к необычным часто не попадающим в фокус культурного мейнстрима открытиям в философии, филологии, психологии глубин, которые позволяют выстраивать

---

Смотрите также файлы

• Левиафан выпуск 5.pdf

• Международная конференция Россия Украина Белоруссия пути интеграции.doc

• Международная конференция Россия Украина Белоруссия пути интеграции.pdf

• Международное сотрудничество в космосе.pdf

• Международно-политическая субъектность Евросоюза.pdf