ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.11.2020
Просмотров: 4047
Скачиваний: 7
при условии, если в его действиях до суда и во время суда нет dolus malus: "si in ea
re nihil dolo malo A. Agerii factum sit neque fiat". Позднее эта эксцепция (в данных
обстоятельствах) получила наименование exceptio non numeratae pecuniae.
Должник мог и не дожидаться предъявления кредитором иска, а активным своим
поведением предупредить самую возможность такого иска. Именно, он мог сам
предъявить иск о возврате ему его расписки, выданной в предположении, что вслед
за тем будет передана валюта займа. Поскольку такой передачи не произошло,
расписка остается у кредитора без достаточного к тому основания, т.е. к этим
случаям должен быть применен кондикционный иск (condictio), дававшийся для
истребования от должника неосновательного обогащения, полученного им за счет
истца (см. п. 561).
Использование этих средств - exceptio non numeratae pecuniae и кондикционного
иска об истребовании расписки связано было для должника с трудной задачей -
доказать отрицательный факт - неполучение валюты. Ибо по общим правилам
процесса, предъявляя кондикционный иск об истребовании документа, должник в
к а ч е с т в е и с т ц а д о л ж е н б ы л д о к а з а т ь ф а к т , и з к о т о р о г о в ы т е к а е т и с к о в о е
требование; ссылаясь на неполучение валюты в эксцепции против иска кредитора,
должник и в этом случае должен доказать тот же факт.
Трудность доказывания отрицательного факта до крайности умаляла практическое
значение этих мер защиты интересов должника. В этом отношении дело приняло
более благоприятный для должника оборот только позднее (в III в. н.э.), когда onus
probandi (бремя доказательства) переложено было на кредитора: если должник
з а я в л я л п р о т и в и с к а к р е д и т о р а e x c e p t i o n o n n u m e r a t a e p e c u n i a e , н а и с т ц а
возлагалась обязанность доказать факт платежа валюты. Таким образом, была
допущена возможность опротестования в течение известного срока содержащегося в
расписке признания должника в получении валюты, для чего достаточно было лицу,
выдавшему расписку, заявить, что оно валюты не получало; это и была exceptio или
querela non numeratae pecuniae.
Чем объясняется такая мера, не совсем понятная с точки зрения социального
положения кредиторов и должников? Несомненно, что кредиторы в основном
принадлежали к господствующим группировкам рабовладельческого класса,
интересы которых непосредственно защищались государственной властью; почему
ж е в п р а в е п о л у ч и л и в д а н н о м с л у ч а е о т р а ж е н и е и н т е р е с ы н е к р е д и т о р о в ,
представителей господствующего слоя общества, а должников?
Необходимо, прежде всего, иметь в виду, что querela non numeratae pecuniae в этом
п о с л е д н е м в и д е п р и н а д л е ж и т н е к к л а с с и ч е с к о м у п р а в у , а к п о з д н е й ш е м у
императорскому периоду: одноименные средства защиты, упоминаемые в Дигестах
от имени отдельных классических юристов, имеют совсем другой характер и не
отличаются только что отмеченными особенностями в распределении onus probandi,
о б я з а н н о с т и д о к а з ы в а н и я . В К о д е к с е Ю с т и н и а н а ( C . 4 . 3 0 ) б о л е е с т а р ы е
конституции не могут считаться подлинными; в частности, должна считаться
доказанной неподлинность (C. 4. 30. 3), принадлежащая, судя по ее инскрипции
(надписанию), Каракалле (215 г.). Нет и ни одного другого надежного источника по
данному вопросу, относящегося к классической эпохе; приходится признать, что
и н с т и т у т q u e r e l a n o n n u m e r a t a e p e c u n i a e п р и н а д л е ж и т к п о з д н е й ш е м у
императорскому периоду.
Объяснение этого загадочного института так трудно, что у некоторых старых
авторов звучит даже нота отчаяния и полного отказа как-нибудь объяснить этот
институт: querela non numeratae pecuniae называли "непонятным для здравого
рассудка mysterium iuris" (Koster, Defectiones iuris comm., 1653, стр. 151), "странным
недоразумением, явная несправедливость которого бросается в глаза всякому не
лишенному от природы здравого рассудка человеку" (Ludwig, Gelehrte Anzeigen, 1,
стр. 238).
В новое время в литературе дан ряд объяснений этого своеобразного правового
института, но задачу нельзя признать окончательно разрешенной. Следует отметить
одно объяснение, в наивной форме данное еще на грани между XVIII - XIX вв. (в
работе Cocceii, Ius civile controversum, tom. I, Lips. 1799, 4 Tit. de R. C. qu. 22): Quod
praesumtio, sit contra actorem, cum propter aviritiam creditorum, tum propter
indigentiam debitorum, т.е. эта презумпция против истца введена как ввиду
жадности кредиторов, так и во внимание к нужде должников), а затем вскользь
брошенное юристом Pfaff (Ueber den rechtlichen Schutz des wirtschaftlich Schwacheren
in der romischen Kaisergesetzgebung, 1897, 66 - 69) и, наконец, более подробно
изложенное Monnier (Etudes de droit byzantin, II, 1900, 77 - 82).
Monnier усматривает единственно правильное и достаточное объяснение института
querela в желании императоров, рескриптами которых этот институт создан,
предупредить злоупотребления со стороны potentiores, выступавших в качестве
з а и м о д а в ц е в и д е р ж а в ш и х з а е м щ и к о в в с в о и х р у к а х . Ч т о т а к о й м о т и в в
законодательстве римских императоров, в особенности позднейшего периода,
начиная примерно с Диоклециана, имел большое значение в ряде правовых
институтов, это нужно признать бесспорным фактом.
С классовой и политической стороны такая борьба императоров с влиятельными
магнатами (potentiores) является понятной: именно в эту эпоху развивается
а б с о л ю т и з м и м п е р а т о р с к о й в л а с т и , п о д у г л о м з р е н и я к о т о р о г о ч р е з м е р н о е
с о ц и а л ь н о е и э к о н о м и ч е с к о е в л и я н и е т а к и х м а г н а т о в ( p o t e n t i o r e s ) м о г л о
п р е д с т а в л я т ь с я о п а с н ы м и , в о в с я к о м с л у ч а е , н е ж е л а т е л ь н ы м . Р а з б у х а н и е
чиновничьего аппарата, увеличение расходов в связи с безумной роскошью
и м п е р а т о р с к о г о д в о р а и р я д д р у г и х п р и ч и н п о б у ж д а л и и м п е р а т о р о в в с е
у в е л и ч и в а т ь н а л о г о в о е б р е м я . Н е в и н т е р е с а х ф и с к а , а с л е д о в а т е л ь н о , и
и м п е р а т о р о в , б ы л о б ы п о л н о е р а з о р е н и е о т д е л ь н ы м и p o t e n t i o r e s о с н о в н ы х
налогоплательщиков - земледельцев и ремесленников. Никакого реального
облегчения своего положения эти плательщики налогов - humiliores - не получали,
так как принимавшиеся императорами меры защищали humiliores от разорения со
стороны potentiores лишь для того, чтобы можно было с большим успехом выжать из
э т и х h u m i l i o r e s в с е с о к и в п о л ь з у ф и с к а . Н о ф а к т п р и н я т и я и м п е р а т о р с к и м
законодательством мер против засилья potentiores не подлежит сомнению. Однако
для того, чтобы признать влияние этого мотива в институте querela non numeratae
pecuniae, прямых данных в нашем распоряжении не имеется.
Недостаточность документальных данных совершенно естественна: институт
сложился из императорских рескриптов, дававших ответы на конкретные вопросы.
Редакторы этих актов находились под влиянием случайно нахлынувшего материала,
они не брались за планомерную разработку вопроса (да и не стремились к такой
разработке); тем не менее они могли остановиться на главных основаниях,
побудивших провести реформу.
Вероятное само по себе объяснение querela non numeratae pecuniae борьбой с
могущественными заимодавцами (potentiores) нельзя, разумеется, строить на том, что
императорами руководили соображения человеколюбия и милосердия, когда они
проводили такого рода мероприятия: на эти меры их наталкивали, с одной стороны,
отмеченные выше опасения чрезмерного роста могущества таких potentiores, с
другой стороны - финансово-хозяйственные трудности, требовавшие максимального
использования каждого гражданина, каждого отдельного хозяйства и сохранения в
этих целях платежеспособности плательщиков налогов.
Давая должнику облегчение в форме перенесения, при заявлении querela, на
кредитора onus probandi, императорское законодательство ограничило применение
этой льготы определенным сроком (сначала - один год, потом пять лет, наконец, при
Юстиниане - два года) (C. 4. 30. 14), в течение которого допускалось оспаривание
должником выданной им расписки; незаявление должником в пределах этого срока
судебного спора против выданной им расписки с помощью querela non numeratae
pecuniae имело своим последствием, что эта расписка, содержавшая признание
должника в получении валюты, получала значение бесспорного и неоспоримого
доказательства.
Ограничение применения описанной льготы для заемщиков сроком можно объяснить
так. В Риме было распространено обыкновение сначала вручать заимодавцу
долговой документ с распиской в получении валюты, а потом по ассигновке
з а и м о д а в ц а п о л у ч а т ь в а л ю т у л и б о о т м е н я л ы , в е д у щ е г о д е н е ж н ы е д е л а
капиталиста, либо от прокуратора или раба, заведующего его кассой. Выдача
валюты доказывалась книгами этих представителей заимодавца, выданными им
расписками или же их свидетельскими показаниями. Так как по истечении более или
менее продолжительного времени представить доказательства фактической выдачи
валюты было трудно, то формальные долговые документы и становились через
некоторый срок бесспорными документами. При этом доказательная сила заемного
документа становилась настолько безусловной, что, если даже должник брался сам
д о к а з а т ь н е п о л у ч е н и е в а л ю т ы , е м у н е р а з р е ш а л о с ь п р е д с т а в и т ь т а к и е
доказательства.
466. Денежные займы подвластных. При императоре Веспасиане (конец I в. н.э.)
был издан специальный акт - senatusconsultum Macedonianum, воспретивший
денежные займы подвластным детям без согласия или ведома домовладыки. Свое
название это сенатское постановление получило по имени некоего Macedo, который
взял деньги взаймы, а затем, не имея возможности удовлетворить требования
кредитора о возврате занятой суммы и опасаясь неприятностей, связанных с
принудительным взысканием, убил своего отца, чтобы таким образом ускорить
получение наследства и расплатиться с кредитором.
Senatusconsultum Macedonianum признает полную силу займа подвластного только в
тех случаях, когда заем был получен с согласия или ведома домовладыки либо был
обращен на пользу домовладыки. Если этих условий нет, то против иска заимодавца
стали давать exceptio senatusconsulti Macedoniani и этим обессиливать их (даже
после смерти домовладыки, когда подвластный становился persona sui iuris - D. 14.
6. 1. pi.). Впрочем, подвластный остается обязанным naturaliter, т.е. обязательство
может быть погашено платежом, но не защищается иском (D. 12. 1. 14; см. выше п.
283).
Запретительная норма сенатусконсульта относится только к займу в узком смысле
(когда происходит pecuniae numeratio); если, например, совершена стипуляция, то
хотя бы, говорит Ульпиан, отсюда получилось отношение заемного характера (licet
coeperit esse mutua pecunia), однако сенатусконсульт не применяется, так как здесь
нет передачи денег (quia pecuniae numeratio non concurrit). Но это только при
условии, если не имелось в виду действовать в обход сенатусконсульта, а это было
бы, например, в том случае, если бы лицо, не имея возможности дать взаймы,
продало вещь, чтобы подвластный получил цену вещи в качестве валюты займа (D.
14. 6. 3. 3). Для большей устойчивости деловых отношений признавалось, что если
заимодавец по уважительным причинам не знал, что заемщик - подвластное лицо,
запрет этого сенатусконсульта не применялся (впрочем, это не бесспорно: с одной
стороны - D. 14. 6. 3. pr. 19, а с другой стороны - D. 14. 6. 7. 7).
467. Foenus nauticum. Специальная разновидность займа сложилась в торговой
ж и з н и п о д н а з в а н и е м p e c u n i a t r a i e c t i c i a и л и f o e n u s n a u t i c u m - м о р с к о й и л и
корабельный заем. Сущность этой формы займа (перешедшей в римское право из
Г р е ц и и ) з а к л ю ч а л а с ь в с л е д у ю щ е м . З а и м о д а в е ц д а е т з а е м щ и к у в а л ю т у д л я
определенной цели и под определенным условием. Именно, заем дается для
мореходных и торговых целей (traiecticia ea pecunia est, quae trans mare vehitur),
говорит Модестин (D. 22. 2. 1). При этом заемщик принимает на себя обязательство
вернуть занятую сумму лишь при условии, если корабль благополучно дойдет до
места назначения. Таким образом, риск случайной гибели данной валюты несет
заимодавец; то же самое признается и в отношении закупленных на эту валюту
товаров, поставив вопрос, одинаково ли правовое положение полученных денег и
товаров, приобретенных на них, тот же Модестин говорит: имеет значение,
перевозятся ли и эти товары на риск кредитора; в этом последнем случае, говорит
о н , и м е е т с я t r a i e c t i c i a p e c u n i a . Л е ж а щ и й н а к р е д и т о р е ( з а и м о д а в ц е ) р и с к
компенсировался тем, что заем в данном случае не только является процентным, но
проценты сначала не подлежали ограничению, а со времени Юстиниана, по-
видимому, допускались в размере до 12%, как своего рода страховая премия за
время путешествия (quamdiu navigat navis).
§ 135. Ссуда (commodatum)
468. Определение. Договор ссуды (commodatum) состоит в том, что одна сторона
( c o m m o d a n s , с с у д о д а т е л ь ) п е р е д а е т д р у г о й с т о р о н е ( с с у д о п р и н и м а т е л ю ,
c o m m o d a t a r i u s ) и н д и в и д у а л ь н о - о п р е д е л е н н у ю в е щ ь д л я в р е м е н н о г о
б е з в о з м е з д н о г о п о л ь з о в а н и я , с о б я з а т е л ь с т в о м в т о р о й с т о р о н ы в е р н у т ь п о
окончании пользования в целости и сохранности ту же самую вещь.
Подобно займу, договор commodatum также является реальным контрактом, т.е.
обязательство из этого договора возникает лишь тогда, когда состоялась передача
вещи ссудополучателю, пользователю: здесь также re contrahitur obligatio.
469. Предмет ссуды. Ульпиан (D. 13. 6. 1. 1), комментируя слова преторского эдикта
- "если будет заявлено, что данным лицом дана вещь в ссуду, то этому лицу будет
д а н и с к " , - г о в о р и т , ч т о и с т о л к о в а н и е э т о г о м е с т а э д и к т а н е п р е д с т а в л я е т
затруднений. "Единственно, на чем нужно остановиться, - говорит он, - это на
соотношении понятий - commodatum, о котором говорит эдикт, и utendum datum
(передача в пользование), о котором упоминает Пакувий". Поставив такой вопрос,
Ульпиан приводит ответ на него Лабеона, полагавшего, что между этими двумя
категориями - соотношение "рода" и "вида": предметом commodatum может быть
только движимая вещь, но не участок земли; в пользование вообще можно дать и
земельный участок. Ульпиан не соглашается с таким ограничительным толкованием
c o m m o d a t u m и у т в е р ж д а е т ( п о д к р е п л я я с в о е м н е н и е с с ы л к о й н а т а к о е ж е
понимание со стороны Пассия), что в качестве res commodata может быть и
недвижимость.
Однако не всякая вообще вещь может быть предметом commodatum: поскольку при
этом договоре вещь передается во временное пользование с обязательством
вернуть ту же самую вещь, естественно, что предметом ссуды может быть только
и н д и в и д у а л ь н о - о п р е д е л е н н а я н е з а м е н и м а я и н е п о т р е б л я е м а я в е щ ь ; е с л и ,
например, предметом договора является охапка дров на топку печи, то как только
дрова сгорят, возврат тех самых дров, какие были получены, станет невозможным, и
речь может идти только о возврате такого же количества таких же вещей (т.е. о
займе). Нельзя дать в ссуду, говорит Ульпиан, id quod usu consumitur, вещи,
которые при пользовании потребляются, - кроме тех исключительных случаев,
когда вещи берутся только для выставки и т.п. (ad pompam vel ostentationem - D.
13. 6. 3. 6).
470. Ответственность ссудополучателя. Договор ссуды имеет целью предоставление
вещи в безвозмездное пользование, т.е. из этого договоpa получает utilitas,
хозяйственную выгоду, только ссудополучатель. Это обстоятельство учитывается
р и м с к и м и ю р и с т а м и п р и р е ш е н и и в о п р о с а о п р е д е л а х о т в е т с т в е н н о с т и
ссудополучателя за сохранность вещи: поскольку договор заключен в его интересе,
на него возлагается строгая ответственность, а именно он отвечает за omnis culpa,
т.е. не только за dolus, намеренное причинение ущерба ссудодателю, не только за
culpa lata, за грубую небрежность, но и за culpa levis, за легкую небрежность.
Ссудоприниматель обязан хранить данную ему в пользование вещь, пользоваться
ею надлежащим образом, т.е. в соответствии с хозяйственным назначением вещи и
указаниями договора, и проявлять при этом заботливость (diligentia) хорошего
хозяина, т.е. не допускать никакой невнимательности, непредусмотрительности,
беззаботности, какие несвойственны хорошему хозяину.
Т о л ь к о т о г д а , к о г д а с с у д о п р и н и м а т е л ь п р о я в и л п о л н у ю в н и м а т е л ь н о с т ь ,
предусмотрительность, заботу, так что вред для ссудодателя возник вследствие
простой случайности, casus, которому, по словам Гая, невозможно сопротивляться
(D. 13. 6. 18. pr.), ссудополучатель не несет ответственности перед ссудодателем:
случайно возникший вред для вещи относится за счет ее собственника.
Этому принципу не противоречит, в частности, казус, рассказанный Гаем в только
что цитированном месте: одно лицо попросило у другого в ссуду серебряную посуду
для сервировки стола к званому обеду; получив серебро, ссудоприниматель поехал
с ним за море; Гай считает, что ссудоприниматель в этом случае должен отвечать и
за случайную гибель серебра при нападении пиратов или при кораблекрушении. Гай
добавляет "sine ulla dubitatione" (без всякого сомнения), т.е., по мнению Гая, этот
вопрос совсем простой - дело в том, что самый факт перевозки серебра, взятого для
определенной цели, является виной, а потому и гибель вещи от причин, связанных с
нахождением ее в пути, перестает быть случайностью. Но так как предоставленная
для пользования вещь остается по-прежнему в собственности ссудодателя, то риск
случайной гибели переданной вещи не переходит на ссудополучателя, а остается по-
п р е ж н е м у н а с с у д о д а т е л е к а к с о б с т в е н н и к е в е щ и . П о м п о н и й р а с с к а з ы в а е т
конкретный казус по этому поводу: ссудодатель предоставил в пользование
ссудополучателя лошадь для поездки в определенное место; в пути, без всякой в
т о м в и н ы п о л ь з о в а т е л я , л о ш а д ь б ы л а и с п о р ч е н а ; ю р и с т п р и з н а е т , ч т о
ссудополучатель не несет ответственности за порчу вещи (D. 13. 6. 23).
471. Обязательства ссудодателя. Договор ссуды, как уже отмечено выше, несет
utilitas только для одной стороны, ссудопринимателя. Тем не менее commodatum не
является таким строго односторонним договором, как mutuum (заем). По этому
поводу Павел (D. 13. 6. 17. 3) оставил нам следующие соображения. Договор ссуды
на стороне ссудодателя никогда не основывается на хозяйственной необходимости,
это - дело доброй воли и долга ссудодателя (это - больше дело voluntatis et ofticii,
чем necessitatis). Поэтому он сам, оказывая эту любезность (по выражению римского
юриста - благодеяние, beneficium), определяет и форму, и пределы этой любезности
(или благодеяния). Но раз ссудодатель любезность оказал, он уже связал себя: он
не может по своему произволу прекратить договорное отношение, истребовать
раньше времени предоставленную в пользование вещь и т.д. Таким произвольным
д е й с т в и я м п р е п я т с т в у е т н е о д н о т о л ь к о o f f i c i u m , н о и п р и н я т о е н а с е б я
обязательство: юрист подчеркивает, что commodatum - сделка обоюдная и из нее
возникают и иски у обеих сторон: geritur enim negotium invicem et ideo invicem
propositae sunt actiones.
Разумеется, обязательство ссудополучателя - основное: во-первых, оно возникает
всегда и безусловно - коль скоро получена во временное пользование чужая вещь,
в о з н и к а е т н е п р е м е н н о о б я з а т е л ь с т в о в е р н у т ь э т у в е щ ь ; в о - в т о р ы х , э т о
обязательство основное, и по хозяйственному его значению - возврат вещи есть
сущность всего возникающего отношения.
Обязательство ссудодателя может возникнуть, а может и не возникнуть: если
ссудодатель предоставляет вещь в исправном состоянии, в его лице возникает
только право (требовать по окончании договора возвращения данной в ссуду вещи
в исправном состоянии), но никакого обязательства на нем не лежит. Но если
ссудодатель передал в пользование вещь в таком состоянии, что она причинила
ссудополучателю убытки, дал вещь vitiosa (с пороками), он обязан возместить
ссудополучателю убытки, конечно, при условии своей вины (поэтому ссудодатель
не несет ответственности, если сам не знал о пороках данной в ссуду вещи). Павел
мотивирует эту норму так: "adiuvari quippe nos, non decipi, beneficio oportet", т.е.
благодеяние, любезность, которые содержатся в договоре ссуды, должны дать
п о д д е р ж к у , п о м о щ ь т о м у , к о м у с с у д а п р е д о с т а в л я е т с я , а н е д о л ж н ы е г о
обманывать, вводить в убытки (D. 13. 6. 17. 3). Так, если лицо, которому нужно
п о с т а в и т ь п о д п о р к и к з д а н и ю , п о п р о с и т о д о л ж и т ь е м у д л я э т о г о б р е в н а , а
ссудодатель даст ему гнилые (причем негодность бревен не была заметна) и бревна
рухнут, а с ними рухнет здание, возникнут для ссудопринимателя убытки, то
ссудодатель, по словам того же Павла, эти убытки должен возместить. Или:
ссудодатель дает в пользование больное животное, которое заражает имеющийся у
ссудопринимателя собственный скот; ссудодатель ссудил заведомо худые или
в о о б щ е н е г о д н ы е с о с у д ы , с с у д о п р и н и м а т е л ь , к о т о р ы й н е м о г з а м е т и т ь
неисправности сосудов, налил в них вино или масло, и это вино либо масло вытекли
или испортились (D. 13. 6. 18. 3. Гай). Во всех таких случаях для ссудопринимателя
открывается возможность требовать возмещения убытков ссудодателем.
Однако римские юристы учитывали, что обязанности, лежащие на ссудодателе и