Файл: Социальное конструирование реальности Трактат по социологии знания.pdf

53
Мифология как концептуальный механизм ближе всего стоит к наивному уровню символического универсума — уровню, на котором меньше всего ощутима необходимость теоретического поддержа- ния универсума. Данный универсум просто полагается как объективная реальность. Это объясняет тот часто повторяющийся в истории феномен, когда несовместимые друг с другом мифологические традиции продолжают существовать бок о бок без их теоретической интеграции. Типично то, что их противоречивость ощущается лишь после того, как традиции сделались проблематичными и уже имела место некая интеграция. «Открытие» такой несовместимости (или, если угодно, ее ex post facto допущение) обычно осуществляется специалистами в рамках традиции, (181:) которые также обычно интегрируют дискретные традиционные темы. Как только чувствуется нужда в интеграции, после- дующие мифологические реконструкции могут обрести немалую теоретическую изощренность. При- мером тому может служить хотя бы Гомер.
Мифология близка наивному уровню и в том, что хотя в наличии имеются специалисты по мифо- логической традиции, их знание недалеко ушло от того, что общеизвестно. Посвящение в традицию, осуществляемое этими специалистами, может представлять большие трудности. Ограничения могут касаться отбираемых кандидатов, особых случаев или времен, они могут включать трудные ритуаль- ные приготовления. Тем не менее эти трудности редко определимы в терминах внутренних качеств самого запаса знания, который несложно приобрести. Для охраны монополистических притязаний специалистов, провозглашающих недоступность их учения, должны существовать соответствующие институты. Иначе говоря, учение полагается «тайным», а в сущности, экзотерический запас знания, институционально определяется в эзотерических терминах. Достаточно бросить взгляд на «рекламу» современных кружков «избранных» теоретиков, чтобы понять, что это древнее фокусничество живо и сегодня. Но все же имеются важные социологические различия между обществами, в которых все поддерживающие универсум концептуализации являются мифологическими, и обществами, где они таковыми не являются.
Более развитые мифологические системы стремятся к упразднению противоречий и к (182:) под- держанию мифологического универсума в теоретически интегрированных терминах. Такие «канони- ческие» мифологии как бы уже переходят в собственно теологические концептуализации. Для наших нынешних целей достаточно отличения теологического мышления от его мифологического предше- ственника просто по большей степени теоретической систематизации. Теологические понятия отсто- ят дальше от наивного уровня. Космос по-прежнему рассматривается в терминах священных сил или существ древней мифологии, но эти священные существа отодвигаются на большую дистанцию. Ми- фологическое мышление оперирует в рамках исправленного континуума между человеческим миром и миром богов. Теологическое мышление пытается найти посредника между этими двумя мирами как раз потому, что изначальная непрерывность континуума теперь кажется разорванной. С переходом от мифологии к теологии оказывается, что повседневная жизнь становится менее проникнутой священ- ными силами. Система теологического знания все более отдаляется от общего запаса знания общест- ва, а потому его получение становится внутренне более сложным делом. Даже там, где знание не бы- ло сознательно институционализировано как эзотерическое, оно остается «тайным» в силу своей не- доступности для большей части населения. Дальнейшим следствием этого должно быть то, что насе- ление может испытывать относительное равнодушие по поводу изощренных теорий поддержания универсума, придуманных специалистами-теологами. Сосуществование наивной мифологии в массах и утонченного (183:) богословия теоретической элиты, которые оба служат для поддержания одного и того же символического универсума, далеко не редкий исторический феномен. Только с учетом этого феномена мы имеем право называть традиционные общества Дальнего Востока «буддистски- ми», а средневековое общество — «христианским».
Теология оказывается парадигмой для более поздних философских и научных концептуализации космоса. Хотя теология по религиозному содержанию своих определений реальности стоит ближе к мифологии, по своему социальному местоположению она приближается к более поздним секуляри- зованным концептуализациям. В отличие от мифологии, три остальные исторически детерминиро- ванные формы концептуализации переходят в ведение элит специалистов, системы знания которых все дальше удаляются от обыденного знания общества в целом. Современная наука является крайней ступенью такого развития, равно как и секуляризация и утонченность поддержания универсума. Нау- ка не только завершает удаление священного из мира повседневной жизни, но также удаляет из этого мира само, поддерживающее универсум, знание. Повседневная жизнь лишается как священной леги- тимации, так и теоретического разумения, которое могло бы соединить ее с символическим универ- сумом в желанную целостность. Проще говоря, «профан», то есть не являющийся специалистом член общества, уже не ведает, как концептуально поддерживается его универсум, хотя он, конечно, все еще знает, кого считать предполагаемым специалистом по поддержанию универсума. Поставленные

54
(184:) этой ситуацией интересные проблемы относятся к эмпирической социологии знания современ- ного общества, а потому мы далее не станем их рассматривать в данном контексте.
Само собой разумеется, типы концептуальной машинерии исторически проявляются в бесчислен- ных модификациях и комбинациях, и обзор приведенных выше типов не является исчерпывающим. В контексте общей теории нам остается рассмотреть два применения концептуальной машинерии под- держания универсума: терапию и отрицание.
Терапия включает применение концептуальных механизмов с той целью, чтобы актуальные и по- тенциальные девианты пребывали в рамках институционализированных определений реальности.
Иными словами, нужно помешать «обитателям» данного универсума сделаться «эмигрантами». Это осуществляется путем применения аппарата легитимации к индивидуальным «случаям». Поскольку, как мы видели, всякое общество сталкивается с опасностью индивидуальной девиации, терапия в той или иной форме может считаться глобальным социальным феноменом. Ее специфическое социальное устройство — от экзорцизма до психоанализа, от пасторского попечения до программ личностной консультации — подпадает, конечно, под категорию социального контроля. Нас интересует здесь, скорее, концептуальный аспект терапии. Так как терапия имеет дело с девиациями с позиций «офи- циальных» определений реальности, она должна разрабатывать концептуальные механизмы для учета таких отношений и для поддержания тех реальностей, (185:) коим бросают вызов девиации. Это тре- бует системы знания, включающей теорию девиации, диагностический аппарат и концептуальную схему «целительства душ».
Например, для коллектива, в котором институционализирован гомосексуализм военных, упрямая гетеросексуальность индивида сразу делает его кандидатом для терапии — не только потому, что его сексуальные интересы представляют очевидную угрозу боевой эффективности данного подразделе- ния воинов-любовников, но также потому, что его отклонение имеет психологически подрывной ха- рактер для спонтанной мужественности остальных. Ведь кто-нибудь из них, вероятно, «подсозна- тельно» может испытывать искушение последовать его образцу. На более фундаментальном уровне поведение девианта бросает вызов социетальной реальности как таковой, ставя под угрозу прини- маемые за само собой разумеющиеся когнитивные («зрелые мужчины по природе любят друг друга») и нормативные («зрелым мужчинам следует любить друг друга») оперативные процедуры. Безуслов- но, девиант предстает и как живое оскорбление богов, которые так любят друг друга на небесах, по- добно тому, как преданные им делают это на земле. Такое радикальное отклонение требует терапев- тической практики, имеющей здравое обоснование в терапевтической теории. Должна иметься теория отклоняющегося поведения (то есть «патологии»), которая объясняла бы такое шокирующее состоя- ние (скажем, предположением об одержимости бесами). Необходима и система диагностических по- нятий (некая симптоматология с (186:) соответствующими навыками ее применения при разбиратель- стве), которая в оптимальном случае не только позволяет классифицировать острые состояния, но также обнаружить «скрытую гетеросексуальность» и быстро воспользоваться превентивными мера- ми. Наконец, должна иметься концептуализация процесса лечения (скажем, каталог техник экзорциз- ма с адекватным теоретическим обоснованием).
Подобная концептуальная машинерия допускает ее теоретическое применение соответствующими специалистами, она может также интернализироваться тем индивидом., у которого обнаружено от- клонение. Сама интернализация обладает терапевтической действенностью. В нашем примере кон- цептуальная машинерия может быть предназначена для того, чтобы вызвать чувство вины у индивида
(скажем, «гетеросексуальной паники»), что не так уж сложно, если его первичная социализация была хоть сколько-нибудь успешной. Под давлением этого чувства вины индивид придет к субъективному принятию той концептуализации своего состояния, с которой обращаются к нему практикующие те- рапевты, у него появляется «инсайт», и диагноз становится для него субъективно реальным. Концеп- туальная машинерия может получить дальнейшее развитие, предполагающее концептуализацию (а значит, концептуальную ликвидацию) всяких сомнений по поводу терапии, если таковые есть у тера- певта или «пациента». Например, тут может возникнуть теория «сопротивления», призванная учиты- вать сомнения «пациента», и теория «контр-переноса», объясняющая сомнения терапевта. В резуль- тате (187:) успешной терапии устанавливается симметрия между концептуальной машинерией и ее субъективным принятием сознанием индивида; она ре-социализирует девианта в объективную реаль- ность символического универсума общества. Конечно, такой возврат к «нормальности» содержит в себе немалое субъективное удовлетворение. Индивид возвращается к любовным объятиям командира своего взвода со счастливым сознанием того, что он «нашел себя», что он вновь на правой стороне в глазах богов.
Терапия использует концептуальную машинерию для того, чтобы удерживать всякого в рамках данного универсума. Аннигиляция в свою очередь использует сходные механизмы для концептуаль- ной ликвидации всего, что находится вне этого универсума. Эту процедуру можно описать как род

55
негативной легитимации. Легитимация поддерживает реальность социально сконструированного универсума; аннигиляция отрицает реальность любого феномена и его интерпретации, которые не подходят этому универсуму. Это осуществимо двумя путями. Во-первых, девиантным феноменам может придаваться негативный онтологический статус (в терапевтических целях или без оных). Ан- нигилирующее применение концептуальной машинерии чаще всего используется по отношению к индивидам или группам, которые находятся за границами данного общества, а потому недоступны для терапии. Концептуальная операция довольно проста. Угроза социальным определениям реально- сти нейтрализуется за счет того, что низший онтологический статус (тем самым статус чего-то когни- тивно не принимаемого (188:) всерьез) приписывается всем определениям, существующим за преде- лами символического универсума. Таким образом, угроза соседствующих антигомосексуальных групп может концептуально ликвидироваться для общества гомосексуалистов посредством взгляда на этих соседей как на нечто недочеловеческое, с врожденной путаницей в голове по поводу порядка вещей, пребывающих в безнадежной когнитивной тьме. Фундаментальный силлогизм звучит так:
«Эти соседи просто племя варваров. Соседи антигомосексуальны. Следовательно, их антигомосек- суализм есть варварская бессмыслица, каковую здравым людям не следует принимать всерьез». Та же концептуальная процедура может, конечно, применяться и к девиантам данного общества. Переходят ли затем от аннигиляции к терапии либо просто физически ликвидируют то, что прежде было ликви- дировано концептуально, — это уже практический вопрос политики. Материальная сила концепту- ально ликвидируемой группы в большинстве случаев оказывается немаловажным фактором. Иногда обстоятельства, увы, заставляют нас дружить с варварами.
Во-вторых, аннигиляция включает более амбициозную попытку объяснения всех отклоняющихся определений на основе понятий собственного универсума. В теологической системе отсчета это предполагает переход от ересиологии к апологетике. Девиантным концепциям тут не просто припи- сывается негативный статус, с ними ведется детальная теоретическая борьба. Конечной целью этой процедуры является включение девиантных концепций в собственный универсум, (189:) а значит, и окончательное их достижение. Девиантные концепции должны поэтому переводиться в концепты, выведенные из собственного универсума. Так, отрицание последнего утонченно преображается в его утверждение. Предпосылкой тут всегда является то, что отрицающий в действительности никогда не знает, что говорит. Его утверждения становятся осмысленными лишь при переводе их на более «пра- вильный» язык, то есть посредством терминов, выводимых из универсума, который он отрицает. На- пример, наши теоретики-гомосексуалисты могут доказывать, что все люди по природе своей гомо- сексуалисты. Те, кто это отрицает — потому что одержимы бесами или просто потому, что варвары,
— отрицают свою собственную природу. В глубине души они и сами это знают. Поэтому нужно лишь тщательно изучить их утверждения, чтобы обнаружить брешь в их позиции и нечистую совесть защитников. Что бы они по сему поводу ни говорили, все это можно перевести как утверждения уни- версума гомосексуализма, который они мнимо отрицают. В теологической системе координат та же процедура демонстрирует, что дьявол невольно прославляет Бога, а всякое неверие есть лишь нечест- ность, поскольку и атеист в действительности верует.
Терапевтическое и аннигилирующее применения концептуальной машинерии внутренне присущи символическому универсуму как таковому. Если символический универсум предназначен для пости- жения всей реальности, то ничему не дано остаться за его концептуальными пределами. Хотя бы в принципе его определения реальности (190:) должны охватывать бытие во всей его целостности.
Концептуальные механизмы, с помощью которых этого добиваются, по уровню своей изощренности были исторически весьма различными. In nuce они появляются, как только происходит кристаллиза- ция символического универсума. в. Социальная организация поддержания универсума
Будучи историческими продуктами человеческой деятельности, все социально сконструированные универсумы изменчивы, а изменения привносятся конкретными действиями человеческих существ.
Погрузившись в тонкости концептуальных механизмов, поддерживающих все универсумы, можно забыть об этом фундаментальном социологическом факте. Реальность является социально опреде- ляемой. Но определения всегда воплощены, то есть конкретные индивиды и группы индивидов ока- зываются теми, кто определяет реальность. Чтобы понять состояние социально сконструированного универсума в любое данное время или его изменения во времени, следует понять социальную органи- зацию, позволяющую тем, кто определяет реальность, заниматься этим. Грубо говоря, важно пере- двинуть вопросы об исторически наличных концептуализациях реальности с абстрактного «что?» к социологически конкретному «кто говорит?»
90
Как мы видели, специализация знания и сопутствующая ей организация персонала, управляющего теми или иными специализированными системами знания, развиваются в результате разделения тру-

56
да. В качестве ранней ступени такого развития представима ситуация, когда нет (191:) конкуренции между различными экспертами. Каждая область экспертизы определяется прагматическим фактом разделения труда. Эксперт по охоте не претендует на роль эксперта по рыбной ловле, а потому у него нет оснований конкурировать с последним.
С появлением более сложных форм знания и ростом хозяйственных избытков эксперты полностью посвящают себя предмету своей экспертизы, который вместе с развитием концептуальных механиз- мов может все более удаляться от прагматических нужд повседневной жизни. Эксперты по этим утонченным системам знания предъявляют претензии на новый статус. Они выступают не только как эксперты в той или иной области социетального запаса знания, но требуют всей полноты полномо- чий, распространяющихся на этот запас знания во всей его целостности. Они оказываются универ- сальными экспертами в буквальном смысле слова. Это не означает, что они претендуют на всеведе- ние. Скорее, они притязают на знание конечного смысла того, что все знают и делают. Другие люди могут по-прежнему помечать вехами свои особые сектора реальности, тогда как они претендуют на экспертизу относительно конечных определений реальности как таковой.
Эта стадия в развитии знания имеет ряд последствий. Первое, которое мы уже рассматривали, — возникновение чистой теории. Так как универсальные эксперты оперируют на уровне существенного абстрагирования от хлопот повседневной жизни, то как другие люди, так и они сами могут сделать вывод, что их теории никак не (192:) связаны с преходящей жизнью общества, но существуют напо- добие платоновского неба внеисторичных и асоциальных идей. Конечно, это иллюзия, но сама она может обрести огромный социально-исторический потенциал в силу взаимосвязи между процессами определения и производства реальности.
Вторым следствием является усиление традиционализма в легитимированных таким образом ин- ституционализированных действиях: усиливается внутренне присущая институционализации тенден- ция к инерции
91
. Хабитуализация и институционализация сами по себе ограничивают пластичность человеческих действий. Институты имеют тенденцию сохраняться вплоть до того момента, пока они не станут «проблематичными». Конечные легитимации неизбежно усиливают эту тенденцию. Чем абстрактнее легитимации, тем маловероятнее их изменение в ответ на переменившиеся прагматиче- ские требования. Вообще, если есть тенденция сохранять все, как было, то она может только усилить- ся при наличии превосходных обоснований в пользу такого сохранения. Это значит, что институты могут сохраняться даже в том случае, когда, для внешнего наблюдателя, они утратили свою первона- чальную функциональность или практичность. Некие вещи делаются не потому, что они работают, но потому, что так правильно, а именно потому, что это правильно в терминах предельных определений реальности, провозглашаемых универсальными экспертами
92
Появление постоянного персонала по легитимации поддержания универсума дает поводы для
(193:) социального конфликта. Часть этих конфликтов разыгрывается между экспертами и практика- ми. Последние (по причинам, в которые нет нужды вдаваться) могут прийти в негодование по поводу грандиозных претензий экспертов и сопровождающих оные конкретных социальных привилегий.
Особое раздражение вызывают притязания экспертов на то, что они лучше знают конечное значение деятельности практиков, чем сами практики. Такой бунт со стороны «профанов» может вести к появ- лению соперничающих определений реальности, а иной раз и к возникновению новых экспертов с новыми определениями. Древняя Индия дает тому превосходные исторические иллюстрации. Брах- манам, как экспертам по части предельной реальности, в огромной степени удалось распространить свои определения реальности на общество в целом. Какими бы ни были ее истоки, кастовая система была за несколько веков распространена на весь индийский субконтинент именно брахманами. Ко- нечно, один правитель за другим приглашал брахманов в качестве «социальных инженеров» для уч- реждения этой системы на все новых территориях (отчасти потому, что эта система виделась как то- ждественная высшей цивилизации, отчасти же потому, что правители, без сомнения, видели ее ог- ромные возможности в смысле социального контроля). Кодекс законов Ману дает нам хорошее пред- ставление как о предложенном брахманами образце общества, так и весьма мирских преимуществах, полученных ими вследствие того, что они были признаны в качестве архитекторов с космическими полномочиями. Однако в такой ситуации был (194:) неизбежен конфликт между теоретиками и прак- тиками власти. Последних представляли кшатрии, военная и княжеская каста. Эпическая литература
Древней Индии, «Махабхарата» и «Рамаяна» красноречиво свидетельствуют об этом конфликте. Не случайно два великих теоретических восстания против универсума брахманов — джайнизм и буд- дизм — имели свое социальное размещение в касте кшатриев. Разумеется, переопределения реально- сти джайнистами и буддистами привели к появлению собственного персонала экспертов. Возможно, это относится и к случаю эпических поэтов, которые бросили вызов универсуму брахманов в менее всеохватывающей и изощренной форме
91

57
Это приводит нас к другой, столь же важной возможности конфликта между соперничающими группами экспертов. Пока теории продолжают обладать непосредственной прагматической приме- нимостью, все это соперничество может разрешаться средствами практической проверки. Это могут быть конкурирующие теории охоты на медведей, где у каждой группы экспертов есть свои собствен- ные интересы.
Вопрос может быть решен сравнительно легко: достаточно посмотреть, какая теория приводит к убиению большего числа медведей. Такой возможности нет при решении вопроса о правильности, скажем, политеистической или генотеистической теории Вселенной. Теоретики, которые их придер- живаются, вынуждены заменять практическую проверку абстрактной аргументацией. По самой своей природе такая аргументация не несет с собой внутренней убежденности (195:) в практическом успе- хе. То, что убедительно для одного, совсем не убеждает другого. Не следует винить этих теоретиков за то, что они прибегают к различным силовым подкреплениям хрупкой власти простых аргументов
— скажем, побуждают правителя использовать военную мощь для навязывания собственных аргу- ментов своим соперникам. Иными словами, определения реальности могут усиливаться с помощью полиции. Это, кстати, совсем не означает, что такие определения будут менее убедительными, чем те, что были приняты «добровольно», — власть в обществе включает власть над определением того, как будут организованы основные процессы социализации, а тем самым и власть над производством ре- альности. В любом случае в высшей степени абстрактные символизации (то есть крайне удаленные от конкретного опыта повседневной жизни теории) обосновываются скорее посредством социального, а не эмпирического подкрепления
94
. Можно сказать, что тем самым вновь привносится своего рода псевдопрагматизм. Опять можно сказать, что теории убеждают, поскольку они работают — работают в том смысле, что они стали стандартным, само собой разумеющимся знанием в данном обществе.
Это предполагает, что для конкуренции между соперничающими определениями реальности все- гда будет некое социально-структурное основание, которое будет воздействовать, если не прямо де- терминировать своим развитием исход такого соперничества. Вполне возможно, что глубокомыслен- ные теоретические формулировки будут сочиняться чуть ли не в полной изоляции от (196:) широких движений в социальной структуре. В таком случае конкуренция соперничающих экспертов может происходить в своего рода социальном вакууме. Например, две группы дервишей-отшельников могут спорить о природе Вселенной посреди пустыни, причем никто, кроме них, ни в малейшей степени не заинтересован в этом диспуте. Но стоит той или иной точке зрения получить аудиторию в окружаю- щем обществе, и во многом внетеоретические интересы начинают решать, каким будет исход сопер- ничества. Различные социальные группы будут находить точки соприкосновения с конкурирующими теориями и станут их «носителями»
95
. Так, теория дервишей А может взывать к высшим слоям, а тео- рия В — к средним слоям данного общества — по причинам, которые очень далеки от страстей, во- одушевлявших первых изобретателей этих теорий. Конкурирующие группы экспертов будут связы- ваться с этими группами «носителей», и последующая их судьба будет зависеть от исхода конфликта, который привел эти группы к принятию соответствующих теорий. Соперничающие определения ре- альности, таким образом, получают свое разрешение в сфере соперничающих социальных интересов, которые в свою очередь «переводятся» на язык теоретических терминов. Для социологического по- нимания этих процессов «честность» в субъективном отношении к рассматриваемым теориям со сто- роны соперничающих экспертов или их последователей представляет лишь вторичный интерес.
Когда между преданными различным предельным определениям реальности экспертами (197:) возникает не только теоретическая, но и практическая конкуренция, теория вновь прагматизируется, но вопрос о прагматическом потенциале данных теорий становится внешним; иначе говоря, прагма- тическое превосходство теории «доказывается» не ее внутренними качествами, но ее приложимостью к социальным интересам той группы, которая сделалась «носителем» теории. Результатом этого яв- ляется огромная историческая изменчивость социальной организации групп теоретических экспер- тов. Здесь явно невозможна исчерпывающая типология, а потому имеет смысл бросить взгляд на не- которые наиболее общие типы.
Прежде всего существует парадигмическая возможность того, что универсальные эксперты удер- живают действенную монополию на все предельные определения реальности в обществе. Такую си- туацию можно считать парадигматической, поскольку у нас есть веские основания полагать, что это типично для ранних фаз человеческой истории. Такая монополия означает, что единственная симво- лическая традиция поддерживает данный универсум. Существовать в обществе — значит принимать эту традицию. Эксперты по традиции признаются таковыми практически всеми членами общества, и у них нет действенных конкурентов. Все эмпирически доступные нашему наблюдению примитивные общества подпадают под этот тип, а с некоторыми модификациями под него подпадает большая часть архаичных цивилизаций
96
. Это не означает, что в таких обществах нет скептиков, что все без исклю- чения полностью интернализировали традицию. Скорее, этот скептицизм (каким бы он ни был) (198:)