Файл: ПСИХОЛОГИЯ КОНФЛИКТА_Гришина.doc

Таким образом, опыт прежних отношений участников конфликта актуализиру­ется в, разных типах их установок относительно новой ситуации их разногласий:

— позитивная установка на достижение договоренностей;

— неопределенная установка, связанная с отсутствием уверенности в возмож­ности договоренностей;

— нежелание договариваться, актуализация негативных эмоций.

Установки участников конфликта, в свою очередь, начинают определять харак­теристики их взаимодействия.

Установка на

т

Взаимодействие

Цели участников конфликта. Что будет целью участников конфликта в пер­вом случае? Договориться, но не просто договориться, а прийти к взаимопонима­нию. Например, если в результате происшедшего между ними обсуждения один из них идет на уступки и говорит: «Ну, хорошо, я согласен, пусть будет так, как ты хочешь», — то он может услышать в ответ: «Нет, подожди, я хочу, чтобы ты меня понял». В этих словах звучит, мне мало, чтобы было по-моему, я хочу, чтобы ты понял меня, потому что именно в этом случае я могу быть уверен, что это недоразу­мение между нами пройдет бесследно, не будет иметь негативных последствий.

Могут ли на это рассчитывать участники второго конфликта^ Им уже приходи­лось оказываться в ситуациях, когда не удавалось достичь согласия, и нет уверен­ности, что они смогут сделать это в данном случае. Поэтому их целью скореебудет просто решить проблему, но не обязательно при этом понимать друг друга или при­ходить к согласию. Реальность указанных различий можно проиллюстрировать следующим высказыванием одного из участников конфликта: «Не надо меня угова­ривать, и я не собираюсь вас убеждать, у вас своя точка зрения, а у меня своя, да­вайте как-то решать проблему».

Целью участников третьего конфликта может стать стремление победить. Их прошлые конфликты, недоговоренности, связанные с ними негативные чувства и их актуализация в новой ситуации приводят к желанию доказать свое, «поставить на место», одержать верх. Эмоциональное отношение участников конфликта к про­исходящему часто является симптомом того, что идет борьба «за прошлое».

Соответственно этой цели различается и восприятие другого участника кон­фликта. Если нам надо договориться, понять друг друга и мы допускаем такую воз­можность, то мы испытываем к партнеру вполне позитивные и даже дружеские чув­ства. Если мы стремимся «победить», «взять верх», то другой превращается в «про­тивника». По-видимому, менее определенно очерчены наши отношения в том слу­чае, когда мы уже не можем рассчитывать на взаимопонимание, но еще не хотим «воевать» друге другом. Мы неиспытываем друг к другу ни дружеских, ни враждеб­ных чувств, но должны вместе преодолеть возникшую проблему. В русском языке практически невозможно найти слова для обозначения «другого», которые были бы эмоционально нейтральны и не содержали в себе негативного или, напротив, пози­тивного оттенка. Поэтому воспользуемся словом «оппонент», которое обозначает

человека, с которым имеются разногласия, хотя оно и принадлежит не столько обы­денной, сколько официальной лексике.

Казалось бы, предмет разногласий является достаточно устойчивым компонен­том конфликтной ситуации. Однако объем рассогласований может изменяться в за­висимости от характера отношений с партнером. Так, если участников конфликта в целом связывает позитивный опыт отношений, то, как правило, они ограничивают зону своих разногласий тем конкретным предметом, который и связан сданной си­туацией. Если в прошлом участники конфликта отмечали наличие взаимных разно­гласий, которые не преодолевались, а «консервировались» в виде зоны несогласия, то новый предмет их спора может восприниматься как часть более широкого про­странства несовпадения представлений. Тем самым зона их разногласий может субъективно расширяться, даже если ее признание не носит явного, открытого ха­рактера. Это усиливает их неуверенность в возможности легкого достижения дого­воренности. При более сложном характере отношений реальная зона рассогласова­ний между участниками конфликта является фактически неопределенной, при этом нередко обнаруживается тенденция к ее субъективному расширению. Это означает, что участники конфликта подчас затрудняются четко определить, с чем они не со­гласны, однако склонны преувеличивать существующие разногласия («Мы абсо­лютно разные люди», «У нас мало общего»). Это связано с тем, что отношения меж­ду оппонентами принимают форму взаимного неприятия, любой их контакт или предмет обсуждения может стать источником дополнительной напряженности.

В зависимости от того, как человек воспринимает противостоящую сторону в конфликте, развивается и само взаимодействие. Если, например, воспользоваться традиционным представлением о формальных и неформальных компонентах взаи­модействия, понимая под первыми обязательные элементы, относящиеся к основам взаимодействия сторон, а под вторыми — «свободные» дополнения, возникающие в результате отношений сторон, то взаимодействие участников разных конфликтов будет выглядеть следующим образом.

Когда «другой» воспринимается как партнер, понимание которого представляет­ся возможным и, более того, является целью взаимодействия, отношение партне­ров друг к другу естественно включает не только формальные, «вынужденные» ком­поненты, но и позитивные неформальные проявления, направленные на поддержа­ние дружеских отношений. «Противник», с которым «все средства хороши», также побуждает к неформальному, «личностному» отношению к себе, однако знак этого отношения меняется на противоположный: по личности партнера наносятся «уда­ры», используются аргументы, задевающие его достоинство, открыто демонстриру­ется враждебность.

Более сложно складывается взаимодействие «оппонентов». Для их отношений характерна формализация, ограничение общения обязательным принятым миниму­мом. В служебных отношениях партнеры переходят к откровенно официальному характеру взаимодействия. Даже если для их общения прежде были характерны дружеские проявления, теперь они подчеркнуто официальны, корректны, предпо­читают следование формальным правилам, исключают из общения все неформаль­ное, спонтанное. Сложнее очертить рамки такого взаимодействия в семье. Право­мерно ли по отношению к семье говорить о формальных и неформальных аспектах

отношений? Какая-то часть семейного взаимодействии относи!си к mmy uwnou-тельному его основанию, которое очерчено сложившимися традициями, нормами или правилами, установленными в семье; их нарушение или несоблюдение приво­дит к разрушению самих основ семьи. И точно так же в семье может быть спонтан­ное, дружеское общение людей, а не социальных ролей с их функциями и обязанно­стями.

Представим себе следующий диалог. Муж вечером звонит домой с работы: «Не ждите меня к ужину, я задерживаюсь». Жена: «Хорошо, а где ты?» Муж выдержива­ет паузу и отвечает: «Да у нас тут совещание затягивается... А почему ты об этом спрашиваешь?» Его звонок входит в состав обязательного принятого в семье взаи­модействия: если задерживаешься против обычного, позвони, чтобы не ждали и не волновались. В ответ на «необязательный» вопрос жены «Где ты?» муж, конечно, отвечает, но подчеркнутая пауза и ответный вопрос «А почему ты спрашиваешь?» фактически дают ей понять, что она нарушила незримые границы, проведенные между «его» и «ее» пространствами. Видимо, идеальный тип семейного общения — это абсолютно спонтанное поведение партнеров по отношению друг к другу, когда можно о чем угодно спрашивать, что угодно говорить, без оглядки на то, как это бу­дет понято и принято. Но, наверное, в любой семье существуют темы, на которые не говорят, проблемы, которые не затрагивают, и в спонтанном общении появляются перегородки, отделяющие «запретные» темы, зоны опасных разговоров и т. д. Если этих островков, которые надо обходить, становится слишком много, тогда проще становится вообще не говорить друг с другом, сведя общение к необходимому и безо­пасному минимуму. Так и очередной конфликт заставляет партнеров более строго соблюдать границы принятого взаимодействия в направлении «формализации об­щения».

Соответственно разным типам взаимодействия различаются и средства воз­действия, используемые участниками конфликта по отношению друг к другу. По­скольку участники первого конфликта сохраняют в своем общении позитивные не­формальные компоненты, то и в воздействии друг на друга они опираются на пози­тивные неформальные способы — аргумента­цию, убеждение, объяснение, просьбу. Те же, кто превращает свое общение в формально-ролевое взаимодействие, вынуждены опираться в спосо­бах преодоления возникших разногласий на фор­мальные возможности. В деловом конфликте это звучит как апелляция к официально принятым способам решения проблем: «Я вижу, что нам не договориться, поэтому считайте, что это при­каз», «Раз нам с вами не найти общего языка, пусть решает начальство (коллектив)».

В семейной ситуации также существуют при­нятые способы решения проблем, разделение пол­номочий, отдельные зоны ответственности и т. д. Например, когда жена передает мужу просьбу его матери, предполагающую «мужскую» помощь, он отвечает: «Хорошо, я решу эту проблему», но не

Каждый человек считает себя самостоя­тельной единицей, неким целым, взаимо­действующим с другими самостоятельны­ми единицами. Он знает, что влияет на по­ведение других, а те влияют на его поведе­ние. Взаимодействуя в рамках своей се­мьи, он воспринимает принятую в семье карту мира. Он знает.что некоторые терри­тории помечены надписью «Поступай, как тебе угодно». На других стоит надпись «Ос­торожно», а на некоторых — пометка «Стоп». Переступив такую границу, член семьи сталкивается с тем или иным регули­рующим механизмом. Временами он ми­рится с этим, временами может взбунто­ваться. Есть и такие места, где написано: «Вход воспрещен». Вторжение на эти тер­ритории влечет за собой сильнейшие аф­фективные переживания: чувства вины, тревоги и даже изгнания и проклятия.

С. Минухин, Ч. Фишман

Взаимодействие

Диалог I

Конструктивный

Уход I

I

Неопределенный I

Борьба I

Деструктивный

Исход взаимодействия

вступает в обсуждение с женой, как это лучше сделать. Напротив, услышав о за­труднениях сына в школе, раздраженно говорит жене: «Ты же у нас занимаешься школой, вот сходи туда и разберись». «Противники» не стесняются в выборе средств воздействия друг на друга: стремление «победить» провоцирует их на использова­ние давления, принуждения, нанесение эмоциональных ударов по «больным мес­там», задевающих личность партнера. Возникающие при этом отношения принима­ют такие формы, что противостояние, борьба становится для участников конфликта самоцелью, а желание «одержать верх», «поставить на место», оказывается важнее «цены», которую при этом приходится платить: «плата» — это разрушение отноше­ний сторон. Такой тип отношений описан Л. Толстым в «Крейцеровой сонате»: опи­сывая постепенное ухудшение своей семейной ситуации, герой рассказывает о таком обостре­нии отношений между ним и женой, когда «уже не разногласие производило враждебность, но враждебность производила разногласие». «В нор­ме» разногласия между людьми могут постепен­но приводить к возникновению между ними вза­имного недовольства, неприязни и даже враж­дебности, но при сильном психологическом анта­гонизме сторон начинает происходить обратное: если один говорит «белое», то другой обязатель­но скажет «черное», потому что они в принципе уже не хотят и не могут прийти к соглашению, в результате чего «враждебность производит раз­ногласия».

Предложенное описание типов конфликтного взаимодействия представляет собой эмпиричес­кую типологию, основанную на обобщении ре­зультатов анализа конкретных конфликтов и практике работы с ними. Оказывается, что ха­рактеристики каждой из моделей развития кон­фликта связаны некоторой внутренней логикой, которая позволяет отнести их к определенному типу конфликтного взаимодействия. Основани-

В человеческой вражде причина и дей­ствие часто до такой степени находятся вне связи и разумной пропорции, что не­возможно правильно понять, является ли мнимый предмет спора его действитель­ным поводом или всего только выходом для уже существующей вражды... В целом создается впечатление, что люди никогда не любили друг друга из-за вещей столь малых и ничтожных, как те, из-за которых один другого ненавидит. Люди, у которых много общего, часто куда горше, несправедливее обижают друг дру­га, чем совершенно чуждые. Иногда это случается потому, что большая область их взаимной общности стала чем-то само со­бой разумеющимся, и поэтому не она, а то, что на данный момент их разнит, определя­ет позиции по отношению друг к другу. Преимущественно это происходит именно в силу их немногих различий, а всякий мельчайший антагонизм приобретает иное относительное значение, чем это бывает между людьми более отчужденными, с са­мого начала взаимно ориентированными на возможные различия. Отсюда — семей­ные конфликты из-за совершеннейших пу­стяков, трагичность «мелочей», из-за кото­рых порой расходятся вполне подходящие друг другу люди.

Г. Зиммель

ОМ ДЛЯ ПрСДЛОЖСНПОИ ТИПОЛОГИИ Я 1>Л НЮНЯ ИИДЫ 1).<<1имид< in шип miv|..i,.m ,.,.,.„

ситуациях, различающиеся по параметру «цели-средства».

Сотрудничество представляет собой такой тип взаимодействия в конфликт­ной ситуации, при котором его участники стремятся к разрешению возникших меж­ду ними противоречий, ориентируясь при этом на сохранение позитивных отноше­ний и опираясь на них в процессе взаимодействия.

Сотрудничество развивается на основе прежнего позитивного опыта участни­ков конфликта, основанного либо на отсутствии разногласий в прошлом, либо на их успешном преодолении и связанного с успешным взаимодействием людей.

Общение при сотрудничестве характеризуется следующими особенностями: в общении сохраняются неформальные компоненты, которые используются участни­ками для поддержания отношений; «противостоящая сторона» воспринимается как партнер; главным способом воздействия партнеров друг на друга являются поиск решения, удовлетворяющего обе стороны, попытки убеждения, аргументация и т.д.