Файл: Теория_межд._отношений.doc

II. С середины 80-х годов оживилась косвенная дискуссия сторонников формационного и цивилизационного подходов к мировому развитию. На первый взгляд, она носила скорее философско-методологический характер, однако в содержании ее за последние годы произошли несколько потрясений. Интерес к цивилизационным аспектам мирового развития возрос под совместным интеллектуальным воздействием того, что получило в свое время название конвергенции. Распад СССР снова выводит на первый план формационные аспекты проблемы. Открывшее 90-е годы всемирное торжество капитализма в свете его собственной истории лишь подчеркивает неизбежность каких-то перемен формационного порядка. Но капитализм не только успел стать глобальным явлением, но и продолжает активно развиваться. Следовательно, его грядущие перемены затронут весь мир, преломившись через цивилизационные особенности различных культур. Но как именно – на этот вопрос наука пока что ответить не может. Интуитивно угадывается и в целом признается, что истину надо искать где-то на стыках, взаимном оплодотворении формационного и цивилизационного подходов.

III. Поскольку ясности в сопряжении теорий мирового развития и международных отношений нет, как нет пока в строгом смысле слова и самих этих теорий, то в науке о МО можно выделить множество воззрений на реальную, желанную либо интуитивно определяемую архитектуру будущей ТМО. Сложились два принципиальных методологических взгляда на то, возможна ли некая единая метатеория МО. Сторонники одного из них на протяжении последних двух-трех десятилетий признают принципиальную возможность и говорят о необходимости создания общей теории международных отношений (в другом варианте – теории международных отношений и мирового развития), которая вобрала бы, соединив в нечто целое, все частные теории, школы и направления. Сторонники другой точки зрения, сомневаясь в выполнимости и даже целесообразности постановки такой задачи на современном этапе развития науки о МО, отдают приоритет конкретным исследованиям прикладным разработкам, полагая, что в конечно счете главное – практическая отдача. Два эти подхода объективно дополняют друг друга, и под их совместным воздействием положение в науке о международных отношениях начинает походить на ситуацию в политологии, психологии, физике, где за единым названием науки сосуществуют, спорят, сотрудничают и движут развитие друг друга ряд специализированных направлений.

IV. Возвращение исследователей к поиску причин и движущих сил мирового развития обусловило выдвижение на передний план примерно с рубежа 70-х годов в дискуссии по международным отношениям этических и нравственных вопросов. Ныне в целом признается, что такие крайне актуальные в современном мире и международных отношениях проблемы как права человека и социальных меньшинств, обеспечение справедливости, поддержание экологического равновесия могут найти свое разрешение лишь в рамках нормативных этических концепций.

V. В последней четверти ХХ века в мировом развитии и международных отношениях возникли новые явления, которые потребовали коренного пересмотра многих устоявшихся положений в ТМО. С распадом Ялтинско-Потсдамской системы МО, а потом и СССР новые задачи вышли на авансцену истории. Три наиболее существенные из них:

- как совместить радикальные перемены на всех уровнях МО с консервацией привилегированного положения ряда членов мирового сообщества;

- как перейти к управлению мирным ходом мирового развития, предельно увеличив внимание к проблемам обеспечения и развития мира на Земле;

- как обеспечить постепенный переход в международных отношениях от политики к управлению. Многие ученые прямо отмечают, что мировое развитие конца XX века поставило в повестку дня “вопросы структурной организации” международной системы. Действительно, трудно не согласить с самой постановкой проблемы постепенного смещения центра тяжести от политики к урегулированию и управлению, но здесь сразу же возникает вопрос: чем именно и как предстоит управлять, кто и как будет это делать в сфере международных отношений.

VI. Исследования МО в традициях описательного подхода сохраняют и даже несколько поднимают свое значение, обретая ряд новых качеств. Прежде всего, описательные исследования строятся теперь на основании устоявшихся категорий и концепций современной теории международных отношений. Еще одна специфическая черта фактологических и описательных исследований МО – нарастающее засилье в них своего рода “нового технократизма”. Если раньше социальные аспекты МО долгое время вытеснялись и подменялись военными, военно-экономическими и иными техническими проблемами, то теперь на место последних часто приходят проблемы экологии и энергетики, которые начинают рассматриваться как важнейшие на обозримую перспективу факторы международной стабильности и безопасности

VII. Одной из актуальнейших исследовательских проблем ТМО в наши дни является феномен взаимопроникновения внутренней и международной политики, проявившийся, например, в воссоединении Германии, или же получающий выражение в возрастающем влиянии внешнеполитических акций правительства того или иного государства на электоральное поведение его населения. Впрочем, внутренняя и внешняя политика всегда были едины по своим источникам и ресурсам, отражая более или менее удачно и эффективно присущими им средствами единую линию того или иного государства. Речь идет, в конечном счете, о двух сторонах, двух аспектах политики как сферы и процесса деятельности, в основе которой лежит борьба интересов. Представления о чисто количественном характере различий между внутренней и внешней политикой, а тем более – утверждения сторонников транснационализма о стирании всяких граней между ними в эпоху взаимозависимости отражают не только тенденции развития политического процесса, но и состояние самой науки о международных отношениях. Как отмечал М. Джирард, “интенсивная концептуальная и исследовательская деятельность может создать впечатление о том, что разработка теории международной политики находится на пути своего удачного завершения, как это стремятся внушить некоторые видные представители школы сравнительной международной политики. Однако подобный оптимизм является, увы, довольно преждевременным”.

VIII. В конце 1994 года по обе стороны Атлантики журнал “International Organization” в США и “Le Trimestre du monde” во Франции почти одновременно опубликовали специальные номера, полностью посвященные выяснению состояния международных исследований и предмету науки о международных отношениях. Традиционно объектом науки о международных отношениях считалось анархическое, неупорядоченное поле, характеризующееся отсутствием центральной или верховной власти и, соответственно, монополии на легитимное насилие и на безусловное принуждение. В этой связи Р. Арон считал специфической чертой международных отношений, “которая отличает их от всех других социальных отношений то, что они развертываются в тени войны, или, употребляя более строгое понятие, отношения между государствами в самой своей сути содержат альтернативу мира и войны”.

10. В целом с таким пониманием специфики объекта науки о международных отношениях солидаризуются многие исследователи, подчеркивая вместе с тем:

- во-первых, указанная анархия никогда не является полной;

- во-вторых, возникновение и развитие международных институтов, распространение и усиление международных режимов вносят все большую упорядоченность и регулируемость в отношения между субъектами международных отношений.

Означает ли это, что указание на анархичность как характеристику, определяющую особенности науки о международных отношениях, сохраняет свое значение? Основываясь на анализе полемики между учеными, Р. Пауэлл показывает, что ссылки на анархичность как на нередуцируемую специфику международных отношений фактически утрачивает значение в обоих ее аспектах – и в смысле отсутствия наднационального мирового правительства, и в смысле готовности акторов международных отношений к применению силы. С другой стороны, ссылки на стремление к абсолютным и относительным выгодам как выражение национального интереса не способны объяснить причины наличия или отсутствия международного сотрудничества, а также его степень. Сотрудничество и заинтересованность в выгодах могут изменяться одновременно, но это не означает, обязательного существования между ними причинно-следственной связи. По мнению Пауэлла, и в том, и в другом случаях причиной выступают особенности стратегической окружающей среды, которая всецело обусловливает интерес государств в относительных выгодах и таким образом затрудняет развитие сотрудничества.

11. Сложность и многозначность международных отношений, многообразие наблюдаемых в них тенденций, в чем-то непредсказуемый ход их эволюции, отсутствие четких материально-пространственных границ, которые отделяли бы международные отношения и внешнюю политику от внутренних общественных отношений и внутренней же политики – все это действительно говорит о сопротивляемости объекта ТМО усилиям по созданию единой всеохватывающей теории. Речь идет, конечно, о целостной и непротиворечивой системе эмпирически верифицируемых знаний. Вместе с тем эта констатация вовсе не означает, что международные отношения не имеют своего предмета. О существовании такого предмета свидетельствует наличие целого ряда проблем, сущность которых, при всем богатстве взаимосвязанного и взаимозависимого мира, не сводится к внутриполитическим отношениям, а обладает собственной динамикой, живет собственной жизнью.

В качестве вывода суммируем: и понятие МО, и сама теория международных отношений претерпели за последние полвека глубокие содержательные перемены, пройдя путь от обозначения первых попыток построения по преимуществу еще нормативных метатеорий межгосударственных отношений до современного понимания этой категории. Причем понимаемой не столько как некой единой, целостной метатеории, сколько собирательного понятия, за которым стоит весьма внушительная и постоянно расширяющаяся совокупность подходов, методов и методик теоретического изучения международных отношений и мирового развития как в конкретных их проявлениях и аспектах, так и как единого целого. Но что есть объяснение и теория в МО и общественных науках вообще, продолжает оставаться “вопросами без ответов”, прямо связанными с философией науки и политики. Складывается впечатление, что в науке о МО накопились острейшие и наиболее актуальные проблемы философских оснований современной ТМО, от разрешения которых во многом зависит будущее самой дисциплины.

12. Обращаясь к международной жизни начала XXI века, можно выделить как минимум семь групп новых явлений, которые будут иметь существенное влияние на содержание и форму МО:

- первая группа - принципиальное изменение значения международной сферы для внутреннего развития государств и народов, и в итоге - глубокая эволюция связей между внутренней жизнью государства, общества, и факторами, влияющими на страну и ее развитие извне. К последней трети XX в. сложилось принципиально новое положение: ни одна страна не имеет и не может иметь серьезных перспектив развития, не участвуя активным образом в международных материальных, информационных и культурных обменах. Более того, ни одно из наиболее развитых государств не смогло бы сохранить достигнутый уровень, качество и образ жизни, социальную и политическую стабильность, место и вес в международной жизни, не участвуя энергично и эффективно в npoцeccax интернационализации и глобализации. Мир в конце XX – начале XXI вв. характеризуется насыщенной, плотной структурой трансграничных связей в областях, имеющих ключевое значение для современных экономики, финансов, информации, технологии, науки и техники. Конечно, в нем возможны отдельные исключительные случаи национального прогресса в условиях кризиса внешней среды и, напротив, застоя и упадка данной страны при восходящем развитии региона, мира. Но на статистически значимом уровне для абсолютного большинства землян и государств развитие собственных стран уже стало возможно и достижимо лишь через их включенность в мировое развитие;

- вторая группа - возрождение и качественное развитие явления международной жизни. МО не утратили исторически сформировавшихся основных их черт. По-прежнему ведущее место занимают отношения межгосударственные (единственные, субъекты которых суверенны), а в них - политические и политико-экономические. Как и раньше, важны факторы силы. К военным ее сторонам добавились невоенные (финансовые, экономические, научно-технические, информационные); технология использования силы существенно усложнилась сообразно условиям современного мира и задачам, какие он ставит перед политикой. Но характерное для европоцентристских МО XVIII - первой половины XX вв. засилье отношений межгосударственных, надолго подавивших иные формы и уровни международной жизни, мировой политики и международных отношений, все заметнее стало отходить в прошлое. Это дало основания ряду авторов, начиная с 70-х годов ХХ в., писать и говорить о кризисе государства как социального института и субъекта МО. Возродившиеся в новом качестве и/или впервые возникшие многочисленные новые явления и процессы все заметнее выступают как определяющие по отношению к международным отношениям и мировой политике, международной жизни в целом и внутренней сфере государств. Международная жизнь, сводившаяся некогда к прямым межродовым, межплеменным, межэтническим обменам, начиная со второй половины XX в. бурно развивается в небывалом диапазоне сфер, направлений деятельности, составе участников;

- третья группа - складывающееся в заключительной трети XX в. новое, более сложное разграничение общественных явлений, процессов и отношений на внутренние, внешние и международные. Граница между внутренней и международной политикой пролегала в соответствии с видимыми и потому понятными критериями. Вычленение из этого конгломерата внешнего потребовало обращения к такому особому структурообразующему принципу, как суверенитет. Последний есть политическое и властное верховенство, носящее в пределах данного исторически сложившегося социума абсолютный характер. Понятие ведет происхождение от "суверен" - в средневековой Европе властелин, никому не обязанный своими владениями. Такое верховенство означает, что обладающая им власть - высшая на данной территории и/или по отношению к данному населению. В этих пределах власть свободна управлять, повелевать, принимать решения, не подчиняясь никому и ничему, кроме того, что установит для себя сама. Все остальные властные структуры данных территории и социума являются низшими по отношению к высшей и обязаны подчиняться ей. Попытки внешних сил вмешаться в дела данной власти (в пределах ее территории и социума), а также ликвидировать данный суверенитет, сместить саму власть (идут ли они изнутри или извне страны) рассматриваются как враждебные акты, на которые власть вправе ответить, как сочтет нужным. По признаку суверенитета внутреннее - то, что фактически является объектом высшей власти суверена, будь то монарха или государства; внешнее - то, что под такую власть не подпадает; международное - то, что не подпадает под власть ни одного из суверенов;

- четвертая группа - энергичное возвращение явления мировой политики в новом составе субъектов. Многообразие и интенсивность международной жизни и ее политических компонентов требуют политического оформления, тем более, что в ней действует множество разно влиятельных субъектов. Уже давно нормой стали "интернационалы" идеологически родственных политических партий, международные объединения профсоюзов, разных политических, идеологических. религиозных течений. Своя традиция сложилась у ООН, международных организаций межправительственного характера. Все чаще в мир выходят с политическими вопросами, инициативами неполитические международные объединения. Субъекты мировой политики по-своему строят отношения (от сотрудничества до конфликтов) с государствами. Конец XX в. отмечен также становлением единого мирового информационного пространства. Политика, политическая жизнь могут развиваться лишь в тех пределах, где есть общность информационного поля. Иначе невозможны ни политические, ни иные отношения между субъектами. Но это верно и для другого: расширение целостного информационного пространства неизбежно тянет за собой политику, увеличивает потребности в ней, практические пределы и возможности ее функционирования. Взлом (с приходом в конце 60-х годов эпохи компьютеризации и электронных СМИ) былой монополии власти на информацию раскрывает государства и общества для влияния внешнего мира.