ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 05.01.2020
Просмотров: 4058
Скачиваний: 11
Терапевту, работающему с детьми, ставшими жертвами сексуального злоупотребления, следует стремиться поддерживать в своей работе необходимый баланс, периодически оказывая терапевтическую помощь членам семьи пострадавшего ребенка, а иногда - работая и с самими насильниками. Разумеется, один и тот же человек не может оказывать поддержку изнасилованному ребенку и его насильнику: такие отношения нельзя считать терапевтическими. В подобной ситуации нельзя ожидать от ребенка никакого доверия, за исключением тех случаев, когда уже закончилась последняя стадия индивидуальной терапии. Как правило, психотерапевту, никогда не работавшему с насильниками, трудно понять мощную рационализацию, которую они используют, и тогда он может недооценить силу связи, возникающей между насильником и его жертвой. С другой стороны, очень легко “впасть” в детскую беспомощность, поэтому, чем лучше понятна семейная динамика, тем легче поддерживать этот баланс.
Сюзанна Лонг в своей главе “Сексуальное злоупотребление в отношении маленьких детей” (MacFarlane and Waterman, 1986) рекомендует хорошо разобраться в теории системной терапии, цитируя работу Г.Джиаретто и А.Джиаретто (Giarretto, H. and Giarretto, A. 1982), в которой речь идет об исключительной важности понимания взаимоотношений в диаде мать - ребенок при желании добиться успеха в детской терапии.
Однако еще важнее взглянуть на ребенка его собственными глазами. На языке американских индейцев это означает “пройтись в мокасинах другого человека”.
“Встреча двоих: глаза в глаза, лицо к лицу. И теперь, когда ты рядом со мной, я выну твои глаза и вставлю их вместо моих, и ты возьмешь мои глаза и поместишь их вместо своих, и тогда я посмотрю на тебя твоими глазами, а ты посмотришь на меня моими”.
(Морено 1977)
Таково описание “теле”, которое дал Морено, но отношения между ребенком и взрослым требуют исключительного доверия. Мы должны верить ребенку; верить, что все, о чем он говорит, является для него правдой.
Об этом же пишет Алиса Миллер (Miller, 1986), вспоминая о том, как она прочитала, что мать Генри Мура, страдая от ревматизма, хотела, чтобы сын, когда тот был еще ребенком, делал ей массаж, растирая спину маслом. “Однажды,- говорит Миллер, - мне вдруг стали понятны его скульптуры. Те огромные беспомощные женщины с крошечными головками и громадным задом. Именно такими их видел ребенок”.
В процессе психодраматического действия протагонист выбирает тех или иных людей на роли вспомогательных лиц в своей драме, так как они чем-то напоминают ему родителей, знакомых или кого-то еще из участников события, которого он захотел вывести на сцену. Нередко случается так, что члены группы, играющие роли вспомогательных лиц, делятся с остальными своими переживаниями “из роли”, поскольку в ней оказалось нечто, с чем они смогли идентифицироваться, - то, что затронуло их собственные проблемы. Точно так же на свою роль в драме ребенок может выбрать любую куклу. Один мальчик выбрал собаку. Он очень верил своему хозяину (отцу) и во всем его слушался, но если сразу не откликался, когда его звали, его били. (Этого мальчика действительно бил его отец.) Он долго глядел на своего хозяина, стараясь угадать его малейшее желание, чтобы избежать побоев. В конце концов хозяин велел ему встать перед ним на четвереньки, а сам “стал пихать в него палку”. Малыш очень точно описал все, что делал с ним отец, и все эти факты подтвердились позже, во время медицинской экспертизы, но ведь можно было счесть все сказанное мальчиком плодами его фантазии.
В процессе обучения психодраме человек должен “поверить в метод”. Протагонист может оказывать сопротивление, иногда будет казаться, что драматическое действие топчется на месте, но директор обязательно должен доверять методам Морено и верить в то, что они приведут к успеху. Работая с детьми, которые пережили сексуальное принуждение, мы обязательно должны верить ребенку. О том, что произошло в действительности, знают лишь он и его мучитель. Только ребенок знает, как к нему приставали, что именно случилось и как это на него повлияло. Применение психодраматического метода может существенно упростить достижение нужного результата и помочь человеку научиться жить сначала.
Я приведу коротенькую цитату из стихотворения Риты, молодой женщины, участницы психодраматической группы, которая пишет о своих переживаниях:
Мне казалось, не придет то время,
Когда жизнь будет что-то значить.
Но вот я встретилась с вами,
И жизнь обрела свой смысл.
Литература
Axline, V. (1969) Play Therapy, New York: Ballantine Books.
Axline, V. (1971) Dibs in Search of Self, Harmondsworth: Penguin.
Baker, A.W. and Duncan, S.P. (1985) “Child sexual abuse: a study of prevalence in Great Britain”, Child Abuse and Neglect 9: 457-67.
Benward, J. and Gerber, J.D. (1975) “Incest as a causative factor in anti-social behaviour” Contemporary Drug Problems 4.
Blatner, A. (1973) Acting-In: Practical Applications of Psychodramatic Methods, New York: Springer Publishing.
Davies, G. (1987) “Is the Child a Reliable Witness?”, paper presented to National Children‘s Bureau Conference.
Finkehlor, D. (1986) A Soursebook on Child Sexual Abuse, Beverly Hills, London and New Dehli: Sage Publications.
Gelinas, D. (1983) “The Persisting Negative Effects of Incest”, in Psychiatry 46.
Giarretto, H. and Giarretto, A. (1982) Integrated Treatment of Child Sexual Abuse, Palo Alto, California: Science & Behaviour Books Inc.
Goodwin, J. (1982) Sexual Abuse - Incest Victims and Their Families, Boston, Bristol and London: John Wright Publishers.
Groth, A.N. and Birnbaum, H.J. (1979) Men Who Rape - The Psychology of the Offender, New York: Plenum Press.
Herman, J.L. (1981) Father-Daughter Incest, Cambridge, Massachusetts and London: Harvard University Press.
James, J. and Meyerling, J. (1977) “Early sexual experiences as a factor in prostitution”, Archives of Sexual Behaviour 7: 31-42.
Jewitt, C. (1982) Helping Children Cope with Separation and Loss, Cambridge, Massachusetts: Harvard Common Press.
Jones, D.P. and McGgraw, J.M. (1987) “Reliable and fictitious accounts of sexual abuse to children”, Journal of Interpersonal Violence 2 (1) 27-45.
MacFarlane, K. and Waterman, J. (eds) (1986) Sexual Abuse of Young Children, London and Sydney: Holt Rinehart & Winston.
Miller, A. (1986) The Drama of Being Child, London: Virago.
Miller, A. (1987) For Your Own Good, London: Virago.
Moreno, J.L. (1977) Psychodrama, vol.I, Beacon, NY: Beacon Press.
Oaklander, V. (1978) Windows to Our Children, Moab, Utah, USA: Real People Press.
Russell, D. (1984) Sexual Exploitation, Beverly Hills, London and New Delhi: Sage Publications.
Sgroi, S. (1982) Handbook of Clinical Intervention in Child Sexual Abuse, Lexington, Massachusetts: Lexington Books.
Yalom, I.D. (1985) The Theory and Practice of Group Psychotherapy, New York: Basic Books.
Марша Карп
ПСИХОДРАМА ПОД МАРИНАДОМ
Лечение санаторного типа для взрослых,
подвергавшихся сексуальному насилию
Я хочу остаться в памяти как человек,
принесший в психиатрию веселье и смех.
Из надгробной надписи Дж..Л.Морено
Более ужасного случая сексуального насилия в моей практике не встречалось. На протяжении всех детских лет (начиная с 8-летнего возраста) Анна, моя клиентка, регулярно подвергалась сексуальному насилию со стороны деда, дяди и отца. Деваться ей было некуда. После нескольких месяцев жесточайшего насилия она пыталась поговорить с матерью, но та не пожелала ее слушать. Все последующие годы девочка оставалась один на один со своим страхом, мучениями и чувством вины. Ей не хотелось жить.
В наш психодраматический театр Анна пришла, чтобы проработать некоторые затруднения личного характера. К этому моменту мы были знакомы всего две с половиной недели. Привела Луиза, ее наш местный социальный работник. Анна оказалась немногословной 42-летней женщиной из Девоншира, отнюдь не витавшей в облаках.
Приехали они утром, когда я с головой ушла в приготовление пиккалилли - острого соуса с мелко нарезанными овощами. Я размешивала водянистую кашицу, когда они постучали в дверь. Я пригласила их войти и сходу поинтересовалась, умеют ли они готовить пиккалилли.
- Кажется я опростоволосилась, - сообщила я. - Взгляните на это варево.
И мы втроем склонились над плитой. На плите возвышалась восьмилитровая кастрюля, до краев наполненная ядовито горчичными сгустками. Я взглянула на своих гостий.
- Ну что, я здорово напортачила? Социальный работник вздрогнула, видимо сомневаясь, стоило ли приводить сюда клиента. Анна же заулыбалась, созерцая желтую массу. Я почувствовала, что она расслабилась и успокоилась, не встретив града вопросов о том, как она живет, какие надругательства и несчастья ей довелось испытать.
- Ненавижу горчицу - прозвучали ее первые, обращенные ко мне слова. - Бабушка часто готовила пиккалилли. Вы переборщили с водой. У бабушки он выглядел совсем иначе.
Я заметила оттенок удовлетворенности в ее голосе. Во-первых, Анна получила возможность сообщить, что именно она ненавидит, а во-вторых, указать на мою ошибку. Мы встретились всего минуту назад, но у меня возникло сильное подозрение, что наши медицинские и социальные службы успели настроить ее на критический лад. Наша встреча началась нетрадиционно, но мне это понравилось. Анна сразу оказалась в ситуации, где ей пришлось взять на себя ответственность: я действительно нуждалась в помощи - ее, Луизы или еще кого-то, - и я действительно не хотела загубить пиккалилли.
Рецепт этого маринада, самого вкусного из всех, которые мне доводилось пробовать, дала мне моя дочь Морин, и я была полна решимости во всем следовать ему. Я вручила Анне большую деревянную ложку, которую Кен, мой муж, получил в подарок от одного финского пастора и писателя. Этой ложка матушка почтенного пастора не раз пользовалась для приготовления разных старинных блюд. И теперь эта ложка принадлежала нам.
- Не могли бы вы помешать соус, - обратилась я к Анне, - а я тем временем добавлю немного кукурузной муки.
Луиза с удивлением наблюдала за сценой и была вынуждена отойти на задний план, пытаясь при этом сохранить позицию поддержки в отношении Анны. Ко мне она отнеслась примерно так же, как я в свое время отнеслась к основателю психодрамы Дж.Л.Морено, когда мы впервые встретились: "Либо он гений, либо окончательно спятил!" Я услышала, как она бормочет нечто подобное себе под нос, но от высказываний вслух социальный работник пока воздерживалась.
- Почему бы Вам не слить немного жидкости? - спросила Анна.
Проблему выбора - продолжать меня критиковать или все-таки помочь - она решила в мою пользу.
- Попробуйте слить немного жидкости - повторила она.
Это уже звучало как выпад и требовало ответного удара - ситуация была удивительно похожа на турнир по фехтованию.
- А почему бы нам сначала не добавить кукурузной муки и не посмотреть, что из этого выйдет? А Вы пока размешивайте, - парировала я.
Анна взяла большую ложку и принялась за дело. Улучшений не последовало.
- Абсолютно не похоже на бабушкин маринад, - констатировала Анна. Это была высшая степень критики, которую она могла себе позволить в адрес моей стряпни. - У моей бабушки пиккалилли всегда был густым и тягучим.
Я посмотрела на Луизу. Ее взгляд будто упрекал: "И на это ушло 10 минут ее сессии!"
- Ну что, Анна, - улыбнулась я, - может, пройдем ко мне в офис и поговорим?
Анна легко и непринужденно последовала за мной. Она мне уже доверяла: неприятность с пиккалилли объединила нас, и я просила ее помощи. Кроме того, она вдруг поняла, что моя жизнь не сводится к психотерапии. Она увидела меня как личность. И ее собственные воспоминания о пережитых надругательствах приобрели иные очертания: жизнь ведь тоже не сводится только к тому, что ей пришлось пережить, приходится решать и другие проблемы, связанные, например, с приготовлением маринада. Я понравилась Анне, и у меня возникло чувство, что десять минут не были потеряны зря: между нами тремя установился контакт, но стало совершенно очевидно, что основное взаимодействие происходит между Анной и мной.
Социальный работник заранее предупредила меня, что Анна просила ее поддержки во время сессии. Она боялась встречи со мной. Но наша возня с пиккалилли прояснила и наши отношения как клиента и терапевта. Необходимость в поддержке третьего лица отпала сама собой.
- А Вы пока сделайте себе кофе, - предложила я Луизе.
Анна улыбалась мило и немного застенчиво. Все трое понимали, что Анна чувствует себя вполне в своей тарелке.
Мы с ней поднялись в мой кабинет. Новые ковры на полу, запах свежих цветов - мой новый кабинет открылся всего несколько дней назад, он весь сиял и сверкал. Анна была первым клиентом, которого я в нем принимала. И хотя до нее у меня была не одна сотня других клиентов, но именно от этого, так неординарно возникшего контакта вдруг повеяло свежестью и новизной - как от новых ковров и букетов, подаренных мне на открытии кабинета. Мы с Анной понравились друг другу и горели желанием начать работать.
Анна расположилась в кресле, сдвинула очки, быстро пригладила рукой волосы и заговорила:
- Вы, наверное, в курсе, с чего это все началось, я имею в виду эту историю с моими детьми.
Она была уверена, что я знаю все подробности, как если бы я была врачом, подробно изучившим тщательно написанную историю болезни. Я же знала только, что с ее детьми случилось что-то, потребовавшее вмешательства социального работника. В связи с этим Анна и обратилась за помощью. Ничего больше мне, собственно говоря, и не было известно. Анна явно уклонялась от разговора и совершенно очевидно не хотела обсуждать никакие подробности.
- Да, я в курсе ситуации, - доверительно сообщила я, давая ей понять, что ей незачем пускаться в объяснения.
Позднее я узнала, что ее семнадцатилетний сын обвинялся в совращении ее дочери. Анна часто говорила детям, что они не должны ложиться в одну постель, дотрагиваться друг до друга, не должны позволять другим людям прикасаться к ним против их воли. Терапевт П.Кларксон (Conway and Clarkson 1987) называют подобные заявления гипнотическим внушением, которые действуют на подсознание как команда. Дети потому и улеглись в одну постель, что им слишком долго и часто запрещали это делать. Неудачный сексуальный опыт своего детства мать подсознательно передавала детям через этот запрет. Сторонники теории такого рода гипнотического внушения так и говорят: "Если вы что-то очень сильно отрицаете или чего-то очень сильно боитесь, не удивляйтесь, что именно оно и происходит".
Вот классический пример гипнотического внушения: человек говорит "Не бейте меня", - как бы провоцируя собеседника на удар, или часто повторяет "Не предавайте меня", - тем самым приглашая к предательству. Люди по большей части не ведают, что творят. Свою ошибку Анна усугубила еще и тем, что постоянно говорила сыну и дочери: "Вы дети, а не взрослые!" Как известно, подростки больше всего хотят быть взрослыми! В результате ее тринадцатилетняя дочь одевалась так, чтобы выглядеть на шестнадцать, а семнадцатилетний сын мечтал обзавестись своей девушкой. Негативное отношение матери к интимной сфере накладывало запрет на само понятие "секс". Таким образом мать воздвигла барьер между собой и своими подрастающими детьми.
В книге Морено "Кто сможет выстоять" (Who Shall Survive?; 1953) есть интересное рассуждение, вполне применимое к Анне и ее негативному отношению к сексу. Морено пишет о теории психоанализа Фрейда. Исторически эта работа основана на том, что Фрейд и Морено современники, оба проживали в Вене в 1900-х годах. Морено был студентом и только изучал медицину, а Фрейд уже успел прославиться своими работами. Хотя современный постфрейдовский психоанализ значительно усложнился и стал более всеобъемлющим, нам важно отметить кардинальное расхождение во взглядах этих двух ученых еще в 1900-е годы. Фрейд собирал материалы, исследуя расстройства своих пациентов, и создал таким образом картину патологии. Морено хотел ориентироваться на здоровых людей в большей степени, чем на больных. Он основывает психодраму на принципе "здесь и теперь" более чем на "там и тогда". Огромный запас спонтанности и творческой активности, заложенный в человеческой личности, и лег в основу его методологии действия. Морено прекрасно сознавал, что Фрейд был "гораздо более великим ученым, чем все его критики". Он также считал, что гипотезы Фрейда были основаны на частичном знании, подчас не больше десятипроцентной вероятности, но ученый отдавал себе в этом отчет". Дальше Морено пишет: "Он всегда был готов изменить свою гипотезу, если появлялись новые данные, и не раз делал это на протяжении жизни." Моя критика - продолжает Морено, - направлена против системы психоанализа в целом, против подсознательных мотиваций, которые лежат в ее основе." (Moreno 1953). Морено отмечает, что в психоанализе анализ присутствует, но отсутствует естественное действие или хотя бы телодвижение. Вот что он пишет: