Файл: Гусейнов..doc

человека природная детерминация довлеет над этической. Это человек грубый,

неотесанный, своевольный не просто по внешнему виду и манерам, но еще и в том

глубоком смысле, что для него ритуал, представления о человеческом приличии и

достоинстве не стали определяющими мотивами поведения.

Важно подчеркнуть: в отношении человеческой судьбы нет космического или

антропологического предопределения. Подобно тому как благородный муж выделыва-

ет сам себя в упорных трудах, так и низкий человек является результатом нерадения

индивидов о самих себе. Правда, статус простолюдина способствует такому нера-

дению, но только способствует. Конфуцию приписывают такое суждение: "Человек

скрывает свое сердце — его ни измерить, ни взвесить. Прекрасное и безобразное — все

таится в человеческом сердце, но цвета его не увидишь" . Человек но своим

изначальным возможностям открыт как добру, так и злу. Сяо жэнь есть актуализация

возможности зла. Причина этого, согласно Конфуцию, заключается в том, что низкий

человек тянет на себя, к своей выгоде; он не умеет правильно построить свои отноше-

ния с другими людьми, ему чужда идея взаимности. Низкие, как говорит Конфуций,

"следуют [за другими людьми], но не живут с ними в согласии" (13,23).

Чтобы правильно понять представления Конфуция о нравственных возможностях

человека, следует иметь в виду, что в его учении нравственный идеал имеет две

разновидности — сыновней почтительности и благородного мужа. Между ними

существует совершенно очевидное противоречие. Образ сыновнего почтения покоится

на добродетели послушания. Благородный муж, напротив, — самостоятельная и

самодостаточная личность; он сам себе судья. Может существовать, как минимум, два

1 Древнекитайская философия. М., 1973. Т. 2. С. 106. 43

не исключающих друг друга объяснения данного противоречия. Согласно первому,

речь идет о разных уровнях социально-нравственной жизни. Сыновняя почтительность

— нравственный идеал в его массовидном выражении, доступном для всех, в том числе

для простолюдинов, Благородный муж — редко доступная вершина нравственного

развития личности, связанная с деятельностью государя и его советников. В

человеческой повседневности жэнь (человеколюбие) приобретает форму сыновней

почтительности, а в государственно-управленческой деятельности — благородного

мужа. Согласно второму объяснению, речь идет о разных стадиях нравственного

---

развития личности. Сыновняя почтительность — первая стадия, а благородный муж —

вторая. Человек может стать благородным мужем не раньше, чем сам станет отцом.

Оба этих объяснения вполне совмещаются, если учесть, что сановная деятельность

была уделом отцов — людей в возрасте, опытных, зрелых. При этом второй уровень

(или стадия) не отменяет первого, а прочно базируется на нем. Нормы сыновней

почтительности для благородного мужа еще более обязательны, чем для обычного

человека. "Благородный муж стремится к основе", а основа человеколюбия — это

"почтительность к родителям и уважительность к старшим братьям" (1,2).

---

Глава 3. Будда: победить самого себя

Человек — существо незавершенное и потому вечно недовольное собой. Он включен в

жизненный процесс и в то же время возвышается над ним. Он не отождествляет себя со

своей жизнедеятельностью, он судит, оценивает ее с какой-то иной, более высокой, чем

сама жизнедеятельность, позиции. Сознательное стремление подняться над самим собой,

завершить свое бытие является видовым признаком человека, отличающим его от других

существ.

Чтобы прийти к согласию с самим собой, преодолеть саморазорванность собственного

бытия, человек должен вырваться из мира, пробиться по ту сторону добра и зла — таков

общий пафос этики Будды. Будда исключительно серьезно отнесся к человеческой жажде

бессмертия. Во-первых, он ясно осознал предельность, абсолютность этого стремления.

Жизнь и смерть связаны между собой нерасторжимо. Тот, кто не желает умирать, не

должен был бы желать родиться. Желание бессмертия — больше, чем желание, оно

является желанием исчерпания всех желаний. Во-вторых, согласно Будде, идея бессмертия

имеет для человека не теоретический, а практический статус. Речь идет не о том, чтобы

обосновать бессмертие, а о том, чтобы обрести его. Для этого человек, не те или иные

объединения людей, не человечество в целом, а каждый отдельный человеческий индивид

должен победить самого себя.

Учение Будды дошло до нас в позднейших изложениях и интерпретациях. Реконструкция

его первоначального содержания — предмет исследований и дискуссий. Основными

источниками для анализа взглядов и жизненного пути Будды являются: буддийская

каноническая книга "Типитака" ("Три корзины [закона]"), составлявшаяся последователями

Будды в течение первых трех столетий после смерти учителя и записанная на языке пали в

первые века н. э. на Цейлоне; мифологизированный рассказ

45

о жизни Будды на санскрите "Лалитавиетара"; поэма "Буддхачарита"

("Жизнеописание Будды") великого классика буддийской санскритской литературы

Ашваг-хоши, жившего предположительно в I — П веках и. э.; существующая в

палийской и санскритской версиях книга "Милипдананьха" ("Вопросы Милинды"),

представляющая собой беседу о сути буддийского учения между греческим царем

Милиндой (Менандром) и буддийским монахом Нагасеной и составленная

---

примерно во П в. и. э.

Жизнь

Будда является родоначальником одной из мировых религий, а культурное

освоение его образа продолжается в течение двух с половиной тысяч лет.

Свидетельства о нем представляют собой удивительное сочетание правды и

вымысла. Отделить в них реальные факты от мифов и поэтических преувеличений,

первоначальное исторической ядро легенды от последующих наслоений — задача,

которую необходимо разрешить хотя бы в каком-то приближении. Религиозные и

эстетические образы складываются по законам, не требующим жесткой

привязанности к исторической первооснове. Иное дело — этический образ,

рассматривающий личность в контексте морального учения. Здесь речь идет об

индивидуально-психологических предпосылках и эмпирическом воплощении

нравственного идеала, и поэтому человеческая достоверность образа имеет

первостепенное значение. Она, человеческая достоверность, может быть в нашем

случае одним из критериев, позволяющих лучше разглядеть за легендой о Будде

реальную жизнь реального индивида — Сиддхартха Гаутамы.

Критерий человеческой достоверности, конечно, не безусловен, поскольку

возможности разных индивидов могут сильно колебаться. Тем не менее он

позволяет проводить различие между правдоподобными фактами и несомненными

вымыслами. Например, свидетельство о том, что Будда прожил 80 лет, вполне

можно считать достоверным. А утверждение, что он после одного из своих

рождений в предшествующей жизни блаженствовал на небесах пятьсот семьдесят

миллионов шестьсот тысяч лет, следует считать мифом. Точно так же можно при-

нять, что Будда своей любовью укротил злого слона, но

46

нельзя поверить в то, что все переломные моменты в жизни Будцы от зачатия до

ухода в безостаточную нирвану сопровождались великими землетрясениями.

Родился Сиддхартха Гаутама в семье царя маленькой страны племени шакьев на

северо-востоке Индии в середине VI века до и. э. Его поэтому в последующем

называли Шакьямуни (мудрец из племени шакья). Повествуется, что в момент

зачатия Будды его матери Майе приснилось, будто в ее лоно вошел большой слон

(слон в буддийской мифологии считается символом сдержанности, терпения,

самообладания; в "Лалитавистаре" самого Будду называют великим слоном). Через

семь дней после рождения сына мать умерла. Мальчика вырастила сестра матери,

---

которая стала впоследствии его мачехой. Воспитывался Сиддхартха изысканно, по-

княжески, в неге и довольстве. Отец намеренно оберегал его от неприятных

впечатлений, искусственно изолировав от мира роскошью княжеских дворцов. Но

юный принц все-таки увидел жизнь. Во время прогулок он последовательно

встретил больного, старика, покойника и с ужасом узнал, что человеческая жизнь

бренна. Он постиг, что и его ждут впереди болезнь, старость и смерть. Привыкший

к исключительности своего существования, он стал размышлять над тем, нельзя ли

избежать всеобщей участи и найти путь к спасению. После он встретил аскета, что

дало его раздумьям совершенно определенное направление. Когда у него родился

свой сын — еще одна прочная привязанность к миру, принц решил покинуть

дворец, полагая, что найдет спасение через аскетическое отрешение от удово-

льствий. Произошло это, согласно легенде, следующим образом. Однажды, когда

будущего Будду красивые женщины по обыкновению развлекали пением, музыкой,

танцами, он внезапно уснул. Уснули также танцовщицы с музыкантшами (дело

происходило на женской половине дворца). Проснувшись, Будда увидел спящих

женщин и был поражен их безобразным видом: у одной задралась одежда, другая

храпела, у третьей изо рта тянулась струйка слюны и т; д. И Сиддхартха Гаутама

убежал из своего искусственного рая; он, как выражаются буддийские источники,

ушел из родины в безродность, из дома в бездомность. Ему в это время было 29 лет.

Насколько позволяют судить факты, Будда совершил свой необычный поступок,

перевернувший всю жизнь, не потому, что он устыдился праздной роскоши, и не

пото-

47

му, что пресытился удовольствиями. Во всяком случае здесь трудно усмотреть

этические мотивы. Толчком к бегству послужило осознание эфемерности,

обманчивости, недолговечности красоты и сладости жизни (в этом отношении

примечателен эпизод со спящими женщинами). Он хотел для себя больше того, что он

имел, — спасения. Он хотел убежать от подстерегающих его впереди страданий. Более

того, он поставил перед собой самую дерзновенную, предельную задачу, которую

только можно помыслить, — обрести бессмертие. Сиддхартха Гаутама убегал не из

дворца, он убегал от смерти.

Следующие шесть-семь лет Будды были годами суровой аскезы. Под руководством

опытных наставников он познакомился с философскими традициями, прошел школу

---