Файл: Гусейнов..doc

поколением отклонялись все дальше от канонов, сформулированных великими

моралистами. Сегодня люди о небесных сокровищах думают еще меньше, чем во

времена Иисуса. А какого-нибудь Сократа, который стал бы убеждать, что хуже

совершить несправедливость, чем испытать ее, вряд ли кто будет слушать, не говоря

уже о том, чтобы провозглашать его самым мудрым человеком.

Человечество (по критериям моралистов) не просто двигалось вниз по наклонной

плоскости. Оно делало это в ускоряющемся темпе и к настоящему времени достигло

стадии, когда процесс стал необратимым. Человеческая деформация зашла настолько

далеко, что уже ничего нельзя исправить. "Если бы общество в его нынешнем

состоянии буквально последовало моральным заветам Евангелий, это привело бы к его

немедленной гибели" , — пишет американский философ XX века Уайтхед. И он

совершенно прав. Разве совместима, например, рыночная конкуренция с милосердием

доброго самарянина? И что

1 Уайтхед А. Н. Избранные работы по философии. М., 1990. С. 405.

262

бы стало со всей финансовой системой — этой несущей конструкцией западной

цивилизации, — если бы вдруг банкиры решили последовать совету, который Иисус

дал богатому юноше?! Уайтхед прав. Можно только добавить, что предписания

Типитаки или Корана бьши бы для цивилизации столь же губительными. Человек

самой исторической средой поставлен в такие условия, когда он не то что не хочет, но

и не может обнаружить добрую волю. Об этом чуть позже, а пока зададимся другим

вопросом.

Великие моралисты не смогли сделать то, в чем видели свою основную задачу —

воспрепятствовать развитию, которое они считали упадком. В чем же тогда состоял

действительный смысл их деятельности? Почему люди сохраняют к ним благоговейное

отношение и тем больше клянутся их заповедями, чем меньше следуют им наделе?

Роль великих моралистов в историй человечества можно уподобить роли отца, который

запретами и угрозами уберегает сына от опасных действий. Даже если ему это

полностью не удается и сын, случается, ранит себе ногу или наносит какой-нибудь

иной ущерб, то мы всегда можем сказать, что, не будь отцовских предостережений, все

могло бы окончиться намного хуже. Да и сын, став взрослым и разумным человеком,

не станет ругать отца за выдумки о страшных разбойниках и сказочных подземных

царствах. Он поймет, что отец таким образом хранил его детство, и будет благодарен

---

ему. Возвышенный пафос моралистов был спасительным противовесом материальной

устремленности цивилизации.

Цивилизация действительно по преимуществу была озабочена тем, чтобы нагулять

тело. Она мало и чем дальше, тем меньше думала о том, чтобы очищать душу. Оставим

открытым вопрос о том, правомерно ли такое направление развития оценивать как

упадок. Заметим только: без голоса, считавшего его упадком, кричавшего во все горло:

"Люди, остановитесь! Вы обрекаете себя на гибель!", без этого грозного, хотя и

панического, предупреждения судьба цивилизации могла бы сложиться значительно

более печально. Сколько культур и народов исчезло с лица земли?! Человечество в

целом также не застраховано от этой опасности. И если оно пока миновало ее, то в

значительной степени благодаря властным предостережениям великих моралистов.

Дети со временем научаются действовать разумно без мелочной опеки и устрашающих

запретов родителей. Это

263

признак того, что они становятся взрослыми. Точно так же взрослеет человечество.

Соответственно меняется роль морали и великих моралистов в обществе.

Два исторических образа морали

Этику великих моралистов, рассмотренную с точки зрения механизмов ее

осуществления, можно обозначить как этику добродетелей. Она опирается на

готовность и способность личности к самодисциплине и нравственному образу

действий. Что требуется от человека для того, чтобы он стал моральным? Сила

воли и чистое сердце! Надо, чтобы он умел сдерживать себя и был всегда готов

помочь ближнему. А что нужно для того, чтобы стало моральным общество? Для

этого надо, чтобы как можно больше людей, а в перспективе все они стали

добродетельными.

Исходя из такого понимания морали, моралисты направляли интеллектуальные

усилия на то, чтобы уточнить канон добродетельной жизни, описать те способы

поведения личности, которые могут считаться образцовыми. Этика добродетелей

дополняется предписаниями и запретами, призванными направить действия

индивидов по нравственной колее. Эту связь между добродетелями как нравст-

венными качествами личности и определенными общественно

санкционированными нормами поведения раскрыл еще Аристотель. Он говорил,

что этические добродетели как привычки души являются выражением привычных

форм поведения в полисе. Есть своя последовательность в том, что, апеллируя к

---

нравственному закону, записанному в сердце каждого человека, великие моралисты

формулировали более или менее детализированную систему норм,

конкретизирующую этот закон применительно к различным сферам жизни и

обстоятельствам. Разные моралисты расписывали человеческое поведение с разной

степенью конкретности, но тем не менее никто из них не ограничивался апелляцией

к общему моральному закону и общим призывом быть моральным. Обязательно

еще предписывалось, что и как для этого надо или не надо делать.

Чем глубже наш взгляд проникает в историю, тем более человек предстает перед

нами опутанным разнообразными правилами, соблюдение которых считается без-

условно обязательным. Максимально клишированным и сакрализированным с этой

точки зрения является жизнь первобытного человека. Не с великих моралистов

начи-

264

нается процесс табуирования поведения. Напротив, они знаменуют собой важную

веху на пути детабуирования поведения. Скажем, если Моисей и Мухаммед

формулируют некие пищевые запреты, то это не значит, что они вводят эти

запреты. Они просто их сохраняют, отбрасывая одновременно массу других

пищевых запретов, которые практиковались до них. Они минимизируют пищевые

табу. Такова же тенденция и в других сферах поведения. Великие моралисты

открыли человека как особую — самосозидающую — реальность и апеллировали к

его доброй воле. Их деятельность — качественно важный этап на пути перехода от

объективной ответственности к субъективной, от внешней заданности поведения к

его внутренней обоснованности. Они показали: субъективная ответственность и

объективная ответственность, внутренняя обоснованность поведения и его внешняя

предзадан-ность соотносятся таким образом, что второе зависит от первого.

Великие моралисты не только сузили совокупность правил, жестко

формулирующих нравственно достойный образ жизни в тех или иных сферах

жизни (они это сделали, хотя и оставшаяся совокупность правил в некоторых

случаях, как, например, в случаях Моисея и Мухаммеда, является очень большой).

Само выполнение этих правил они поставили в зависимость от свободного выбора

индивидов, меры их добродетельности.

Добродетельность индивидов — вот та основа, на которой покоится

благоустроенность общества. В их доброй воле великие моралисты видят гарантию

осуществления формулируемых норм. Такое понимание морали, говоря точнее, не

---

морали, а механизма ее функционирования, связано с определенной исторической

стадией развития, которая охватывает доиндустриальную эпоху и в социологии

чаще всего именуется традиционным обществом. В качестве самой существенной

черты этой стадии (или ступени) исторического развития Маркс очень точно

выделил отношения личной зависимости.

Отношения личной зависимости нельзя сводить к отношениям господства и

подчинения типа рабства или крепостного права. Речь идет о более общей

характеристике, согласно которой общественные отношения имеют лично

окрашенный и лично обусловленный характер. Так как "производительность людей

развивается лишь в незначительном объеме и в изолированных пунктах"1, то

1 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 101.

265

есть крайне ограниченна, то общественные отношения как бы скрыты за личными

отношениями, являются продолжением последних. Экономика в точном соответствии с

этимологией слова функционирует как домашнее хозяйство. Цементирующей основой

политической организации являются кровнородственные отношения. Культура

выступает как совместный досуг. Не экономика, политика и культура структурируют

отношения людей. Наоборот: естественно складывающиеся личные отношения людей

задают нормы и пределы всем сферам общественной жизни. Философскую

идеализацию этой зависимости общественных структур от личных качеств индивидов,

в том числе и прежде всего от их моральных качеств, мы находим в утопии Платона

(соответствие трех функций и трех сословий государства трем основным добродетелям

души). На этом этапе этика, выступающая как этика добродетелей, является основной

социальной наукой. Это так, ибо устойчивость общества зависит от личных качеств

индивидов. Поэтому апелляция к их доброй воле, точно так же как и возвышение

общественно важных форм деятельности до уровня нравственных обязанностей, имела

такое важное значение.

Дело коренным образом меняется с переходом от традиционного общества к

индустриальному, от отношений личной зависимости к отношениям вещной зависимо-

сти. Суть изменения состоит и том, что теперь общественные отношения людей

задаются объективной логикой самой предметной среды.

Общество настолько усложнилось, что оболочка личных или лично окрашенных

отношений стала для него крайне узкой. Оно переросло эти отношения. На основе

---

углубляющегося разделения труда и дифференциации функций в обществе стали

складываться особые, вполне самостоятельные, автономные системы, существующие

по своим, объективным, исключительно строгим и, что в рамках нашего рассуждения

особенно важно, безличным законам и критериям. Формирование таких систем —

исторический процесс, и их точное описание — непростая научная задача социологии.

Нам достаточно подчерк-путь, что речь идет, если брать несомненно сложившиеся

системы, о таких социальных комплексах, как политика, хозяйство, наука, право.

Каждая из этих социальных практик, помимо всего прочего, функционирует тем ус-

пешнее, чем менее она зависит от личных связей и привязанностей.

266

Функционирование социальных систем обнаруживает две особенности, связанные с

личностными качествами включенных и них индивидов (работников). Во-первых,

знания и умения, которые требуются от работников, предполагают специальную

подготовку, получаемую в процессе многолетнего образования. Они связаны больше с

качествами ума и тела, чем души, прямо не соотнесены с их этическими

добродетелями. Типичным примером здесь является расхождение профессиональных и

моральных качеств. Аристотелевская ситуация, передаваемая крылатым выражением

"Платон мне друг, но истина дороже" и воспринимавшаяся античным сознанием скорее

как исключение, чем распространенная норма, стала в современном мире вполне

типичной. Профессиональные решения часто оказываются для личности тяжелой,

порой невыносимой моральной нагрузкой, а этическая взыскательность не дает

гарантии и даже не требуется для профессионального успеха. Любой из нас предпочтет

летать на самолете, сделанном первоклассным конструктором со злобным

человеческим характером, чем добрым человеком, не имеющим инженерных даро-

ваний и подготовки. Словом, те личностные качества и умения, на которых держится

сложнорасчлененная, глубоко специализированная структура современных обществ, не

являются прямым продолжением, выражением или дополнением моральной

мотивации.

Во-вторых, общество в целом и его субсистемы в отдельности представляют собой

столь тонко организованную и взаимосвязанную сеть, что она не может выдержать

нагрузки, связанной с расхождением намерений и действий, с прямым давлением

нравственно порочных мотивов. К примеру, средневековый аптекарь, использующий

---