Файл: Ильин В.А. - Археология детства. Психологические механизмы семейной жизни.pdf

111

Ребенок выходит в свет

мячу, поет, дерется, зубрит) “как девчонка”. Такое отношение — все, что
делают женщины, неправильно и не соответствует мужскому достоин2
ству, — распространяется не только на соседку по парте, но и (неосознан2
но, разумеется) на учительницу. Именно поэтому в начальной школе маль2
чики, как правило, менее прилежны и успешны, чем девочки. В основе это2
го лежит подсознательное убеждение, что поскольку учительница — жен2
щина, то знания и вообще всякая интеллектуальная деятельность есть за2
нятие сугубо женственное, не достойное настоящего мужчины. Более того,
не достойно настоящего мужчины все или почти все, что одобряется учи2
тельницей. Не случайно ученики, которые не могут похвастать хорошими
оценками, чье поведение вызывает бесконечные нарекания, куда более
уважаемы и авторитетны в среде одноклассников, чем “пай2мальчики”.

Результатом такого научения “от противного” может стать формирование
малопривлекательной и, увы, достаточно распространенной мужской “пер2
соны” — нарочито грубоватой, а в крайних случаях хамоватой, чрезмерно
агрессивной, предпочитающей сначала действовать, а потом думать (или
не думать вовсе), сводящей понятие приятного времяпрепровождения к
пиву и футболу.

Более того, если учительница, например, демонстрирует качественные и
очень здоровые формы женского поведения (а это подразумевает и при2
сутствие в них подлинно мужского начала), то в этом случае мальчики, ос2
таваясь все в той же логике научения “от противного”, зачастую начинают
осваивать и присваивать деструктивные формы женского поведения, как
антитезы поведению учительницы. В этом случае они нередко приобрета2
ют склонность к демонстративности и аффектам или же, наоборот, стано2
вятся инфантильными и отстраненными. По мере взросления мальчики не2
редко превращаются в образцы для подражания младших представителей
рода мужского и передают им “по наследству” усвоенные в раннем школь2
ном возрасте дисфункциональные поведенческие модели.

Другой способ компенсации младшими школьниками дефицита примеров
мужского поведения в их реальной жизни, находящийся буквально перед
глазами и потому весьма распространенный, — обращение к образам со2
ответствующих персонажей фильмов и литературных произведений (се2
годня в гораздо меньшей степени). Именно в силу своей популярности и
востребованности этот способ заслуживает того, чтобы остановиться на
нем подробнее.

В современной отечественной психологической, искусствоведческой и
прочей публицистике сломано немало копий и зазубрено не меньше ша2
шек в спорах о разрушительном влиянии на детскую психику пресловуто2
го “насилия на экране”, “вульгарности”, “низменности” и “примитивности”

Археология  детства

112

*Разумеется, есть стоящая особняком категория картин, не попадающая под эти характери2

стики. В качестве примера можно привести некоторые работы К. Тарантино, Ф. Копполы,
специфическое творчество Р. Полански. Симптоматично, на мой взгляд, что большинство
представителей российской богемы охотно относят эти произведения к категории “высоко2
го искусства”. Впрочем, подобные фильмы в массе своей не пользуются популярностью в
молодежной среде, во всяком случае у младших школьников.

героев боевиков и т.п. Естественно, в первую очередь достается Голливуду,
в котором иные горячие (в смысле нездоровые) головы видят чуть ли не
главную и единственную причину всех детских и подростковых проблем.
Причем “фабрике грез” достается практически в равной степени и от рели2
гиозных фундаменталистов (точнее было бы сказать от лиц, страдающих
генерализированным бредом на религиозной почве), и от многих предста2
вителей отечественной “богемы”. И если первые зачастую не имеют сколь2
ко2нибудь внятного представления об объекте своих сногсшибательных
“разоблачений”, поскольку не смотрят “сатанинские” фильмы, то вторые,
по идее, прекрасно знают предмет, ибо не только охотно потребляют “низ2
копробную” американскую продукцию, но и сами нередко подвизаются в
аналогичных жанрах. Разница только в техническом и художественном
уровне “родных” и импортных блокбастеров.

Я, разумеется, не считаю, что любому фильму с маркировкой “made in USA”
забронировано место в анналах мировой культуры. Если говорить серьез2
но, в массе голливудского ширпотреба немало откровенного мусора, кото2
рый, пожалуй, не стоит затраченной на съемках пленки. Я просто хочу за2
метить, что, во2первых, там существует выработанная годами своего рода
культура подачи “чернухи” на экране. Поэтому даже в фильмах, где дей2
ствуют серийные убийцы и маньяки, сцены сексуального и физического
насилия дозированы, “закавычены” и, как правило, не носят запредельно
натуралистичного и, следовательно, травматичного для зрительской психи2
ки характера. Во2вторых, построенные по нехитрой логике “хорошие пар2
ни” борются с “плохими парнями”, абсолютное большинство фильмов жан2
ра “action”, по определению, не могут романтизировать, показывать в вы2
годном свете или, если угодно, пропагандировать деяния и нравы этих са2
мых “плохих парней”*. В2третьих, “хорошие парни”, как правило, действи2
тельно хороши с точки зрения демонстрации типичных форм мужского по2
ведения. Причем, если речь идет о качественном высокобюджетном блок2
бастере, где играют высокопрофессиональные, а зачастую просто выдаю2
щиеся актеры, образ положительного героя не сводится к мускулатуре и
решительности “настоящего мачо”, но приобретает личностную многомер2
ность и человечность. Проблема мальчишки, который осознанно или на
уровне бессознательного берется лепить себя, свою персону с “настоящего
киногероя” не в том, что последний “убог и примитивен”, а в том, что он
слишком сложен и неоднозначен.

113

Ребенок выходит в свет

Чтобы было понятно, о чем идет речь, приведем какой2нибудь конкретный
пример. Скажем, образы, созданные великолепным актером Брюсом Уилли2
сом. Все его персонажи в высочайшей степени наделены чувством долга,
находчивостью, чувством юмора, способностью к самоиронии, отвагой, вы2
соким профессионализмом, сумасшедшим везением. Этот фейерверк ка2
честв настоящего — без всякой иронии — мужчины можно продолжить.
При этом героям Уиллиса знакомы боль, страх, сомнение, что делает их
еще симпатичнее и почти переносит из мира киношных икон в мир живых
людей. Но только почти. Потому что в мире живых людей свернуть шею
вооруженному до зубов террористу — чертовски трудное и рискованное
предприятие, не говоря уже о том, что не каждый день предоставляется та2
кая возможность. А вот, к примеру, размахивать кулаками перед носом од2
ноклассника — дело сравнительно легкое и безопасное, особенно если он
пониже ростом и поуже в плечах. И эта возможность, если вы учитесь в
школе, лежит в кармане практически постоянно. Быть по2настоящему и в
любой ситуации остроумным способен не каждый человек, даже обладаю2
щий врожденным чувством юмора. Научиться бросать циничные реплики
по всякому поводу и сквернословить без всякого повода легко может каж2
дый. Для того чтобы за трехдневной щетиной и подчеркнутой небрежнос2
тью костюма окружающие чувствовали изящество, стиль и шарм, необходи2
мы не только вкус, чувство меры, но и своего рода искусство. А вот для
того, чтобы просто не бриться и ходить в мятых брюках, не требуется ни2
чего. Мало того, можно экономить на пене для бритья и стиральном по2
рошке. Можно еще долго продолжать в том же духе. Однако уже очевидно:
изнанкой, тенью “крепкого орешка” и “последнего бойскаута” выступает
все тот же типаж хамоватого, скандального мужика, выведенный в старом
анекдоте в образе “русского джентльмена”, который “слегка выбрит, до си2
невы пьян, с трудом отличает Эдиту Пьеху от “Иди ты на...”. В этом смысле
очень показательны (и не случайны!) те эпизоды фильмов, по которым
можно судить о повседневной жизни героев Уиллиса. Все они, будь то по2
лицейский, агент секретной службы, психотерапевт, до того момента, пока
не завертелась кровавая карусель, пока не возникла необходимость спасать
себя и других, — типичные неудачники. У них не устроена семейная
жизнь, рушится карьера, они одиноки и по большому счету никому не нуж2
ны. Если бы не “счастливый случай”, предоставленный сценаристом, они,
скорее всего, такими бы и оставались. Не случайно, как становится ясно из
очередного продолжения истории Джона Маклейна (“Крепкий орешек”),
всякий раз после того, как отгремели фанфары и отщелкали камеры репор2
теров, герой возвращается в свой привычный мир — мир бесконечных
склок с начальством, уличных скандалов и семейных неурядиц.

Таким образом, на подсознательном уровне перед школьником, осознанно
выбирающим киногероя как объект для подражания, предстают две ипоста2

Археология  детства

114

си персонажа. Одна — “персона”, про которую, собственно, и снят
фильм — идеал, труднодостижимый как в силу предельно высокого каче2
ства личности, так и по причине ее прочной “завязанности” на максималь2
но экстремальном и героизированном сценарном контексте, маловероят2
ном в реальной жизни. Другая — “тень”, которая, будучи реальной частью
внутренней сущности идеального героя даже в рамках киносценария, лег2
ко реализуется в самой заурядной повседневности.

Поэтому, когда мальчик говорит себе и другим: “Я хочу быть как Брюс Уил2
лис”, — его бессознательное часто выполняет только что проделанную
нами работу по расщеплению персонажа и выбирает более реалистичную
и доступную поведенческую модель. “Счастливый” же случай предоставля2
ется далеко не всегда. Жизненные сценарии пишутся по законам, увы, от2
личающимся от законов сценариев голливудских.

Здесь очень хотелось бы предложить какой2нибудь парадоксальный и
изящный выход из тупика, но, увы, без папы мы не обойдемся.

То, что для сына в этом возрасте жизненно важно проводить с отцом как
можно больше времени, — очевидно. Так же очевидно, что возможности
мужчин в этом смысле бывают крайне ограничены массой объективных и
субъективных причин. Поэтому возникает третья очевидность — необхо2
димость использовать имеющиеся возможности максимально эффективно.
Мы уже касались того, как это можно делать. Но если раньше речь шла, так
сказать, о хобби, то сейчас настал момент кое2что предпринять в отноше2
нии школьных проблем.

Так уж сложилось, что в подавляющем большинстве семей все вопросы
обучения детей “приватизированы” мамами, а то и бабушками. Они без
конца помогают делать уроки, даже когда их об этом не просят, определя2
ют, сколько времени нужно потратить на то или иное домашнее задание, и
проверяют, как оно выполнено. Они же обосновывают необходимость об2
разования доводами типа: “Будешь плохо учиться — не поступишь в ин2
ститут, и тогда... (заберут в армию, станешь дворником и т.п.)”. Тем самым
эти заботливые женщины, во2первых, подтверждают убежденность мальчи2
ка2первоклассника в том, что учеба и вообще всякая интеллектуальная де2
ятельность — занятие сугубо женское (папа ведь этого не касается) и в
большинстве случаев тошнотворное. И, во2вторых, если быть мужчиной —
то есть не заниматься “женским” делом, непременно случится что2то
страшное. Как вам такая дилемма? Если в данной невеселой ситуации ни2
чего не меняется, то вашему сыну приходится делать выбор. Он может от2
казаться от того, чтобы стать мужчиной и тем самым предотвратить то
страшное, что должно произойти в противном случае. Тогда, весьма воз2
можно, из него вырастет вполне успешный в социальном плане член обще2

115

Ребенок выходит в свет

ства, который, по меткому определению героя Кевина Костнера в фильме
“Жестяной кубок”, “ненавидит стариков, детей и собак”, не способный
быть Мужем, Отцом и просто Человеком. Между прочим, вопреки утверж2
дениям советского агитпропа, д2р Геббельс был образованным и даже та2
лантливым философом, вполне заслуженно получившим докторскую сте2
пень и, как общеизвестно, физическим отцом шестерых детей... Этот при2
мер, разумеется, из числа крайностей. И все же...

Наш мальчик может принять и прямо противоположное решение — быть
мужчиной несмотря ни на что. Пусть даже случится что2то непоправимое.
В результате такого решения он может стать по2настоящему привлекатель2
ным, надежным, великодушным, умным человеком, совершить героический
подвиг и пасть смертью храбрых в одной из “горячих точек”...

Я опять2таки не оригинален — мне совершенно не нравятся оба этих сце2
нария. Уверен: вам тоже.

Давайте ломать ущербные традиции. Именно отец должен объяснить маль2
чику необходимость учиться как предпосылку успешной интеллектуальной
работы. Работы вполне мужской, поскольку мозги мужчины идеально к ней
приспособлены. Помните: большинство мужчин принадлежат к думающе2
му типу личности. На это, уважаемые мужчины, можно найти время, как
бы мы ни были загружены работой и другими делами. Давайте объясним
это своим сыновьям ясно и откровенно на примере нашего собственного
жизненного опыта. Если папа пользуется уважением своего ребенка, то та2
кая беседа значительно перевесит влияние негативных факторов, имею2
щих место в школе. Замечательно, если ребенок имеет возможность об2
щаться с друзьями отца. Таким образом он не только получает дополни2
тельную возможность учиться реальным формам мужского поведения во
всем их разнообразии, но и важное подтверждение того, что иметь хоро2
шее образование, читать книги и даже — о ужас! — стихи, слушать серьез2
ную музыку — совершенно не означает быть девчонкой. Понятно, речь не
идет о “друзьях” из окрестностей винного магазина. Дети, растущие в та2
ких семьях — трагедия, требующая отдельного рассмотрения.

Между тем в совершенно нормальных семьях, где собираются вполне здо2
ровые и, более того, интересные люди, почему2то зачастую правилом хоро2
шего тона считается отправить детей поспать, поиграть, погулять. Если в
качестве главной темы беседы в собравшейся компании предполагается
обмен впечатлениями от посещения стриптиз2клуба, то такие действия ро2
дителей вполне понятны. Но если люди собрались просто пообщаться, по2
веселиться, то присутствие в компании — отличная школа для ребенка, в
первую очередь именно для овладения способами поведения, характерны2
ми для его пола. Даже если в какой2то момент дело доходит до двусмы2