Файл: Братусь Б.С. - Аномалии личности.pdf

 эмоциональные процессы и др. Речь идет о том, что сами по себе эти эффекты

содержательно  не  определены, это  пока  довольно  размытый, расплывчатый  фон
для  дальнейших  психологических  проекций, хотя  понятно, что  именно  подобные
эффекты облегчают возникновение в сознании целого ряда типичных проявлений.
П. Вютрих, например, связывает снижение способности к восприятию, уменьшение
объема  внимания  с  тем, что  благодаря  этому  пьющему  человеку  легче
редуцировать  комплексность, сложность  возникающих  проблем, с  которыми  он
сталкивается

5

. В  упомянутом  уже  экспериментальном  исследовании  А. Ю.

Харевской  был  отмечен  факт  явного  снижения  критичности  под  влиянием
алкогольной  нагрузки. Решая  тестовые  задачи, в  особенности  в  период  подъема
возбуждения  от  принятого  алкоголя, некоторые  испытуемые  были  определенно
уверены в том, что результаты их деятельности необыкновенно улучшаются («я эти
задачки  как  орешки  щелкаю», «чувствую, что  решаю  все  правильно», «думать
стало гораздо легче» и т. п.), хотя объективно они допускали большее количество
ошибок, чем  до  приема  алкоголя. Все  это, однако, повторяем, облегчает,
провоцирует  те  или  иные  формы  психологических  проекций, но  отнюдь  не
определяет прямо и однозначно всего их конкретного содержания и протекания.

Другой важный момент, который надо подчеркнуть в связи с нашей гипотезой,

состоит  в  том, что  субъективная  картина  не  создается  одномоментным  актом
проекции  психологического  ожидания, актуальных  потребностей  на  фон
алкогольного  опьянения. Картина  эта  всегда  деятельностно  опосредствована, она
создается  в  ходе особой деятельности пьющего человека, которую можно  назвать

иллюзорно-компенсаторной  алкогольной  деятельностью,

  направленной  на

создание  и  поддержание  искомого  эмоционального  состояния, особого «алко-
гольного», т. е. иллюзорного, удовлетворения  той  или  иной  актуальной
потребности. Поэтому, в частности, когда мы говорим о потребности в алкоголе, то
не  следует  понимать  это  выражение  буквально. С  собственно  психологической
точки зрения речь идет не о потребности в алкоголе как таковом, а о потребности
переживания состояния опьянения,— переживания, несущего достаточно сложный,
деятельностно-опосредствованный характер.

Для того чтобы понять специфику этой деятельности,

230

достаточно сравнить ее (в особенности у людей, уже больных алкоголизмом) с

деятельностью здорового человека. Возьмем, например, столь важную для каждого
потребность  в  удовлетворяющей  его  самооценке. Здоровый  человек  обычно
старается  ставить  перед  собой  такие  цели  и  задачи, достижение  которых
достаточно  высоко оценят окружающие  и  он сам, что приведет  к поддержанию и
повышению его самооценки.

Иной  способ  организации  деятельности, направленный  на  поддержание

самооценки, самоуважения, у  людей, злоупотребляющих  алкоголем. В  работе,
выполненной под нашим  руководством, К. Г. Сурнов, специально  исследовавший
этот  вопрос, показал, что  важнейшей  особенностью  алкогольного  способа
удовлетворения  потребностей  является  подмена  результатов  реально  осу-
ществляемых действий субъективными  переживаниями, приблизительно схожими
с  теми  субъективными переживаниями, которые  испытывает здоровый  человек, в
ходе  предметной  деятельности  реально  осуществивший  намеченные  действия.

Иначе говоря, если для здорового человека цели и мотивы его деятельности лежат
по  преимуществу  в  области  изменений  объективного  мира, то  пьющий
сосредоточивает 

главное 

внимание 

на 

субъективных 

эмоциональных

переживаниях, обычно  сопровождающих  предметную  деятельность  и  ее  резуль-
таты. Достигает  же  он  желательных  эмоциональных  переживаний  с  помощью
алкоголя, т. е. посредством  не  реальной, а  иллюзорно-компенсаторной
деятельности.

Наконец, важно  отметить, что  искомые  субъективные  состояния  обычно  не

достигаются пьющим человеком в одиночку. Иллюзорно-компенсаторная деятель-
ность  требует  достаточно  развернутого «разыгрывания» этих  состояний, которое
подразумевает  компанию, собеседника, слушателя, зрителя — словом,
специфическую обстановку совместной  выпивки. Если «вычесть» эту обстановку,
то  не  возникнет  и  ожидаемого  переживания. Это  доказывает, в  частности,
следующий  эксперимент, проведенный  психологами. Испытуемые-добровольцы,
позитивно  относящиеся  к  алкоголю, были  приглашены  в  один  из  кабинетов
психоневрологического  диспансера  для  проведения  опыта  по  изучению  влияния
алкоголя  на  психику. Они  должны  были  после  принятия  определенной  дозы
рассказать  о  своих  субъективных  ощущениях. К  некоторому  удивлению
испытуемых, алкоголь не вызвал ожидаемого ими состояния: в казенном ме-

231

 дицинском помещении, под присмотром врача-экспери-. ментатора ощущения

были  скорее  тягостные, чем  приподнятые. В  самоотчете  испытуемые  говорили  о
физиологических  коррелятах  опьянения — чувстве  жара, под-ташнивании  и  т. п.
Чувство же облегчения испытуемые ощутили тогда, когда спало действие алкоголя.

Этот опыт в известном смысле даже более показателен, чем вышеприведенные

наблюдения  доктора  П. И. Сидорова, и  свидетельствует  о  том, что  не  только
анонимное  введение  алкоголя  лишает  опьянение  обычно  приписываемых  ему
атрибутов. Иллюзорно-компен-саторное  переживание  разрушается  и  при
нарушении  определенной  обстановки, антуража  выпивки. Правда, этот  параметр,
как  мы  увидим  ниже, значительно  изменяется  в  том  случае, если  пьянство
прогрессирует и переходит в болезнь, но по крайней мере в начальных стадиях его
роль весьма велика. Клиницисты и патопсихо-логи знают, что пьянство в одиночку
указывает либо на атипический характер течения, отягощенность сопутствующими
психическими нарушениями, либо на крайнюю степень деградации. В обычных же
случаях  даже  простое  присутствие  одного-двух  трезвых  людей  нередко
воспринимается  как  нарушение  компании, участники  которой  стремятся  либо
напоить их, либо вовсе удалить из компании, чтобы восстановить прежние условия
развертывания иллюзорно-компенсаторного действа. Поэтому корректнее говорить
не  о  влиянии  алкоголя  на  психические  процессы, а  о  влиянии  всего  ритуала
употребления алкоголя в той или иной компании.

Можно (с  известной  долей  метафоричности, конечно) говорить  о  некоем

«алкогольном театре». Каждая пьющая компания по сути есть такой театр со своим
набором  исполнителей  и  ролей. Особенность  этого  театра — нарочитость,
подчеркнутость происходящего. Вот один утрированно мрачен, другой буйствует,
третий  нарочито  весел. Если  внимательно  приглядеться  и  проанализировать
поведение, то  нередко  обнаружится, что  многие  в  этом  спектакле  как  бы
реализуют, изживают  свои  комплексы, обиды, что-то  не  сложившееся, не  со-
стоявшееся.  Вот  кто-то  в  роли  непризнанного,  а  рядом  —  играющий  роль  его
единственного поклонника:

«Да, брат, ты — талант, ты  им  еще  покажешь! Давай  выпьем...» Именно

вследствие  этого  алкогольные  переживания  мало  назвать  просто  иллюзорными,
они всегда

232

содержат  более  или  менее  выраженную  компенсатор-ную  направленность,

попытку  прийти  в  конечном  итоге  к  оправданию  пьющего, к  выводу, что  он
человек достойный. Этому обычно служит определенное построение «алкогольной
роли», способ  ее  разыгрывания. Вот  один  из  приемов. Часть  первая —
«очернительная»: «Я  никто, я  подлец, я  разорил  семью, отравляю  всем  жизнь, я
полное  ничтожество...» Слушатели  сочувствуют, растроганы  таким  раскаянием,
появляются слезы. Затем кающийся неожиданно задает вопрос: «А кто в этом ви-
новат?» И следует часть вторая — «обеляющая»: «Жена, стерва, сгубила, на работе
начальник сволочь, общество не обеспечило...» В результате этого действа пьющий
выходит  вполне  «очищенным»,  примиренным  с  собой.  Понятно,  что  это
примирение  и  очищение  временны,  ирреальны.  Но  ведь,  для  того  чтобы  достичь
подлинного очищения, надо  в  реальности  проделать  большую  и  сложную  работу
по  преодолению  конфликтов,  претерпеть  и  трудности,  и  разочарования  на  пути  к

целям жизни. А здесь, в «алкогольном театре», индульгенцию можно получить за
один вечер. Поэтому, как мы говорили, в пьяной компании не любят трезвого: он
слишком  наглядное  олицетворение, напоминание  о  другом — реальном  мире, он
мешает  разыгрываться  иллюзорно-компен-саторному  алкогольному  действу. Если
же  вычесть  из  пьянства  это  иллюзорно-компенсаторное  действо, то  не  останется
главного, ради чего и собрались стремящиеся к выпивке люди.

Особо следует упомянуть о-роли тех, кто непосредственно приобщает других к

выпивке. Традиции ведь не живут сами по себе, их поддерживают, олицетворяют и
предлагают  конкретные  люди.  Как  правило,  в  жизни  почти  любого  больного
алкоголизмом  или  еще «бытового  пьяницы» можно  усмотреть  особое  влияние
таких «алкогольных наставников», которые показывают своим примером, а иногда
просто  непосредственно  обучают  новичка, как  надо  пить, в  какой
последовательности совершать те или иные конкретные действия, как наилучшим
образом  «ловить  кайф»  —  искомое  для  пьющего  состояние  благодушия.  Мы  уже
говорили  в  гл. II, что  каждое  психологическое  образование  сначала  как  бы
разделено  между  двумя  полюсами: ребенок  и  взрослый, ученик  и  учитель,
воспитанник  и  воспитатель, и  лишь  затем  оно  интериоризируется  и  становится
принадлежностью самого ребенка, ученика, воспитанника. С алко-

гольными переживаниями дело обстоит сходным образом.
Сказанное может быть отнесено по сути к любым наркоманиям. Как показал В.

П.  Чемиков  в  исследовании,  выполненном  под  нашим  с  Н.  И.  Евсиковой  руко-
водством, эйфория  сама  по  себе  часто  не  является  первоначальным  мотивом,
непосредственным  побудителем  и  причиной  наркотизации. Это  состояние
необходимо научиться достигать, пройдя через овладение техническими приемами
и  через  создание  образа  желаемого  результата, который  задается  извне *, путем
обучения новичка опытным наркоманом. Разумеется, этот задаваемый извне образ
не  является  сугубо  произвольным, отделенным  от  способа  действия  самого
наркотика. Хорошо  известно, что  каждому  виду  наркотика  приписывается  по
преимуществу и свой особый вид галлюцинаторных образов. Речь идет лишь о том,
что  это  действие, сводимое  по  сути  к  изменению  психофизиологических  систем,
специфическим  искажениям  ощущения  и  восприятия, само  по  себе  не  способно
породить  все  те  подчас  чрезвычайно  сложные  и  тонкие  состояния  сознания, ко-
торые возникают в  наркотизации. Между изменениями психофизиологии и этими
состояниями  лежит  развернутая  иллюзорно-компенсаторная  деятельность — дея-
тельность  иллюзорного  переживания, имеющая  свою  технику, свои  средства  и
цели. Даже такой мощный

* То, что образ желаемого результата задается извне, хорошо подтверждают и

исторические  наблюдения. До 60-х  годов  нашего  века  наркотики  не  были
значительно  распространены  на  Западе  и  их  нелегально  употребляли  лишь
малочисленные  социальные  группы. В  середине 60-х  годов  ситуация  резко
изменилась — невиданная  волна  наркомании  прокатилась  по  западным  странам.
Это  было  связано  с  особой  модой, которая  изображала  наркотики  как «орудие
революции», средство «расширения сознания», а наркомана — как представителя
нового, прогрессивного  поколения, противостоящего  истеб-лншменту. Особую
роль сыграли здесь «идолы молодежи». В субкультуре джазовых музыкантов была
до  тонкости  разработана  система  ожиданий  эф(ректа  марихуаны. Участники

многих популярных ансамблей не скрывали своего пристрастия к наркотикам. Где-
то  в  эти  годы  галлюциногены (например, ЛСД, мексалин) стали  часто  называть
«путешествиями», что многие связывали с пластинкой «Волшебные путешествия»,
напетой  ансамблем «Битлз» под  влиянием  наркотиков-галлюциногенов

6

.

Увлечение наркотиками подготовило в свою очередь почву для новой эпидемии —
появления  на  Западе  с  конца 60-х  годов  все  новых «культов», сект, увлечений
вульгарно понятым восточным мистицизмом и др. По данным социологов, с 1965 г.
только  в  США  появилось  более 1300 новых  псевдорелигиозных  групп  и  объ-
единений

7

. Понятно, что  оба  увлечения  преемственны  в  стремлении  уйти

о1

реальности в ирреальный план.

234
препарат, как  ЛСД, по  силе  и  яркости  действия  многократно  превышающий

все дотоле известные наркотики, не обеспечивает сам по себе нужного направления
галлюцинаторных  образов; на  Западе  существует  специальная  категория  ЛСД-
тренеров, ЛСД-терапевтов, которые  пошагово  руководят  своими  подопечными,
принявшими  препарат, и  объясняют  им  смысл  возникающих  у  них  необычных
состояний. Причем  понятно, что  сами  эти  состояния, будучи  иллюзорными,
отражают, точнее, конструируют и некий иллюзорный мир, отъединяя человека от
мира реального, затмевая его собой.

Очень  показательна  в  этом  плане  история  английского  ученого  О. Хаксли,

который, страдая смертельным недугом, прибег к наркотикам и  вскоре  стал  ярым
сторонником  и  пропагандистом  точки  зрения, согласно  которой  психоделические
средства  способны  вызывать  мистические  состояния  примирения  со  смертью  и
обретения  смысла  жизни. Однако, по  свидетельству  Р. Зене-ра, за  неделю  до
смерти, когда  Хаксли  казалось, что  он  достиг  под  влиянием  ЛСД  состояния
вневременного  блаженства, пришло  разочарование. Он  понял, что  это  было
грандиозным  заблуждением, полным  непониманием  того, что  происходит  в
действительности. Вывод, к  которому  пришел  Хаксли  в  результате  этого
осознания, таков: «Мы  не  должны  пытаться  жить  вне  мира, данного  нам, мы
должны  как-то  научиться  трансформировать  и  переделывать  его. Мы  должны
отыскать  способ  нахождения  реальности  без  волшебной  палочки  и  магических
заклинаний. Надо искать способ бытия в  этом мире, а не  стремиться  стать самим
бытием»

8

.

Итак, возвращаясь к алкоголю, особое, часто сверхценное отношение пьющих

людей к алкоголю не может быть понято лишь исходя из каких-либо особых, эйфо-
ризирующих  качеств  этилового  спирта,  как  то  нередко  представляется  в
психиатрической  литературе, где  психологическое  пристрастие  к  вину, так
называемая  психическая  зависимость, сводится  к  условно-рефлекторной  связи
между  событием (выпивкой) и  подкреплением (эйфорией). Человек  ищет  в  вине
значительно  большего, чем  состояние  эйфории; принцип  удовольствия  слишком
тривиален  для  объяснения  столь  распространенного  и  столь  грозного  по  своим
последствиям  явления. Психологические причины  здесь глубже: они кроются, во-
первых, в  тех  возможностях (как  уже  говорилось, иллюзорных) удовлетворения
желаний и разре-

235