Файл: Шейнис В.Л. Взлет и падение парламента. Т.1. М. 2005.pdf

цы, но возвращались в страхе в свою»

9

. азвитие пошло по пути,

менее болезненному для общества, чем, скажем, военное пора-
жение или переход власти на какое-то время в руки советских
генералов.

сходный пункт перестройки — изменение расстановки сил

в «комнате с кнопками», или приход к власти орбачева. Mюди,
которые назначили его на высший партийно-государственный
пост, не отдавали себе отчета ни в глубине кризиса обществен-
ной системы, вне которой себя не мыслили, ни в последствиях
сделанного назначения. Уйди &режнев со своего поста чуть
раньше, проживи услов чуть дольше, окажись не столь уязви-
мой больная почка Андропова, события могли бы развернуться
иначе. ряхлеющие мастодонты остановили выбор на молодом,
энергичном члене политбюро потому, что и выбора-то особенно-
го у них не было.

ак это почти всегда бывает в закрытых властных сообще-

ствах, дело не обошлось без интриги. Участники изображают ее
по-разному.  гор Mигачев — как острую борьбу с непредрешен-
ным исходом. оверительные беседы, проведенные им со своей
клиентелой из числа секретарей обкомов, съезжавшихся после
смерти Tерненко на пленум , а также поддержка некоторых
членов политбюро, предопределили якобы успех орбачева.
ыступая на XIX партконференции, Mигачев говорил: «Это бы-
ли тревожные дни. огли быть абсолютно другие решения. &ы-
ла такая реальная опасность»

10

.  изображении других мемуари-

стов вопрос решался еще при жизни Tерненко. ешающую роль
сыграла негласная договоренность между орбачевым и ромы-
ко.  е инициаторами и посредниками выступили директора трех
академических институтов, Александр Яковлев,  вгений рима-
ков и сын министра иностранных дел Анатолий ромыко, при-
ближенные к властному святилищу и озабоченные проблемой
престолонаследия. Эта версия представляет ход событий более
спокойным, изначально довольно циничным, а к моменту, когда
надо было принимать решение, предрешенным

11

. 

91

MАА

1

1985—1988.

   ‘ M

. T

О АMЬ 

?

историческая заслуга перестройки и тех сил, которые ее иниции-
ровали и осуществили. егодня в вину перестройке, «перестрой-
щикам» и лично орбачеву ставят социальные потери, действи-
тельно, немалые, а также то, что, по мнению критиков, можно
было сделать, но сделано не было.  этим следует разобраться.

 век прошел под знаком утверждения и падения тотали-

тарных режимов. аже после разгрома германского нацизма
и итальянского фашизма историческая тенденция замены бур-
жуазной демократии и гораздо более рыхлых форм деспотизма
I века жестким тоталитаризмом казалась не только необори-
мой, но и всемирной. едь знаменитая антиутопия Оруэлла, как
и «осорог» онеско, были написаны после торой мировой
войны.  середине прошлого века еще не было опыта постепен-
ного размягчения, а затем и демонтажа тоталитарных систем.
Uа избавление от гитлеризма ермания заплатила разрушенны-
ми городами, миллионами погибших и 20 млн немцев, отданных
на полвека в заложники. азалось, единственный путь избавле-
ния от тоталитаризма, пронизавшего почти все сферы общест-
венной жизни, — военное поражение. рах диктатур в странах
Южной  вропы и Южной Америки в 70-х годах — не в счет, ибо
эти режимы только с большой натяжкой можно было отнести
к тоталитарным.

Mиквидация постбольшевистского режима в  — пер-

вый исторический опыт мирного преодоления тоталитаризма.
 70-х годах представлялось, что существуют два выхода из ту-
пика: демонтаж системы ее лидерами, чудом проникшими в пар-
тийное руководство, и военный переворот. а наше счастье, во-
енная верхушка, тщательно профильтрованная и находившаяся
под жестким контролем лавного политуправления и спецслужб,
в отличие от полковника тауффенберга и других участников
заговора против итлера или португальских офицеров, героев
«революции гвоздик» 1974 г., оказалась неспособной на само-
стоятельное историческое действие. осиф &родский не зря на-
писал о триумфаторах 1945 г.: «мело входили в чужие столи-

90

T

АЬ

1 

  ОА

становится привычным, мы бы дали либо отрицательный, либо
уклончивый ответ»

15

.

Отдавая должное искусству, с которым орбачев и Яковлев

прибегали к политическому маневру и аппаратной интриге,
не следует, однако, преувеличивать осознанность их действий
и последствий сделанных шагов. «Ярый сталинист Андропов»,
неплохо разбиравшийся в людях, никогда не выдвинул бы на
ключевую позицию в руководстве такого орбачева, каким тот
становился в ходе перестройки. о ни Андропову, ни ромыко,
может быть, впервые в жизни произнесшему при выдвижении
орбачева на пост генерального секретаря эмоциональную поли-
тическую речь

16

, ни тем более закосневшим старцам из брежнев-

ского политбюро не дано было проникнуть в то, что Mев олстой
называл «диалектикой души» — развитие характера в меняю-
щихся обстоятельствах жизни.

орбачев потому смог подвести изменения в системе к грани,

за которой развернулись необратимые процессы, а в чем-то и пе-
рейти эту грань, что он ее не видел, а когда ощутил — возможно,
на уровне подсознания — не испугался, не забил во все колокола,
не развернул круто назад, как это делали рущев и иные рефор-
маторы, учуяв, куда ведут даже гораздо более скромные рефор-
мы. а это справедливо обратил внимание Арчи &раун, автор ка-
питального труда о «факторе орбачева»: « чести орбачева
следует сказать, что когда он наткнулся на сопротивление тех
сил, чьим интересам угрожала реформа, и оказался перед выбо-
ром: сохранять прежний статус-кво или уходить от него, рискуя
тем, что изменения поведут к трансформации системы, он выбрал
второй вариант».  это при том, что он имел дело скорее с «мед-
ленным упадком, чем с острым кризисом», с «упадком, который
не представлял непосредственной угрозы ни системе, ни ему са-
мому»

17

.

 ще решительнее оценивает роль политического выбора,

сделанного орбачевым в начале перестройки, известный аме-
риканский исследователь айкл акфол. о 1987 г., пишет он,

93

MАА

1

1985—1988.

   ‘ M

. T

О АMЬ 

?

ак бы то ни было, ключевую позицию занял человек, хотя

и прошедший все ступени аппаратной карьеры, но иного поколе-
ния и интеллектуального уровня, с другим набором жизненных
впечатлений и ориентаций, нежели у партийцев, которых вы-
стругивала налаженная еще при талине машина «подбора и рас-
становки кадров». ашина дала сбой. ак справедливо заметил
Андрей рачев, «то, что у власти в не вполне нормальной стране
оказался человек с нормальными нравственными рефлексами
и чувством здравого смысла, стало фатальным для сложившейся
истемы и в конечном счете для государства»

12

.

ихаил ергеевич был лишь отчасти прав, повторяя, что

у него была колоссальная власть для действий в рамках систе-
мы и никакой — для выхода из нее

13

. се дело в том, что грань

между изменениями во имя сохранения системы и выходом за
ее пределы была подвижной, и обитатели пресловутой комна-
ты, которые давно утратили остроту реакции на изменение по-
литической ситуации, присущую первым большевикам, не сра-
зу этот рубеж заметили. « сли бы я сказал: все, ребята,
начинается другая эпоха, меня бы поставили к стенке, — гово-
рит теперь Александр Яковлев. — а первых порах перестрой-
ки нам пришлось частично лгать, лицемерить, лукавить — дру-
гого пути не было. ы должны были — и в этом специфика
перестройки — мобилизовать на нее стержень тоталитарного
строя — тоталитарную коммунистическую партию. се члены
политбюро голосовали за перестройку, все пленумы , все
партийные органы на местах.  именно это не привело к граж-
данской войне!.. очистить паровоз или пароход общественно-
го строя, подлатать его готовы были все — даже такой ярый
сталинист, как Андропов! а обновление, на ускорение были
согласны все. А поменять мотор не дал бы никто»

14

. есколько

мягче о том же в марте 1987 г. говорил орбачев: «о, что про-
исходит в данный момент, к чему подошли в связи с январским
ленумом , еще год назад было бы просто непостижимым.
 если бы нас тогда спросили, возможно ли то, что сейчас уже

92

T

АЬ

1 

  ОА

люди, связанные с «шестидесятнической» интеллигенцией и от-
дававшие себе отчет во всем (или почти во всем), что происхо-
дило. римерно до середины 1987 г. этот тонкий слой был не
только главным, но и едва ли не единственным демиургом пере-
мен. ромоздкий и многочисленный партийно-государственный
аппарат выступал, как правило, в роли исполнителя, неумелого
и нерадивого, а то и сознательно гасившего идущие сверху им-
пульсы.

а среднем уровне — «шестидесятническая» интеллигенция,

в меру осторожная (сказались хрущевские погромы и андропов-
ская «профилактика»), в известной степени обескровленная вы-
нужденной и добровольной эмиграцией. Этот «просвещенный
класс» первым воспринял импульсы, поступавшие сверху, как
сигналы внеземных цивилизаций.  нормальных условиях именно
он формирует общественное мнение. оворящая и пишущая
часть этого класса стала выполнять ту роль, которая во ранции
в преддверии еликой революции XVIII века выпала тем, кого
Mион ейхтвангер назвал «лисами в винограднике». Я работал
в ту пору в одном из прогрессивных академических институтов
и могу засвидетельствовать, что большинство моих коллег пони-
мали истинную природу нашего строя. Отличительная черта этих
людей — высокий профессионализм, реальное представление
о стране и мире.

о был еще один, самый массовый слой — довольно быст-

ро пробудившийся актив общества. Это были прежде всего жи-
тели крупных городов, слушатели «радиоголосов», читатели
прогрессивных журналов и начавшего проникать в эту среду
сам- и тамиздата.  середине 80-х годов развитие пошло не с то-
го примитивного уровня общественного самосознания, которое
в дни мартовских похорон 1953 г. вывело на улицы толпы ис-
кренне опечаленных людей. акатывавшие неосталинистские
волны пытались снова столкнуть их в прошлое. о школа всей
последовавшей эпохи не прошла даром: сказались прозвучавшие
на  и II съездах  сдержанные откровения о совет-

95

MАА

1

1985—1988.

   ‘ M

. T

О АMЬ 

?

«политические изменения в оветском оюзе — это не история
взаимодействия разных акторов». орбачев и его советники
«продиктовали сверху новые правила игры». Mиберализация
в  начиналась не так, как в некоммунистических автори-
тарных режимах, где ей предшествовал раскол в правящих эли-
тах. ервоначальный импульс реформ исходил лично от орба-
чева и «не был прямым ответом на давление общества». аскол
в партийном руководстве начался лишь в 1987 г., когда сами
«...радикальные реформы привели к расколу в руководстве. е-
формы, начатые орбачевым, вызвали раскол, а не раскол стал
причиной реформ»

18

.

Однако раскол в руководстве проявился не сразу, а заметным

фактором политической жизни стал еще позже.  в этом — вто-
рая причина относительно легкого старта перестройки, едино-
душного одобрения и поддержки начатых изменений, как можно
было заключить по тону партийной печати вплоть до 1987 г. се
объяснялось, как ни парадоксально, прочной традицией, сохра-
нившейся в партии и государстве со сталинских времен. аспре-
деление власти между лицами и институтами было подобно пере-
вернутой пирамиде. е только любые сколько-нибудь значимые
решения принимали десяток или два лиц, но и для этих 
иерархов мнение генерального секретаря было непререкаемым —
даже если они своим «классовым чутьем» (которое в этой партии
со сталинских времен было предметом особой гордости) начина-
ли ощущать, что генсек ведет дело куда-то не туда.

 статье 1988 г. я писал, что размежевание между сторон-

никами и противниками перестройки проходит не по горизонта-
ли, а по вертикали. еперь можно обозначить и несколько распо-
лагавшихся на разных уровнях и одна за другой вовлекавшихся
в процесс перестройки движущих сил. а верхнем — орбачев,
Яковлев, едведев, несколько членов высшего политического
руководства, а также немногочисленная группа советников, по-
мощников, консультантов, которые разрабатывали концепцию
перемен и в какой-то мере «вели» орбачева. реди них были

94

T

АЬ

1 

  ОА

твование экономики все более зависело от обходных путей, кото-
рые протаптывали предприимчивые люди: от произвольных кор-
ректировок плана до подпольных цехов, от «несунов» до «толка-
чей». о все это было нелегально и, когда власти надо было,
уголовно наказуемо. аскоро подготовленные законы о государ-
ственном предприятии, кооперации, индивидуальной трудовой
деятельности и т. д., при всех их дефектах и противоречивости,
открыли клапаны для энергии, копившейся в котле командно-рас-
пределительной системы и грозившей его разорвать.

огда все эти путы были ослаблены, выяснилось, что удер-

живать общество в прежнем состоянии невозможно. ерестрой-
ка еще не была революцией.  е незаслуженно возвели на этот
пьедестал. Объективный смысл перестройки, ее историческое
оправдание — в том, что она снесла защитные сооружения тота-
литаризма и открыла дорогу действительно революционным
преобразованиям со всеми их достижениями и издержками.

 %%*  >*

 статье 1988 г. я попытался привлечь внимание к препятст-

виям, грозившим преградить путь перестроечным процессам.
о моему разумению, они особенно явно проглядывались во
внешней политике, в экономике и в национальных отношениях.

Mегче всего корабль перестройки обошел рифы, громоздив-

шиеся перед внешней политикой. редвестником перемен было
кадровое обновление а Уже в июне 1985 г. Андрей ромы-
ко, «мистер ет», возглавлявший советскую дипломатию почти
30 лет, дольше, чем кто-либо из его предшественников на этом
посту, был перемещен с действительно ключевой политической
позиции на декоративный пост председателя резидиума ер-
ховного овета. озже стало известно, что это соответствовало
его желаниям и было платой за поддержку назначения генсеком
орбачева. римечательно, однако, что он, предлагая на сессии
ерховного овета кандидатуру ромыко, говорил о значении
этого поста и ни слова — о былых заслугах Андрея Андреевича

97

MАА

1

1985—1988.

   ‘ M

. T

О АMЬ 

?

ском прошлом (из чего бы ни исходили режиссеры этих съез-
дов), дискуссии об экономической реформе, взошедшей на порог
в 1965 г. и вскоре отодвинутой, очистительная и созидательная
работа, проделанная «новомирским» направлением в нашей ли-
тературе, театре, кино.

акова была почва. о чтобы общество пришло в движение,

надо было прежде всего освободить его от пут элементарного
страха. траха если не за жизнь (хотя и за жизнь тоже), то за
свободу, работу, доступ к средствам существования и т. д. сего
этого человека можно было лишить в одночасье только за явно
продемонстрированное инакомыслие.  годы перестройки «наш
бронепоезд» сыска, репрессий и насилия разобран, конечно,
не был, но на «запасный путь» отведен. трах, который в соче-
тании с конформизмом лежал в основе советской системы, стал
отступать.

алее — цензура. ласность не была еще свободой печати;

для нее было выгорожено некое поле, за пределами которого ос-
тавалось немало животрепещущих вопросов, и шлагбаум то и де-
ло опускался. о даже от этого общество отвыкло за шесть—
семь десятилетий. о, что стало прорываться на страницы газет
и журналов, на сцену, на экран, сразу же будоражило обновляв-
шееся общественное сознание. сеобщим достоянием станови-
лись книги, замурованные в спецхранах библиотек, и рукописи,
которые, если и не «горят», то все же могли быть надолго вы-
ключены из свободного обмена идей и формирования общест-
венного мнения.

аконец, (и это затрагивало интересы наиболее широких

слоев) всевозможного рода запреты, воздвигнутые на пути эконо-
мической инициативы граждан. «оциалистическая» разновид-
ность тоталитаризма была в известном смысле завершенной его
моделью. есь народ состоял в наемных работниках у государст-
ва, и только ему дано было определять «меру труда и потребле-
ния». онечно, как во всякой ригидной системе, в ней со време-
нем обнаруживалось все больше нестыковок. амое сущес-

96

T

АЬ

1 

  ОА

&ольше всего можно было опасаться, что  будет все-

ми силами пытаться сохранить свою добычу по «итогам торой
мировой войны» — контроль над странами осточной  вропы,
а в случае возникновения там острой политической ситуации
реанимирует «доктрину &режнева». орбачев понял: это означа-
ло бы полное крушение и «нового политического мышления»,
и реформаторского курса в целом. ак только стало очевидно,
что перемены в  носят не косметический, а реальный ха-
рактер, во всех дотоле «социалистических» странах разверну-
лись процессы, которые стремительно перешли черту, на кото-
рой они были силой остановлены в  в 1953, в енгрии —
в 1956, в Tехословакии — в 1968, в ольше — в 1981 г. а об-
винения недобросовестных критиков, будто орбачев «сдал»
просоветские режимы в этих странах, он отвечал не без сарказ-
ма: «Отдал кому? м же самим, их народам…»

22

. ецидивы им-

перского мышления и метастазы державничества проявились
позднее.  целом, однако, внешнеполитический курс стал одним
из важных факторов перестройки, а «новое политическое мыш-
ление», заявленное вначале как концепция отношений с внешним
миром, взломало идеологическую коросту, ревниво охраняв-
шуюся коммунистическим режимом.

Uначительно хуже события развивались в экономике. мен-

но здесь «перестроечные» руководители допустили основные про-
счеты, не сумев преодолеть консервативные стереотипы мышле-
ния и посягнуть на интересы сил, заинтересованных в сохранении
основ существующего порядка. асколько смело расставались
с идеологией «классовой борьбы» и «противостояния империализ-
му» на международной арене, настолько же цепко держались за
догмы «преимуществ социалистического хозяйства».

 результате было упущено время. едкий экономист не

бросит сегодня камень в реформы, начатые  гором айдаром
в 1992 г. Я не поклонник «шоковой терапии», но считаю бесче-
стной критику, игнорирующую состояние, до которого к тому
времени дошло хозяйство страны в результате продолжавшегося

99

MАА

1

1985—1988.

   ‘ M

. T

О АMЬ 

?

во внешней политике. инистром иностранных дел был назна-
чен близкий в то время к орбачеву Эдуард еварднадзе. 

имволические и реальные сдвиги

19

, отметившие радикаль-

ный поворот во внешней политике, хорошо известны. езаслу-
женно стали забывать, однако, происшедшее в ейкьявике в ок-
тябре 1986 г. отя ожидавшиеся разоруженческие соглашения
и не были подписаны, в чем повинны были и ейган, и орбачев,
саммит принес миру ощущение действительного прорыва. рав-
нительно молодой, непривычно раскованный советский лидер
прибыл в сландию в сопровождении «перестроечной» команды
и весьма выигрышно выглядел на фоне американского президен-
та, который перебирал подготовленные его советниками карточ-
ки и зачитывал на переговорах заготовки. орбачев одержал
важную психологическую и политическую победу. огда делега-
ции вышли из зала с пустыми руками, он переломил гнетущее
ощущение тупика, заявив на импровизированной пресс-конфе-
ренции: «ри всем драматизме ейкьявик — это не поражение,
это прорыв, мы впервые заглянули за горизонт. о есть спасли
процесс перемен, дали перспективу»

20

.  советской внешней по-

литике впервые утверждался принципиально новый подход —
приоритет общечеловеческих ценностей над национально-госу-
дарственными и «классовыми».

оследовавшая затем эрозия «образа врага», который всегда

и везде был важнейшей опорой деспотизма, а в  — сердцеви-
ной ждановско-сусловского агитпропа, имела колоссальные по-
следствия для внутриполитического развития. орбачев сумел
осознать, что «третья корзина» хельсинкских соглашений 1975 г.,
касавшаяся прав человека, — не вынужденная уступка Uападу
в обмен на фиксацию нерушимого территориального разграниче-
ния двух блоков, а неотъемлемый элемент концепции «нового по-
литического мышления». ока  не перестал рассматривать
«проблему ахарова» как свое внутреннее дело, не поднял ее на
уровень, сопоставимый с процессом разоружения, отмечал Анато-
лий Tерняев, сдвига в международной ситуации не произошло

21

. 

98

T

АЬ

1 

  ОА