ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 1666
Скачиваний: 2
промышленности, который сказал Аргентине, что у нее могут быть « трудности» с импортом мяса из Буэнос-Айреса, если аргентинские власти не купят шесть самолетов Арава (Bahbah, 1986, с. 95).
Израильские фирмы по изготовлению и торговле оружием имели особые связи со своим правительством. Даже сегодня Израиль имеет одну из самых национализированных военных промышленностей в мире, где три из четырех его крупнейших оборонных компаний (IMI, Rafael, IAI), полностью принадлежит государству (Lifshitz, 2010, с. 271) . Оружейные фирмы 1970-х и 1980-х гг., такие как GeoMilTech и Sherwood International, наслаждались привилегированным статусом. У них были удобные офисы в Тель-Авиве и Вашингтоне, и специальный доступ к захваченному оружию советского производства в израильско-ливанском конфликте (Cockburn, 1991, стр. 227, 234). Однако самым поразительным аспектом этой близости является тот уровень, в котором некоторые из самых печально известных торговцев и наемников, таких как Майк Харари, Песах Бен Ор и Яир Кляйн, были непосредственно связаны с высшими эшелонами израильского истеблишмента. Тренер военизированных формирований в Колумбии и Южной Африке Яир Кляйн работал в рамках официальной израильской правительственной лицензии; полковник Лев Глезер, бывший израильский спецназовец, продавал оружие в Гондурас через израильскую фирму (ISDS), аккредитованную министерством обороны Израиля (там же, стр. 225), бывший агент Моссад Майк Харари, который продавал оружие режиму Панамы в 1980-х гг. являлся родственником генерального прокурора Израиля Дорит Бейниш (там же, стр. 259). Иными словами, израильские наемники не были изгоями вне закона, а, скорее, полуавтономными агентами, которые не могли работать так же эффективно, если бы они делали это без поддержки и одобрения со стороны израильского государства.
Пятый пункт касается израильского влияния в Центральной Америке, которое не ограничивается поставкой оружием, подготовкой кадров, военной экспертизой или содействием созданию компьютерных систем, предназначенных для обнаружения и сбора информации по партизанам. Оно также проявлялось более тонко в реорганизации ландшафта после проведенной резни и постоянном дроблении общин. В Гватемале сотни тысяч беженцев, в основном коренных жителей, покинули свои дома в самые тяжелые периоды массовых убийств. «Полюса развития» являлись поселениями для вынужденно перемещенных коренных жителей в тщательно контролируемых и жестко регулируемых единицах. Вдохновением для них, в значительной степени, являлись принципы еврейских кибуцев и сельскохозяйственных коллективов мошав с целью восстановления физического и идеологического контроля над сельским населением (один наблюдатель назвал их «искаженной копией сельского Израиля» [Perera, цит. в Hunter, 1987, с. 42]). Один из архитекторов схемы, гватемальский полковник ВВС Эдуардо Во-лерс проходил подготовку в Израиле.
Эти схемы представляли новые деревни, куда насильно переселялись беженцы, которые покупали всю свою еду с военных складов и постоянно контролировались резидентами, военными и сотрудниками полиции — далее создавались местные патрули сельских жителей, которым было предложено взять в руки оружие и полицейские функции в их собственных общинах. Дженнифер Ширмер в своем классическом исследовании гватемальского военного проекта показывает в деталях, как «нигде более в Латинской Америке армии удалось мобилизовать и настроить коренное население друг против друга» (1998, с. 81). Идеи частной собственности, систематически навязывались этим крестьянам при переселении в лагерь как «страховка» от будущей подрывной деятельности. Воинская обязанность в этих деревенских ополчениях иногда осуществлялась с применением насилия: когда индейцы майя отказались присоединиться к таким гражданским патрулям, целые деревни были убиты для того, чтобы «преподать им урок» (там же, стр. 83). В политике, которая, по словам одного эксперта борьбе с повстанцами, была на 60% гватемальской, 20% вдохновлена опытом США во Вьетнаме и 20% израильскими и тайваньскими операций, смешанное чувство гражданской войны — борьбы крестьян против революционеров — сознательно культивировалось военными, чтобы запутать организации по правам человека и иностранных наблюдателей (там же, с. 59). Действительно, за счет расширения использования гражданских патрулей соучастие в убийствах со стороны мужского крестьянского населения привело к удобному размыванию ответственности. Другими словами, вовлечение местных жителей в отдельные убийства было настолько успешным, что даже коренные общины ощущали угрозу от присутствия следователей по правам человека.
И последний момент, чтобы завершить любое исследование о вовлеченности Израиля в Центральной и Латинской Америке, связан со степенью внутреннего инакомыслия в Израиле в отношении, в данном случае, поддержки Шимон Пересом самодержавной диктатуры в Никарагуа и, как только она была свергнута, поддержки США контрас, которые пытались восстановить ее. Израильские левые и профсоюзные деятели — в основном из партии МАПАМ — выразили солидарность с левыми сандинистами, пытаясь провести законопроект 1982, который наложил бы вето на продажу Израилем оружия в Сальвадор, Никарагуа и Гватемалу. Как Игнасио Клих (1990, с. 68) указывает, партийные связи между МАПАМ Израиля и никарагуанской FSLN развивались, а лидер Кнессета Хайка Гроссман даже посетила Никарагуа по приглашению сандинистов в 1984 г. Внутреннее инакомыслие развивалось также по несколько иным причинам — когда стало известно, что в период между 1976 и 1979 гг. более тысячи аргентинских евреев (в основном левые) был похищены и подвергнуты пыткам теми же аргентинскими военными, которых вооружало и обучало израильское
правительство.18 Хотя это степень несогласия никогда не было достаточно значительной для того, чтобы изменить политику, она, безусловно, заслуживает упоминания.
Культурные и политические факторы: положительные латиноамериканские образы Израиля
Даже небольшой диапазон текстов — мемуары гватемальского дипломата, интервью с колумбийским боевиком, статьи из гватемальского военного журнала — показывают, как нематериальные факторы способствовали тому, что иначе могло бы показаться маловероятным союзом а именно: сговор еврейского государства с правыми и неофашистскими латиноамериканскими режимами.19 Категории латиноамериканского восхищения Израилем имеют четыре вида: антиколониальный, библейский, просвещенческий, и тот, который может быть назван «ницшеанским».
Антиколониальные симпатии к Израилю со стороны таких стран, как Гватемала и Никарагуа, появились в самые первые дни израильского государства (по крайней мере так это воскресает в 1980 г. в мемуарах Сомосы [см. Somoza and Cox, 1980 , с. 156 ]). Это происходит от латиноамериканского чувства солидарности с молодой нацией, которая появилась в результате борьбы за независимость против англичан — ситуация, в которой некоторые наблюдатели увидели исторический аналог с борьбой за независимость стран Латинской Америки против испанских повелителей в XIX веке. Один из членов Специального комитета ООН по Палестине 1947 г. Хорхе Гарсиа Гранадос был гватемальским либералом, и сразу после посещения Британского мандата в Палестине он написал об этом книгу под названием «Рождение Израиля» (1948). Антиколониальные симпатии к еврейским поселенцам в Палестине — это то чувство, которое пронизывает книгу от начала до конца. В различных спорах Гранадоса с европейскими делегатами
0 деятельности еврейских групп сопротивления гватемалец рассказывал своим коллегам: «Для нас, латиноамериканцев... Вы, англичане, забыли, что такое быть растормошенным революционными чувствами» (там же, стр. 54). В самом начале книги Гранадос говорит еще более ясно: «Я должен был найти много параллелей, как политических, так и социологических между Палестиной и Гватемалой... Палестина начала освобождаться от ига Османской империи и нашла себя жертвой огромного политического и социального давления. Гватемала была сделана как на наковальне. На протяжении веков Гватемала, со времен конкистадоров в 1524 г., испытала на себе гнет испанского абсолютизма. Некоторые проблемы
Палестины, казалось, не отличаются от гватемальских. Обе, по существу, сельскохозяйственных страны с большой массой отсталых, невежественных крестьян. В Гватемале это крестьянство, представляющее две трети населения, эксплуатирует небольшой богатый класс буржуазии. Обширные районы страны не используются под сельхозугодья и существует острая необходимость использования современных технологий для повышения уровня жизни. (Granados, 1948, с. 17).
Есть и еще некоторые любопытные маневры. В его сочувствии к антиколониальной борьбе Хаганы и восхищением Ха-Тиква (еврейский национальный гимн) Гранадос вычеркивает из картины палестинцев (точно так же есть соблазн предположить, что некоторые истории Латинской Америки вычеркивают местных жителей из их собственной борьбы независимость). Гранадос не безразличен к палестинцам — в книге он действительно признает палестинское отчуждение земель и трудности, с которыми они сталкиваются, — но это никогда не вытесняет еврейскую/боливарианскую борьбу против правления британцев-оттоманцев/ испанцев, что лежит в основе конечного обрамления книги.
Второй фактор в латиноамериканских симпатиях к Израилю состоит в серии библейских коннотаций, которые, как это ни странно звучит, кажется, действительно были к фактором, стимулирующим некоторых католических правых националистов (не говоря уже о евангельском протестантизме Риоса Монтта). Это ясно показано в посещении Гранадосом Палестины. Как только он прибыл, он пишет: «Я во все глаза смотрю на библейские пейзажи» (там же, с. 31). Повторяющиеся ссылки на «евреев, [которые] никогда не забывали свою древнюю родину» (там же, с. 63), «землю, которая является священной для миллионов человеческих существ» (там же, с. 30), показывают, как христианская культура гватемальского дипломата сыграла свою роль в его привилегированности потребностей еврейских поселенцев над палестинскими жителями. Это смещение проявляется также в самых неожиданных местах. Возьмем, к примеру, слова Кар-лоса Кастаньо, колумбийского лидера военизированной группировки и наркодилера, ответственного за бесчисленные зверства, в том числе убийство журналиста Хайме Гарсон. Он говорит о своем годовом пребывании в Израиле для военной подготовки в возрасте восемнадцати лет как опыт, который изменил его жизнь. Религиозный аспект этого визита отнюдь не случаен:
История Израиля восхитительна и впечатляюща. Вы должны начать с получения шекеля в руку так же, как и принять Христа... Я восхищаюсь евреями за их мужество перед лицом антисемитизма, за их стратегию в диаспоре, за решимость сионизма, за их мистику, религию и, прежде всего, за их национализм.
Живя в Израиле, я приобрел несколько друзей , в том числе старого человека, которого я любил ходить и слушать, пока он пел или читал стихи на иврите, его родном языке, языке самой Библии. Это было так волнующе. (Castano, 2001,
стр. 108, 110)