ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 1659
Скачиваний: 2
Возрождение стратегии сдерживания: пересмотр некоторых основополагающих принципов21
Колин С. Грэй
В последние годы были возрождены кустарные исследования стратегии сдерживания вслед за затишьем нескольких десятилетий. В частности, академики приложили усилия к сведению стратегии сдерживания до уровня подраздела политической науки, оборонные аналитики продолжают искать псевдонаучную истину вокруг «стабильной стратегии сдерживания», стратеги и моралисты отправляются «назад к основам», а разросшееся оборонное сообщество хотело бы знать, не была ли ее многолетняя вера в стратегию сдерживания действительно излишне просоветской в отношении направления и доказательной базы, а также, безусловно, излишне завязанной на проблеме ядерного вооружения, как идее, области применения и предполагаемого содержания.
Не смотря на завершение «холодной войны», Соединенные Штаты все еще поддерживают стратегические отношения с советской супердержавой, имеющей тяжелое ядерное вооружение. Политическое будущее СССР неизвестно и, в действительности, непознаваемо, однако, исторический и культурный материал, на основе которого будет разработана модель будущего этой страны, не дает достаточно пищи для оптимизма. Любые варианты возможны, однако, явный возврат в последние месяцы к авторитарному правлению и разрушение всего, что в действительности напоминало бы перестройку, не может рассматриваться лишь только как временное отступление. Советский Союз в настоящее время добивается покорности Прибалтийских республик, уклоняясь при этом от некоторых ключевых условий и целей соглашения об Обычных вооруженных силах Европы, и полная модернизация его стратегического ядерного оружия представляется характерной для реального Советского Союза.
Согласно фактам, имеющимся на сегодняшний день, Михаил Горбачев не берет на себя обязательств политического, экономического и социального реформирования СССР, будь то конечная цель или же текущая задача. Напротив, он, во-первых, озабочен сохранением собственной власти, а во-вторых, сохранением ключевых ценностей советского государства, которые он унаследовал. Какие бы свободы не были допущены Горбачевым, или казались допущенными, они оказались возможными в результате неверного расчета на то, что передача власти окажется долгой и лишь частичной (в Центрально-восточной Европе и в периферийных республиках у себя дома).
Советский Союз, неважно, с Горбачевым ли в роли реформирующего, а затем репрессирующего царя, или же с его заменой во главе, будет, несомненно, продолжать позиционировать себя в качестве супердержавы в стратегической гонке вооружений с Соединенными Штатами. Советско-американские отношения могут быть менее антагонистическими в будущем, нежели в течение многих лет, начиная с 1946 г. до прихода Горбачева к власти в 1986 г., тем не менее, Соединенные Штаты имеют потребность в постоянной политике, стратегии и военной доктрине, которые помогут обеспечить безопасные отношения с Советской / Российской супердержавой.
За ними последует ряд предложений по стратегии сдерживания наряду с критическими комментариями. Их целью является помочь людям думать соответствующим образом о политике сдерживания и отличать сильные аргументы от слабых.
Утверждения стратегии сдерживания
Требования стратегии сдерживания представляются неопределенными или, в лучшем случае, весьма неясными.
Выносить решения возможно и необходимо, но только не решения, выраженные в цифрах. Не только сложно, но и невозможно высчитать в цифровом выражении, что подлежит сокращению и должно быть сокращено, однако, даже убежденные сторонники доктрины сдерживания не могут знать, какие вероятные опасные последствия в политическом и техническом отношении будет иметь такое сокращение. Сдерживание или, пожалуй, эффективность сдерживания, не является качеством, которое может быть куплено дискретно и гарантированно ценой величины прироста. Реальное положение вещей может быть скрыто ввиду ложного умозаключения о том, что политика сдерживания определяется самой расстановкой вооруженных сил. Стратегические ядерные силы США («Триада») являются действующим средством политики сдерживания, однако кандидаты в теоретики сдерживания вынуждены выбирать сдерживание собственных сил. В отношении стратегии сдерживания, избранные стратеги могут всегда решить, что сдерживание не относится к собственным вооруженным силам, а представляет собой ситуацию, которая резко контрастирует с соотношением физического подавления, когда поведение врага напрямую контролируется нашими вооруженными силами.
Запланированная стратегия сдерживания может не вести к сдерживанию, если избранный стратег убежден, что воевать мы не будем, либо же не будем воевать слишком жестко (независимо от размера наших вооруженных сил); если он убежден (насколько бы наивным не было это убеждение) в гарантии военной победы; если он считает (ошибочно), что война в любом случае абсолютно неизбежна;
или же если он полностью или в большой мере безразличен как к угрозе в целом, так и к специфичным угрозам, исходящим от нас.
Даже если считать нашу политику сдерживания условно эффективной, мы можем непреднамеренно или по неосмотрительности скатиться к войне, скажем, в поддержку поджигательных действий третьей стороны. Помимо этого, как у индивидуальных лидеров, так и у ведущих групп политиков возможна смена настроения — от оптимистического к пессимистическому; а также они подвержены очень резкому переосмыслению целей и задач политики. Коротко говоря, адекватный взгляд на стратегию сдерживания в 9 часов утра может перестать быть адекватным в 4 часа дня.
Суммируя сказанное, адекватная стратегия сдерживания, не говоря уже о дол-госрочности стабильной политики сдерживания, не может быть рассчитана с точностью. Стратегия сдерживания относится к сфере обоснованных предположений. Ученые политики рассуждают о «методах расчета стратегии сдерживания» и об «анализе риска/выгоды», но все это не более, чем вычурные фигуры речи.
В доктрине сдерживания один грамм воли стоит целого килограмма мускул.
Это утверждение несет в себе очень важную истину. Тем не менее, оно не представляет собой основы для выработки привлекательной теории или политики сдерживания. Остается, как минимум, три нерешенных проблемы.
Во-первых, военную мощь намного легче и надежнее приобрести и удержать, нежели политическую волю. Соотношение воли и военной мощи может действительно равняться одному к шестнадцати, однако сотрудники органа военного планирования не могут знать, что их политические лидеры, или их страна в целом, действительно будет вырабатывать и демонстрировать необходимую политическую волю тогда и так долго, насколько это будет нужно. Так, например, в начале 1990-х гг. Соединенные Штаты могут планировать и вкладывать инвестиции в достаточно хорошо сбалансированные стратегические военные силы на начало следующего столетия — «ЗАПУСКАТЬ или не ЗАПУСКАТЬ». Однако, если кто-то воспримет предложенное соотношение «воля к силе» в качестве предполагаемого руководства в оборонном планировании, то каковы будут его последствия? Какую расстановку и количество стратегических военных сил повлечет за собой восприятие, далекое от элемента «воли», если эта расстановка сил отделена от серьезных военных планов ведения кампаний?
Во-вторых, недостаточно иметь то, что, как мы считаем, должно являться уровнем сдерживания политической воли. Это должно восприниматься так, как воспринимается избранными сторонниками стратегии сдерживания. Составляющие элементы войны включают нацеленность на боевые действия, что не имеет достаточного признания за границей. Было бы непросто усовершенствовать наблюдение Германа Канна, гласящего: «если мы хотим, чтобы наши стратегические силы способствовали сдерживанию
провокационных действий, они должны быть убедительными... Как правило, самый убедительный способ выразить согласие, это быть таковыми.»
В-третьих, даже убедительная нацеленность на боевые действия может быть мало пригодной, если количество и качество угрожающих боевых средств не достигает определенного критического уровня воздействия, по мнению избранных стратегов сдерживания. В 1939 г. поляки не имели проблем с убедительностью их воли противостоять Германии. Их проблема, скорее, заключалась в недостатке современных военных средств. В целях сдерживания военных действий воля может быть важнее, нежели военные силы, однако не настолько же надежна, — таким образом, приобретай второе, но надейся на первое.
Намерение является исключительно важным для стратегии сдерживания.
Намерение — близкий, однако непохожий родственник воли, может рассматриваться как политическая наука; тем не менее, его применение несет угрозу в той мере, насколько глубина намерения превосходит глубину национальных интересов, стоящих на кону. Правота данного утверждения была всесторонне изучена Томасом С. Шеллингом в середине 1960-х гг. Идея проникнута здравым смыслом. Действенность политики сдерживания будет гарантирована только тогда, когда предполагаемый агрессор считает, или подозревает, что (к примеру) политика США действительно нацелена на защиту региональных ценностей, поставленных на кон.
Некоторые американские стратегические исследования конца 50-х, начала 60-х гг. предпочитают рассматривать намерение как гибкий инструмент, которым в большей или меньшей степени могут манипулировать соответствующим образом обученные, расчетливые политики. Не отрицая важности того, что зарубежное восприятие намерений США будет неоднозначным, и что такое восприятие будет зависеть от поведения США на международной арене и других сигналов, все же имеются существенные ограничения.
Прежде всего, субъект политического намерения и зарубежное восприятие такового не является игровым полем, на котором американские политики могли бы выбирать игру, в которую они бы хотели сыграть, и в которой надеялись бы победить. Если взять реальный пример, политика США в отношении Вьетнама частично была мотивирована намерением показать убедительную, способную защитить себя силу. Проблема заключалась в том, что центр политики США был поражен унаследованной слабостью. Политическая целостность Южного Вьетнама не имела подлинной или типичной ценности для Соединенных Штатов, на которой, как ни удивительно, настаивали политики США. Другими словами, одно дело рассматривать намерение как искусство в поддержку жизненно важных национальных интересов; и совсем другое дело рассматривать намерение в качестве социально-научного инструмента в руках ловких политиков. Последнее
вряд ли будет работать долго. Можно ожидать нетерпимый критицизм у себя дома, если заявленное намерение не будет находиться в приемлемом равновесии со стоящими на кону ценностями.
Далее, наступление кризиса, а также возникновение действительных конфликтов ведут за собой всплеск оппозиционной воли, столкновение противоборствующих намерений. Вопрос никогда не звучит лишь как: убедительно ли наше намерение? Помимо этого кто-то может спросить, имеется ли такое же намерение у предполагаемого агрессора, и если да, то до какой степени (и имеются ли у них подходящие пути выхода).
Сдерживание боевых действий для политиков это, скорее, удобный для пользования инструмент, нежели карательная мера.
Любые потенциальные меры по сдерживанию являются по характеру проти-вовоенными мерами: наказать врага — способ борьбы с войной. Если недостижима классическая военная победа, то противовоенная стратегия США носит, фактически, карательный характер. История декларируемой политики США с 1961 г. идентифицируется политиками с этим утверждением. Важно, тем не менее, признать, что в различиях, проведенных между политикой сдерживания и оборонной политикой, или, иными словами, между карательной или противово-енной стратегией сдерживания, отсутствует истинный смысл.
По нескольким причинам, стратегия самосдерживания и других видов сдерживания Соединенных Штатов никогда не ограничивалась расстановкой стратегических войск для нанесения ответного удара лишь только на городские районы СССР (в числе прочих). Тем не менее, влияние установившегося разрушающего мышления при построении планов и расстановки военных сил не должно быть отброшено как абсолютно незначительное, тогда как важность противовоенных взглядов может быть легко завышена.
Классический противовоенный подход к стратегии ядерного вооружения предполагает изобретение таких мер, которые осуществят победу военных сил США в ядерной войне. Что не представляет, и никогда не представляло истинного характера ядерной стратегии США. На самом деле, при ближайшем рассмотрении становится ясно, что противовоенный подход декларированной политики США с начала 1970 г. до настоящего времени, представляет собой вариацию карательного подхода к вопросу. Делая акцент на разном, администрации Никсона, Форда, Картера, Рейгана, а сейчас Буша, провозглашали идеи ядерного вооружения, в основе которых лежит расправа с наивысшими ценностями советского государства, ценностями, к которым относятся и военные активы. Тем не менее, реальной целью такого противовоенного подхода является не выиграть войну в классическом смысле, а, скорее, расправиться с советским государственным устройством таким образом, который это государство сочтет неприемлемым в перспективе — соответственно, стабильная политика сдерживания стала