ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 12.11.2020
Просмотров: 3563
Скачиваний: 19
Романтики XVIII—ХГХвв. приковывали внимание к теневой сто¬роне души, к ее зловещим обнаружениям. Целая эпоха тяготела к скорбным, мучительным, сатанинским образам, призванным от¬крыть человеку запретные зоны страха. Особую сладостность яв¬ляли богоборческие мотивы. Читаем у Мильтона:
"Разве я просил тебя, творец, Меня создать из праха человеком? Из мрака я ль просил меня извлечь?"
. _____ Все ли люди испытывают страх?
Сатана, Люцифер, мятежник демонстрировали не только омра-■и-пность нечеловеческих измышлений, но и готовность прямой Ип речи с ужасом. Романтизация страха составила примечательную i« обенность такого сознания. Оно стремилось уловить тончайшие 111 тенки данного переживания, которое обретало самые причудли-иые формы, рождая фантасмагорические образы страха.
Утрачены ли эти традиции сегодня? Отнюдь. Литература пос-'и-дних столетий — готические романы, детективы, триллеры, филь¬мы ужасов — уже не просто удовлетворяет человеческую любозна-пльность, пытливость в распознавании кошмаров. Она буквально обслуживает фантазию человека, обуреваемого страстью видеть, осязать, переживать страшное. Массовая культура наших дней не¬мыслима без сюжетики криминальных убийств, погони и воздая¬ния, расправы и некрофильских влечений. Это ли не страсть?
Наконец, невероятную притягательность приобрели в современ¬ной культуре эсхатологические мотивы, темы вселенской катастро¬фы и гибели человечества. Читаем у Томаса Манна: "Поистине су¬ществует апокалиптическая культура, до известной степени посвя-11 дающая исступленных в несомненные факторы и события, хотя это и наводит на мысль о странном психологическом феномене, заклю¬чающемся в повторяемости наития прошлого, в несамостоятельно¬сти, заимствованное™, шаблонности исступлений".
Человечество со всей страстью предается страху. Что это за при¬чуда? Какой потребностью рождено это всепроникающее влечение? Наконец, что такое свобода человека, если через нее в мир прихо¬дит ничто? Этотпоследний вопрос принадлежит Ж.-П. Сартру. Ужас нередко порождается конкретными причинами: боимся смерти, разорения, предательства, нападения. Все это обусловливает смя¬тение духа. Фактор враждебности, как говорится, налицо. Есть и другой тип страха, когда реально никакой опасности нет, но чело¬век все равно пребывает в предельном замешательстве. Это страх человека перед самим собой.
§ 3. Беспричинный и "безосновный" страх
Мы продвигаемся вдоль череды рухнувших зданий. Повсюду обломки кирпичей, цементных блоков. Подземный толчок в этом поселке был столь сильным, что не устояло ни одно сооружение. Впереди нашей группы бежит овчарка. Немецкие спасатели время
426
427
Раздел IV
от времени посылают ей команды. Овчарка неожиданно бросилась под каменные своды. Там, в руинах, кто-то есть! Начинаем разбра¬сывать камни, продвигаемся медленно, на лицах усталость и трево¬га. Неожиданно выглянуло солнце. Среди развалин показалась фи¬гурка девочки. Услышав немецкую речь, знакомую по фильмам, ра¬стерянная, испуганная девочка делает шаг нам навстречу и подни¬мает ручки вверх.
Есть безотчетная тревога, постоянно живущая в душе человека и взыскующая все новых и новых образов. Но есть и страх, порож¬денный конкретными угрозами. Комментируя это различие, Сартр приводит впечатляющие примеры. Головокружение у края пропас¬ти можно назвать тревогой, но вовсе не потому, что я боюсь сорвать¬ся в бездну, а потому, что не могу поручиться, что сам в нее не бро¬шусь...
Ситуация может вызывать страх, угрожая мне какими-то пере¬менами извне, но она нагнетает тревогу, когда я начинаю опасать¬ся в этой ситуации самого себя. Артобстрел перед наступлением противника пугает солдата, который попал в полосу огня, но трево¬га овладевает им, только когда он попробует понять, как вести себя под обстрелом, когда он задастся вопросом: сумеет ли он "выстоять"?
К примеру, человек внезапно получил тяжелый удар судьбы. Ну, скажем, в результате финансового кризиса лишился своих доходов. Такой человек может испытать страх перед грозящей нищетой. Но это еще не тревога, способная окрасить собою все человеческое бы¬тие. Но вот наступает день, и человек в полной мере осознает реаль¬ность происшедшего. Он восклицает: "Что мне теперь делать? Мне-то что предпринять?" Это означает, что его наполнила тревога...
Попытаемся вслед за Сартром разобраться, что такое тревога в приведенных случаях. Обратимся к головокружению у края обры¬ва. Оно начинается со страха; я нахожусь на узкой, без ограждения тропе, тянущейся вдоль пропасти. Бездна дана мне как то, чего надо обязательно избежать, в ней смертельная опасность. Вместе с тем я усматриваю некоторый ряд связанных всеобщим детерминизмом причин, способных обратить опасную возможность в реальность: моясет статься, я сорвусь в пропасть, поскользнувшись на камне. 1 Я исключено, что грунт под ногами окажется рыхлым и обвалится.
В русле этих описаний я дан себе как вещь. Я пассивен относи¬тельно такого рода возможностей. Они обступают меня извне, по скольку я существую, между прочим, и как объект в мире, подвср
428
Все ли люди испытывают страх?.
женный закону тяготения. Все эти возможности мне лично не при¬надлежат. В этот момент является страх, он есть мое постижение себя, исходя из заданной ситуации.
Как я могу поступить в приведенном случае? Прежде всего я нач¬ну действовать рефлексивно. Стану, например, внимательно следить за камнями под ногами, буду держаться по возможности подальше от края обрыва. Это означает, что я осуществляю себя как индивид, который всеми силами противится опасной ситуации. Я проекти¬рую наперед способы поведения, чтобы отвести от себя угрозу внеш¬него мира. Эти способы поведения есть не что иное, как мои воз¬можности. Я избавляюсь от страха, помещая себя в план, где вмес¬то трансцендентных сил, не оставляющих места человеческой ак¬тивности, обнаруживаются мои собственные возможности.
Но именно потому, что эти способы поведения есть не что иное, как мои возможности, они являются мне как нечто беспричинное. Они ведь не определяются никакими сторонними причинами. У меня нет уверенности не только в эффективности проектируемых мною действий, но я не вполне уверен и в том, что эти действия во¬обще состоятся, ибо сами по себе они лишены достаточного суще¬ствования.
И здесь возникает некий парадокс. Необходимым условием на¬званных возможностей оказываются другие вероятности, которые продиктованы противоречивыми действиями. Что я могу? Не обра¬щать внимание на камни, бежать, думать о чем-то другом. Наконец вполне допустима возможность броситься в пропасть. Не правда ли, когда человек долго смотрит в бездну, бездна начинает смотреть в человека. Альтернативные способы поведения, становящиеся мои¬ми конкретными возможностями, предстают таковыми, когда они отобраны из всей совокупности логически предполагаемых спосо¬бов поведения, мыслимых в данной ситуации. Но отвергнутые воз¬можности в свою очередь не имеют иного бытия, кроме того, что порождено мною. Они только мною в бытии и держатся...
Какие выводы следуют из этих рассуждений? Прежде всего страх рассматривается в данном случае как нечто постоянно сопутству¬ющее человеческой жизни. В этом контексте он и оказывается в числе основных понятий экзистенциализма, одного из впечатляю¬щих философских течений нашего столетия. Страх неотделим от человека, потому что без этого глубинного переживания вообще не¬мыслимо подлинное существование. В противном случае можно го-
429
Раздел IV
ворить лишь о бездумном, растительном пребывании в реальности. Действительное восхождение к достойному бытию обеспечивается такими феноменами, как "страх" (К. Ясперс, М. Хайдеггер), "экзистен¬циальная тревога", "тошнота" (Ж.-П. Сартр), "скука" (А. Камю).
Слова, как видим, разные. Но предполагается нечто глубинно сходное. Напомним еще раз, что речь идет не о психологических основах неких отрицательных эмоций. Экзистенциальный страх нельзя ни вылечить, ни изжить. Его можно лишь испить полной чашей. Ведь он порожден не физической опасностью, в нем обнару¬живается не малодушие человека, не его готовность укрыться от беды. Это метафизический ужас, в основе которого неустранимое горькое откровение, своего рода прозрение.
Экзистенциалисты, таким образом, отвечают на вопрос, кото¬рый мы поставили: что заставляет человека испытывать страх кат некую страсть? Если подлинное существование обретается узрени ем беспредельной бездны бытия, то отчего не сойтись поближе образами страха, не разглядеть его причудливую вязь, не проник нуть в сердцевину всепожирающего ужаса? Только в тревоге я по стигаю себя как существо тотально свободное.
Разумеется, внутреннее, напряженное и интимное влечение страху имеет экзистенциальный смысл. Но было бы, вероятно, не разумным ограничиваться только этим объяснением. Метафизичес кий страх погружает человека в самые немыслимые состояния. О даже заставляет пережить сладчайший миг блаженства. Здесь возникает простор для самовластья человеческой фантазии. Обра зы ужаса рождаются как бы впрок, как преображение огромной пси хической энергии человека. Кочующие архетипы словно заслоня ют человека от возможного саморазрушения, фрустрации.
§ 4. Страх иррациональный
Не случайно ранний психоанализ обнаружил обостренный ин терес к страху. 3. Фрейд и его последователи также различали страх который обусловлен внешними факторами, и страх глубинный, ир рациональный. Тревога, чувство бессилия и ничтожности, особен но сомнения относительно своей участи после смерти — все эт факторы создают, по мнению психоаналитиков, гнетущее душевн состояние, которое практически никто не может выдержать. Труд но представить себе человека, который бы испытывал такой стр
Все ли люди испытывают страх?
и при этом был бы способен радоваться жизни и спокойно смотреть в будущее.
Реальный страх, по мнению Фрейда, — это страх перед известной человеку опасностью. Он рационален, представляет собой реакцию на восприятие внешней опасности. Невротический страх связан с опасностью, неизвестной человеку. Он возникает на основе восприя¬тия внутренней, а не внешней опасности. От внешней опасности мож¬но спастись бегством. Попытка бегства от внутренней опасности — дело трудное, чаще всего завершающееся болезнью.
В современном психоанализе обсуждение проблемы страха все чаще замещается изучением тревожности человека. Она рассмат¬ривается в качестве динамического центра неврозов. Начиная с работ американской исследовательницы Карен Хорни (1885— 1952), которая указывает на различие между страхом и тревогой, многие психоаналитики стали уделять преимущественное внимание психо¬логическим условиям, которые рождают тревогу Они изучают меха¬низмы защиты от тревоги, пути и возможности разрешения внутрен¬них конфликтов, основанных на тревожности, ведущих к неврозам.
Хорни ставила такие вопросы: каковы же признаки невротичес¬ких страхов и защит, которые делают их специфически невротичес¬кими? Или, может быть, невротические страхи мнимы? Отвечая на эти вопросы, Хорни называет два фактора. Первый. Жизненные условия в каждой культуре порождают некоторые страхи. Они мо¬гут вызываться внешними опасностями (природа, враги), форма¬ми социальных отношений (рост враждебности вследствие угнете¬ния, несправедливости, вынужденной зависимости, фрустраций), культурными традициями (традиционный страх перед демонами, нарушениями табу).
"Человек может быть более или менее подвержен этим стра¬хам, — пишет Хорни, — но в целом можно с уверенностью предпо¬ложить, что они навязываются каждому индивиду, живущемувдан-ной культуре, и что никто не может их избежать. Невротик, однако, не только разделяет страхи, общие всем людям в данной культуре, но вследствие условий своей индивидуальной жизни, которые пе¬реплетены с общими условиями, он также испытывает страхи, ко¬торые качественно или количественно отличаются от страхов оп¬ределенного культурного образца".
Хорни говорит и о втором факторе. Для отражения страхов, су¬ществующих в данной культуре, в общем имеются определенные спо-
430
431
Раздел IV
собы защиты, в том числе табу, ритуалы, обычаи. Как правило, эти защиты представляют собой более целесообразный способ борьбы со страхами, чем защиты невротика, построенные иным способом. От¬сюда вывод: нормальный человек может наилучшим образом восполь¬зоваться возможностями, которые предоставляет ему культура.
Невротик, по мысли Хорни, всегда страдает больше, чем нор¬мальный человек. Ему приходится платить за свои защиты боль¬шую плату. Дело в том, что невротик — человек всегда страдающий. Он и сам может не сознавать, что страдает. "Страх" и "тревога", по словам Хорни, в действительности обозначают эмоциональные ре¬акции на опасность, которые могут сопровождаться такими физи¬ческими ощущениями, как дрожь, учащенное дыхание, сильное сер¬дцебиение.
Далее Хорни озабочена тем, чтобы провести различие между этими терминами. Когда мать, обнаружив у своего малыша прыщик или повышение температуры, боится, что ее ребенок из-за этого умрет, мы говорим о тревожности. Но если мать боится смерти ре¬бенка, который серьезно заболел, такую реакцию можно назвать страхом. Допустим далее, что человек не решается вступить в дис¬куссию, хотя тема разговора ему близка и интересна. Такое поведе¬ние можно объяснить, по Хорни, тревожностью. Но человек, кото¬рый во время урагана заблудился в горах, испытывает страх.
Различие в общем можно сформулировать так: страх — это ре¬акция, которая более или менее адекватна опасности. А тревога — это несоразмерная реакция на возможную или даже воображаемую опасность. Фрейд в "Новом цикле лекций по психоанализу" (глава "Страх и инстинктивная жизнь") в известной мере также оценива¬ет это различие между "объективным" и "невротическим" страхом, описывая первый как понятную реакцию на опасность.
Разумеется, такое разграничение условно. Сама К. Хорни при¬знает это, когда говорит, что пропорциональна ли реакция, зависит от среднего уровня познания, достигнутого в данной культуре. Кро¬ме того, невротик всегда сможет привести множество рациональ¬ных доводов, которые подтверждают его страхи. Дикарь из племе¬ни, в котором существует табу на употребление в пищу определен¬ных животных, будет смертельно испуган, если случайно съест за¬претное мясо. Разумеется, человеку со стороны это будет казаться странным. Однако если войти в мир самой этой культуры, посмот¬реть на ситуацию изнутри, оценки могут оказаться иными.
432
Все ли люди испытывают страх?
По мнению К. Хорни, существует также различие между трево¬гой дикарей, представителей архаической культуры, и тревогой, которую сегодня можно назвать невротической. Содержание невро¬тической тревоги, в отличие от тревожности у дикарей, не соответ¬ствует общепринятым представлениям. Надо прояснить ситуацию, т. е. понять смысл тревоги. Например, есть люди, которые испыты¬вают постоянный страх умереть. С другой стороны, поскольку они все время страдают по этому поводу, то бессознательно они испы¬тывают тайное желание умереть.