ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 12.11.2020
Просмотров: 2252
Скачиваний: 2
Критикуя Нозика, Алан Браун высказывает в ответ на это утверждение следующие соображения: если даже удастся создать корректирующие институты и они просуществуют достаточно долго, то постепенно вырабатывается привычка на них опираться, и с течением времени теряется всякое представление о том, кто чем изначально легитимно владел. Установление постоянного перераспределения приводит к тому, что память об этом вообще утрачивается, а новая система основывается уже на согласии с теми институтами, которые этим распределением занимаются. Государство, превосходящее минимальный уровень, таким образом, само себя узаконивает на перманентной основе, ибо становится необходимой частью института собственности21.
Поэтому раз возникшее перераспределительное государство уже не ставит вопрос о своем происхождении, он представляется несущественным, неважным. Нозик отрицает государство, обладающее более широкими властными функциями, не в силу его происхождения, а в силу его постоянной потребности вмешиваться и нарушать права человека.
В результате акцентирование Нозиком принципа коррекции ставит под вопрос всю его теорию. Акт коррекции предполагает утилитаристскую легитимацию прежде всего в силу условности самого исправительного процесса. Если же собственность строится на условности, то естественное состояние у Нозика сразу же приобретает идеологизированное звучание.
Нозик полагает, что в силу несправедливого приобретения собственности нынешний владелец не будет иметь права на нее, или же этих прав крайне мало. Но совершенно очевидно, что некоторые люди, перед которыми будет поставлена проблема перераспределения, предпочтут сохранить «статус кво». Их логика проста: поскольку законность приобретения собственности теряется во времени, то невозможно узнать достаточно достоверно, какую именно коррекцию и каким способом следует осуществить. В любом случае страдать будут невинные. Но Нозик полагает, что по отношению к наследникам будут совершены несправедливые акты, направленные по существу против их предков.
20 Ibid. Р. 231.
21 Brown A. Modern Political Philosophy. Theories of Just Society. Harmondsworth: Penguin, 1988. P. 100.
172
Только утилитарист может остаться к этому равнодушным. Объектом коррекции, по Нозику, является передача людям того, что было бы их собственностью, если бы исходно, изначально господствовала справедливость.
Но из сказанного можно сделать вывод, что властный принцип коррекции, аналогичный принципу дифференциации у Роулса, обязательно затронет интересы и легитимных, и нелегитимных собственников. Тогда вполне разумно было бы сделать вывод о том, что коррекция предполагает процесс, нацеленный на максимизацию соблюдения индивидуальных прав по отношению к собственности, однако допускающий намеренное нарушение прав других людей. Но это весьма напоминает утилитаристскую концепцию прав, которую Нозик, обосновав свое видение проблемы, отвергает как ограничительную22. Но тогда коррекция, даже в самой общей форме, принципа перераспределительной справедливости не может быть обеспечена в соответствии с нозиковской теорией.
Таким образом, исторический подход в теории естественного состояния не дает оснований для узаконивания правовой теории справедливости Нозика. С точки зрения Нозика, моральная философия, понимаемая в достаточно узких рамках, ограничивает политическую философию. Он полагает, что ответы на все важные вопросы должны исходить из сферы морали, т.е. область прав рассматривается вне политики, а мораль — как нечто предшествующее любым политическим интеракциям. Однако моральная теория создает свои собственные проблемы с точки зрения ее политических последствий. Эта внутренняя противоречивость еще более ясно проявляется при рассмотрении природы основных прав человека.
Не меньше возражений либертаристы высказывают и в связи с первым принципом справедливости Роулса, утверждающим, что свобода может быть ограничена только другой или большей свободой. Однако здесь возникает проблема в случае, если свободы приходят в противоречие. Либертаристы, как правило, опираются на принцип вреда Дж.С.Милля, заключающегося в том, что свобода должна быть ограничена только, если необходимо предотвратить вред для других. Но этот случай Роулс не принимает во внимание. Впрочем, он упоминает естественный долг не наносить вреда другим23. Но естественный долг применим к индивидам, а отнюдь не к институтам, где собственно и действуют принципы справедливости. Следовательно, утверждает К.Харт, принцип справедливости и естественный долг не связаны друг с другом;
22NozickR. Op. cit.P.28.
23 Rawls J. A Theory of Justice. P. 114.
173
отсюда — трудность применения принципа свободы в конфликтных ситуациях24.
В целом взгляды Роулса на свободу близки к взглядам Дж.С.Милля, и с этой точки зрения, как представляется, могли бы удовлетворить ли-бертаристов. Тем не менее, с либертаристской точки зрения первый принцип справедливости не вполне адекватен, поскольку, по их мнению, Роулс сам не принимает его всерьез в должной степени. В особенности их не устраивает положение, подтверждающее право контроля над личной собственностью после того, как достигнут определенный уровень материального благосостояния, что противоречит принципу свободы25. В соответствии с либертаристскими воззрениями, право собственности нарушается любой принудительной передачей легитимно приобретенных владений другим. Свобода собственности пуста без свободы ее передачи по желанию владельца, а именно это и уничтожается с помощью принципа дифференциации. Тем самым ликвидируется и лексический приоритет первого принципа в целом. Либертаристы же верят, прежде всего, в приоритет свободы обеспечения богатства и других благ перед всеми другими свободами.
В современной политической теории Запада господствуют две концепции прав — производная и фундаментальная. Примером первого подхода является утилитаризм, рассматривающий права в качестве вторичных по значению, соблюдаемых и гарантируемых лишь в том случае, если они способствуют обеспечению пользы, т.е. общество, где права соблюдаются, обладает более высоким уровнем пользы. Истоки фундаменталистской концепции лежат в теории естественных прав. В теориях естественного права они занимают такое же место, как легальные права в системе права (Закона). Они предопределяют законы и, в свою очередь, выводят права личности из них. Об этом, в частности, писал Локк. Под влиянием этой теории в либерально-демократических обществах выявилась тенденция рассматривать права как имманентную черту любого человека. Иными словами, основанием для наличия прав является сам факт принадлежности к роду человеческому, или наличие каких-то черт этого, например, свободной воли или рациональности. Эти права, в свою очередь, становятся основанием морали. Именно в этом смысл подхода Нозика. У него права выступают в качестве основания одного аспекта морали — политического, т.е. принадлежат к области легитимно принудительного поведения.
В многолетних спорах между сторонниками деонтологического и телеологического подходов положение о правах, в сущности, играет ключевую роль. Суть их разногласий достаточно проста: теоретики те-
24 Hart H.L.A. Rawls on Liberty and Its Priority // Reading Rawls. P. 240—242.
25 Bowie N. Some Comments on Rawls's Theory of Justice // Social Theory and Practice. 1974. Vol. 3. № 1. P. 71.
174
леологического толка в целом предполагают, что действие, последствия которого будут наилучшими, считаются работающими во благо; деон-тологисты — утверждают, что люди могут предопределить правильность действий, не принимая во внимание ценности последствий (нечто является правильным или неправильным вне зависимости от происходящего). Тогда очевидно, что приписывание людям определенных прав есть версия деонтологического подхода. Ибо уважение прав не всегда ведет к благоприятным последствиям. Аналогично Роулсу, Нозик полагает, что любая телеологическая теория содержит в себе потенциал жертвования индивидуальными правами ради достижения цели. Поэтому те теоретики, которые признают право индивида на свободу выбора, на индивидуальность, вообще отдельность, обнаруживают стремление к выдвижению на первый план именно проблемы прав.
Главная задача прав в деонтологической теории сводится к тому, чтобы гарантировать, что человеку не придется жертвовать чем-то ради некоего блага. Если же в этом благе заинтересован он сам, то они исключают патернализм. Если же речь идет о всеобщем благе, тогда права исключают консенквентализм в целом. Таким образом, права входят в качестве важного ингредиента в размышления о возможных последствиях консенквенталистских рассуждений.
Но для этого нужно знать, какое именно значение имеют права и почему они как бы перевешивают другие соображения. Наиболее очевидно это в случае, когда речь идет о том, что индивидуальные права ограничивают действия. Действительно, в ситуации, когда достижение какой-то цели или обеспечение блага предполагает жертвование чьими-то правами, то они очевидно должны приниматься во внимание, если цель или благо должны быть обеспечены легитимным путем. Менее убедительным представляется утверждение, что права носят независимый характер, они неотчуждаемы от личности и обладают фундаментальным значением по отношению ко всему прочему и поэтому обладают особым весом. Единственное исключение, которое допускает Нозик, заключается в том, что правами можно пожертвовать, если это позволит избежать вселенской катастрофы. Однако это утверждение весьма опасно, и в условиях постоянных упоминаний о возможной ядерной войне может нести в себе определенный тоталитарный потенциал. Таким образом, первый подход предполагает рассмотрение прав как некого абсолюта; второй — представляет собой некий компромисс между правами и консенквенталистскими соображениями.
Разъясняя свою позицию, Нозик приводит следующий пример: посмотрим на наше тело. Оно полностью принадлежит человеку. Но с утилитаристской точки зрения, это можно рассматривать как косвенное утверждение, т.е. производное в моральном плане. Но тогда, скажем,
175
если какая-то часть тела может в какой-то иной сущности принести большую пользу, например, почка может быть трансплантирована другому человеку от умирающего, то необходимо осуществить эту операцию. Это, очевидно, будет позитивный акт. Сходные основания Нозик пытается представить в своей теории прав: в таких ситуациях человек имеет право быть эгоистичным, даже аморальным. Позитивный вклад, предполагаемый утилитаризмом, остается на усмотрении человека, предлагается ситуация выбора или совести — ни государство, ни другой человек не могут определять мораль индивида.
Таким образом, права ставят под вопрос саму легитимность государства, делают нелегитимным любое перераспределение богатства ради большего блага, гарантируют свободу индивида при условии, что он также уважает права других.
Однако, оставляя свободу выбора за индивидом, и даже допуская, что в каких-то условиях это может привести к моральной катастрофе, Нозик тем самым делает шаг в сторону компромисса между деонтоло-гическим подходом к правам и телеологическим с точки зрения последствий какого-либо действия. Такой компромисс, очевидно, не может быть стабильным.
Обратимся теперь к утверждению, что права следует рассматривать как независимые и неотчуждаемые от личности. Это один из аспектов тезиса, доказывающего, что права носят фундаментальный характер. Если права могут уменьшиться под давлением других, в том числе моральных, соображений, то их деонтологическая роль подрывается. Но именно это и происходит сплошь и рядом в реальной практике политической жизни.
Право — отнюдь не особый тип морального утверждения, это лишь более сильная, чем другие, форма представления его. Называя нечто правом, человек тем самым утверждает прочные моральные основания для уважения и поддержки своей свободы в данном случае. Таким образом, замыкается круг моральных рассуждений. Но это исключает фундаментальный характер права.
Остается только сделать вывод, что нозиковский либертаризм все же достаточно уязвим при внимательном теоретическом анализе. Индивидуальные права, в сущности, не получают полноценного узаконивания. Иными словами, Нозик в конечном счете создал столь же искусственную конструкцию, как и Роулс, впрочем, также содержащую известный позитивный потенциал.
Нарушение прав человека чаще всего становится наиболее типичным примером несправедливости. Неудивительно поэтому, что столь широко распространены попытки анализа справедливости чисто в правовом плане. Справедливость в этом случае понимается в контексте уважения прав и предотвращения их нарушения. В соответствии с логи-
176
кой концепции справедливости, интерпретируемой как «каждому по делам его», в этом случае принцип звучит как «каждому по праву», причем разнообразные взгляды на справедливость предполагают и различное содержание прав.
Права человека так же, как и справедливость, — вопросы права. В правовом государстве они не зависят от желания или дарования со стороны власть придержащих. Права генерируют обязанности со стороны других, которые соответственно в какой-то степени существуют благодаря носителям прав.
Рассматривая справедливость как проблему прав, нельзя не акцентировать и интересы индивидов, которые являются важной стороной дискурса справедливости. Хотя коллективы могут обладать определенными правами, теоретики справедливости имеют в виду прежде всего защиту индивидов против по отдельности менее значимых, но кумулятивно больших интересов каких-то групп. Или, говоря словами Рональда Дворкина, права — это «козыри», которые нельзя отбросить ради интересов большинства или политики, направленной на всеобъемлющее благо общества. Он имеет в виду такие права, как свобода слова и равенство перед законом, получающие особую конституционную защиту в большей части правовых демократических систем. Но такой же подход может быть с некоторой долей допущения применен и ко всем правам в целом. А, стало быть, «справедливость как права человека» в целом вполне адекватна антиутилитаристскому духу, который исповедует неоконсерватизм.
Идея о том, что индивид обладает правами, содержит также убеждение, что они увеличивают чувство собственного достоинства носителя прав26. А это, в свою очередь, иллюстрирует утверждение, что в основе справедливого отношения к людям лежит уважение к ним. Но эта мысль, в сущности, носит ограничительный характер, поскольку сводит все права к одному типу прав — к такому, которое позволяет как-то контролировать поведение других. Тем не менее, более широкий анализ прав как защищаемых правилами интересов делает такое ограничение случайным и позволяет видеть в языке прав приверженность равноценности всех индивидов и, как следствие, приоритет определенных индивидуальных интересов над соображениями общего блага.
Идея справедливости как прав человека также соответствует легальному воплощению права, представляя готовое объяснение, почему суд воспринимается как реализация справедливости на практике. Права связаны с выполнением социетальных правил, равно как и других властных
26 Feinberg J. The Nature and Value of Rights // Journal of Value Inquiry. 1970. Vol. 4. P. 243—257.
177
принципов, воплощенных в законах. Аналогичным образом теория прав объясняет связь между справедливостью, средствами принуждения и наказания. Отсюда вытекает один существенный нюанс: справедливость связывается прежде всего с системой права, с судебной властью, а отнюдь не с бюрократическими структурами.