Файл: Короленко Ц. П., Дмитриева Н. В., Шпикс Т. А. Психическое здоровье xxi века психические отклонения в постмодернистском обществе.pdf

глубокого бессознательного разума – опознавания потенциальных опасностей в ближайшем окружении. В их число в первую очередь входят значимые лица и коллеги. Возникают предположения об их общей отрицательной настроенности, готовности в чем-то навредить, организовать заговор, испортить отношения с начальством, разрушить карьеру.
Анализ внешних факторов, воспринимаемых наиболее болезненно, показывает, что к ним относятся воздействия, прямо или косвенно задевающие чувство собственного достоинства и представляющие угрозу разрушения нарцисстического имиджа.
Самоповреждающее поведение
Феномен самоповреждения документирован в библейские времена. Первые упоминания о нем мы находим в Евангелии от
Марка 5:5: “ Всегда, ночью и днем, в горах и гробах, кричал он и бился о камни”.
Самоповреждающее поведение (СПП) широко распространено в современном мире. Особенно часто оно встречается в зонах постсовременной культуры. Levenkron (1998) приводит данные, согласно которым процент лиц, наносящих себе повреждения в виде порезов, равен количеству лиц (девочек), страдающих анорексией : один случай самоповреждения в виде порезов (cutting) приходится на
250 наблюдений. Автор приходит к заключению, что количество лиц, постоянно повреждающих себя, трудно выявить, так как они тщательно и успешно скрываются, совершаются в изолированных укромных местах и, в том числе, в стенах собственного дома.
Часто встречающаяся гипердиагностика завершенных самоубийств объясняется отнесением к последним случаев слишком
128

далеко зашедших самоповреждений без исходной суицидальной мотивации. В этом контексте следует принимать во внимание факт наличия существующей в течение длительного времени тенденции рассматривать различные формы СПП как “немое” или скрытое суицидальное поведение.
Несмотря на то, что с психологической точки зрения, стремление приравнять СПП к суицидальному поведению, возможно, связано с желанием упростить проблему, «закрыть глаза» на своеобразие, сложность и многогранность внешне бессмысленного и странного поведения, тем не менее, существуют факты, свидетельствующие о несостоятельности такой упрощенной трактовки. Так, например, оказалось, что определенные религиозные ритуалы, совершаемые в рамках некоторых культур, включают в себя санкционированную и приуроченную к различным праздничным церемониям практику самоповреждения. Во многих религиях самоповреждающие действия имели/имеют целью искупление грехов и совершаются с целью избегания более тяжелого наказания в виде попадания в ад. В то же время ритуалы самобичевания (флагелляция), получившие широкое распространение в средневековой Европе и охватившие, в частности, территории современной Германии,
Италию, Францию и другие страны, были коллективной попыткой спасти себя и своих близких от эпидемии чумы.
Самобичевание нашло свое отражение в одноименной работе
Альбрехта Дюрера, созданной в технике резьбы по дереву. В ней акт самоповреждения изображается как епитимия (покаяние) с целью избегания попадания в ад.
129

По мнению Skinner (1969), самобичевание до настоящего времени встречается достаточно часто в различных национальных культурах.
Так, например, некоторые индусы до сих пор прокалывают свои тела, чтобы добиться таким образом благоволения со стороны бога
Муруган. Индейцы Майя, ацтеки в рамках культовых ритуалов смазывали кровью из поврежденных гениталий статуи священных идолов в знак поклонения и преданности. Повреждения различных частей тела в некоторых культурах являются частью ритуала, совершаемого в период окончания детства и вступления в возраст возмужания.
Такие звезды Голливуда, как Rosanna и Johnny Depp откровенно сообщали в интервью, что они практиковали СПП и с трудом справились с этой проблемой. Принцесса Диана также упоминала в одной из телевизионных передач, что она неоднократно и целенаправленно наносила себе порезы.
Совершал акты самоповреждения и известный сексолог Alfred
Kinsey, согласно фактам его биографии (цит.по Conterio, Lader,
Bloom (1998).
Католическая церковь канонизировала многих святых, в течение длительного времени умерщвляющих свою плоть, имитируя страдания Христа.
Накапливались наблюдения над лицами, не страдающими психическими заболеваниями и не имеющими суицидальных тенденций, и в то же время часто или постоянно практикующих самоповреждения.
В результате появилась возможность определить СПП как целенаправленную активность не суицидального содержания,
130

включающую желание повреждения собственного тела, а также стремление вызвать у себя чувство физической боли.
Начиная с 1970 годов прошлого столетия в психогенезе ритуалов СПП, в том числе и самобичевания, придается значение эйфоризирующему и смягчающему боль эффекту эндорфинов.
Специфические опиатные рецепторы головного мозга, сконцентрированные в лимбической системе и церебральной коре, являются основными регуляторами эмоциональных состояний и связаны со многими другими частями мозга. Эндорфины представляют собой морфиноподобные субстанции, формирующиеся эндогенно в тех ситуациях, когда боль и страх вызывают значительную дезадаптацию.
Понимание того, что СПП представляет собой сложный, многокомпонентный феномен и не ограничивается каким-либо одним содержанием приходило не сразу. Однако, до настоящего времени, к сожалению, обнаруживается тенденция к упрощенческим, обобщающим заключениям в отношении СПП не только в среде не профессионалов, но и у специалистов в области психиатрии, психологии, юриспруденции, педагогики.

По мнению Menninger, самоповреждение представляет собой поражающий воображение компромисс в борьбе между агрессивным инстинктом и инстинктом выживания.
Совершая акт самоповреждения, индивидуум жертвует благополучием одной из частей своей плоти ради сохранения всего тела, сохранения жизни. По словам Menninger, самоповреждение “репрезентирует победу, в ряде случаев дорогостоящую, инстинкта жизни над инстинктом смерти”.
В то же время Menninger в целом рассматривал самоповреждение как форму косвенного и неполного самоубийства, позволяющую индивидууму выжить, удовлетворяя одновременно непреодолимое стремление, посредством концентрации суицидального импульса только на части сэлфа, выступающего в качестве заменителя всей жизненной экзистенции.
Сексуальный аспект самоповреждения в виде порезов у женщин описан Deutsch (1944). Автор рассматривала самопорезы как способ
“разрешения менструального конфликта”. В связи с невозможностью контролировать менструальное кровотечение женщины продуцировали “косвенную менструацию”, перемещая кровотечение из генитальной зоны в другие участки тела.
Ash (1971) также относит самопорезы у женщин, подвергавшихся в детстве сексуальному насилию, к желанию переместить генитальное кровотечение, указывая на то, что самопорезы редко возникают перед началом менструаций. Автор пишет, что “облегчение, наступающее при виде зияющей открытой раны, может быть частью рекреации, посредством идентификации с агрессором концепции менструации как беспомощного и пассивно переживаемого генитального повреждения”.
132

Дальнейшему развитию этой темы посвящает свои работы
Miller (1994), фиксирующий внимание на том, что, несмотря на различия, всех женщин с СПП объединяет наличие общего синдрома.
Речь идет о наличии психотравмирующей ситуации в истории межличностных или семейных отношений. Эти женщины повторно активируют повреждение, нанесенное им в детстве, усиливая тем самым убеждение в неспособности защитить себя и в последующие возрастные периоды. Miller выделяет у таких женщин с СПП синдром
“повторного травматического задействования” (trauma reenactment syndrome), главной характеристикой которого является паттерн целенаправленного нанесения повреждения собственному телу.
Ключом к распознаванию синдрома становится обнаружение наличия связи между симптоматическим поведением женщины и присутствием в ее уникальной жизненной истории детской психической травмы.
Женщины с синдромом повторного травматического задействования делают со своим телом то, что репрезентирует травму детского периода.
Наиболее детальное исследование СПП в форме нанесения порезов и прижиганий проводилось Favazza и Conterio (1989). Favazza, наблюдая пациенток/пациентов с различными психическими расстройствами, пришел к заключению о значительной распространенности данного вида нарушения в США. Автор предположил, что около двух миллионов американцев ежегодно совершает акты самоповреждения в виде порезов или прижиганий тела. Эта цифра в 30 раз превышает количество завершенных суицидов и в 140 раз количество суицидальных попыток (Strong,
1998). В ряде случаев СПП сопровождалось нарушениями диеты и злоупотреблением алкоголя. В случаях невозможности продолжать
133

самоповреждения некоторые из наблюдавшихся лиц совершали суицидальные попытки. Детский период жизни индивидуумов с СПП описывался последними в негативных красках. В 62% случаев сохранялись воспоминания о физическом насилии, а почти половина обследованных лиц с СПП подвергалась в детстве сексуальному насилию.
По данным Favazza и Conterio, наибольшая частота СПП приходится на возраст между двадцатью и тридцатью годами.
Обследованные авторами лица сообщали, что посредством нанесения самоповреждений они освобождались или значительно смягчали явления тревоги, деперсонализации, крайне неприятного “бега
(скачки) мыслей”.
Мы наблюдали пациентку Г., 32 лет, преподавателя техникума.
Имеет сына в возрасте 16 лет. Обратилась за помощью в связи с периодически возникающим чувством потери собственной личности, когда внезапно начинает ощущать себя ребенком дошкольного возраста. Это чувство носит не только «психологический», но и
«физический» характер. Руки и ноги становятся «детскими, какими-то маленькими, неразвитыми, слабыми». Чувствует себя ребенком в детском теле.
Деперсонализация сопровождается ощущением изменения течения времени, которое «как-бы вернулось назад и вот–вот должна появиться рядом давно умершая мать». Состояние сопровождается ощущением страха и ужаса. Чтобы избавиться от последнего пациентка начинает щипать свое тело с такой силой, что потом долго
«приходит в себя и боится смотреть на синяки и кровоподтеки».
134

Причиной происходящего считает постоянно преследующие ее детские воспоминания инцестуозного характера, связанные с отцом. В момент нанесения себе повреждений чувства страха исчезает.
Обращение за профессиональной помощью связано с тем, что, наряду с описанным состоянием, появились «наплывы воображения» с тематикой «прекращения жизни» в форме ухода в «космическое пространство», поглощения «заглатывающей бездной». Наличие мыслей о совершении самоубийства пациентка отрицала по религиозным соображениям. В то же время высказывала опасение, что такие мысли «могут появиться вопреки ее желанию».
Grunebaum, Klerman (1967) при изучении семей лиц с СПП установили, что отцы девочек с самопорезами проявляли по отношению к ним сексуально соблазняющее поведение и в большинстве случаев обнаруживали наличие постоянных алкогольных проблем. Матери характеризовались эмоциональной холодностью, формальным отношением. У них отсутствовала способность к одобрению и поощрению своих дочерей и обнаруживалось стремление к частой критике всего того, что они делают, с применением различных, в том числе физических, наказаний.
Подобное воспитание приводило к тяжелым и длительно незабываемым последствиям. Возникало чувство нереальности, потери себя, сравниваемое иногда с мертвенностью. Девочки ощущали себя плохими, сообщали, что в процессе самоповреждения происходило
“выталкивание” наружу чего-то плохого с возникновением чувства освобождения. “Это было похоже на рвоту при тошноте. Вас вырвало, и Вам становилось лучше, так как все плохое выбрасывалось из Вас”.
135

В 1980 году Walsh и Rosen вновь обратили внимание на кардинальные различия между СПП и суицидальным поведением. В отличие от суицидальной мотивации, направленной на безвозвратный уход из жизни, СПП, по мнению авторов, стимулирует психическую реинтеграцию и вхождение в жизнь на новом уровне. Повреждения в таком контексте оказываются небольшой платой за достигаемый эффект.
В истории жизни наблюдаемых пациенток Walsh и Rosen устанавливали потерю родителя/родителей в детстве, факты физического и сексуального насилия. Дети были свидетелями агрессивных действий и драк взрослых. Характерной особенностью лиц с СПП было чувство потерянности в детстве, невозможность положиться на кого-то из близких, довериться им. Вспоминая детство, многие из опрошенных отмечали, что они не доверяли никому из членов своей семьи и не имели возможности поделиться своими переживаниями.
Нанесение порезов или прижиганий имеет для лиц с СПП особый смысл. Эти действия репрезентируют нечто, делающее их психологически более сильными, возможно впервые за долгое, предшествующее повреждению время.
Самоповреждения сопровождаются появлением ощущения контроля над своим телом, чувством приобретения возможности контролировать свою жизнь без посторонней помощи и зависимости от кого бы то ни было.
Самоповреждения часто вызывают мысли о том, что никто другой не в состоянии нанести им такое же повреждение, которое они могут совершить сами.
Анализ СПП позволяет в ряде случаев обнаружить сформированное отношение к актам самоповреждения, как к
136

поступкам, выходящим за границы реальности. Индивидуумы с СПП устанавливали со своими действиями символически значимые связи.
Они относились к самоповреждению как к единственному таинству, которое обладает магической силой, способностью понять и утешить в наиболее трудные моменты жизни.
Самоповреждения могут стать центром личностной интеграции, по сути дела ядром идентичности, спаивающим ее остальные части.
Проиллюстрируем данное утверждение следующим примером.
Пациентка Е., 20 лет, студентка университета, не замужем.
Обратилась за помощью в связи с приступами панического страха
(«ужаса»), продолжающимися в течение шести месяцев. Приступы, обычно, возникают в позднее время суток, после 23-х часов, когда мать и сестра, с которыми она проживает, уходят спать.
Состояние страха началось с чувства дереализации, во время которого окружающая обстановка становилась нереальной,
«отдалялась от нее» и «существовала сама по себе». Отчуждение от реальности сопровождалось возникающим через короткое время
(около 1-2 минут) ощущением потери себя, чувством «внутреннего распада», надвигающейся катастрофы, которую невозможно выразить словами. В таком состоянии пациентка металась по комнате, ритмически раскачивалась, кричала, билась головой о стену, будила родственников, которые пытались вызвать скорую помощь. Обратила внимание, что приступы смягчались причинением себе сильной физической боли. С этой целью наносила себе повреждения, резаные раны на руках, срывала обувь на одной ноге и надавливала на ее пальцы другой, обутой ногой.
137