Файл: Короленко Ц. П., Дмитриева Н. В., Шпикс Т. А. Психическое здоровье xxi века психические отклонения в постмодернистском обществе.pdf

них своей женской части, женского потенциала, которые она в себе пока не принимает и не развивает. «Подращивание» замороженной анимы приведет к появлению интереса к миру мужчин, умению любить их и, прежде всего, себя.
По выражению Fairbairn (1943), «специфика психопатологии зависит от отношения эго к его интернализованным объектам».
Интернализованные self-объектные отношения проецируются во внешний мир на отношения с окружающими людьми. По своей сути они представляют собой эмоциональную окраску ранних, наиболее значимых отношений. Желая избавиться от плохих self-объектных отношений, человек проецирует их во вне, и, таким образом, содержания внутреннего психического мира вновь разыгрываются на сцене внешнего мира.
Этот процесс Fairbairn называет проективной идентификацией.
Кому-то приписывается роль, например, властной, доминирующей матери, кому-то роль агрессивного непрогнозируемого отца, или же роль покидающего родителя, родителя, осуществляющего сверхопеку.
Интернализованные self-объектные отношения, таким образом, вначале интернализуются и репрессируются, а в дальнейшем на бессознательном уровне проецируются во внешний мир. В результате этой проекции человек снова вступает во взаимодействие с лицами, на которых переносит ранние self-объектные отношения, анализ которых должен стать основной мишенью психоаналитической терапии.
В ходе ее проведения выявляются наиболее важные темы и эпизоды, в основе которых лежат общие, объединяющие их психологические механизмы. Именно эти механизмы являются причинами многих семейных проблем. Часто повторяющиеся
272

конфликты, как правило, имеют циклический характер, протекают по замкнутому невротическому кругу и являются звеньями, объединяющими настоящий и прошлый опыт (уходящие в детско- подростковый период отношения с родителями).Главной задачей терапевта является вмешательство в эту спиралевидно нарастающую деструктивную систему интеракций и их реконструкция с целью создания более продуктивных подходов.
Анализ результатов собственной практики показал, что наиболее эффективной моделью оказания психотерапевтической помощи в таких случаях является алгоритм, предложенный Schnarch, D. (2000).
В одной из своих монографий автор анализирует типичную терапевтическую ситуацию и описывает ее динамику.
Приводим пример клинического наблюдения с сокращениями и изменениями, не затрагивающими основную динамику переживаний членов пары с несовпадением интенсивности сексуального желания.
Супружеская пара, состоящая в браке 20 лет. Муж в возрасте 45 лет женат вторично, жене 39 лет, состоит в первом браке. Развод с первой женой, со слов пациента, вызван ее изменой, длительное время скрываемой от мужа. В первом браке, который длился четыре года, детей не было. Отсутствие детей во втором браке связано с проблемами здоровья у второй жены. Муж проявлял большое желание иметь ребенка.
Супружеская пара обратилась за помощью в связи с угрозой развода. Жена предъявляла жалобы на полное отсутствие сексуальных отношений. Ни она, ни муж не проявляли в этом отношении никакой активности. Год назад жена обнаружила, что муж поддерживал тайную переписку с женщиной, с которой познакомился в командировке.
273

Знакомство с обнаруженными письмами тяжело переживалось женой, и, особенно, на фоне отсутствия по отношению к ней сексуального желания. Этот факт имел решающее значение в желании женщины обратиться за профессиональной помощью и расценивался как последний шанс сохранить брак.
В процессе индивидуальной психотерапии мужа выяснилось, что он и в первом браке имел проблемы с сексуальным желанием, появившиеся вскоре после заключения брака.
Терапия супружеской пары проходила следующим образом.
Муж - агент по продаже недвижимостью. Жена – учительница, занимающаяся детьми, подвергшимися насилию в семье. Муж положительно относился к работе жены и в свободное время, проводя вечера, а иногда и целые дни в обществе жены, обсуждал проблемы детей, советуя на уровне своих представлений и понимания, какие решения следует принять.
Муж оказывал жене постоянную финансовую помощь. Жена была довольна поддержкой мужа, гордилась его отношением к ней, но беспокоилась по поводу недостаточной социальной активности мужа, эмоциональной отстраненности, отшельничества и, по ее мнению, слишком редкого пребывания дома.
Со слов жены, вскоре после заключения брака муж начал отказываться от сексуальных контактов. Ее озабоченность сменилась потрясением, когда отказ от секса со стороны мужа принял постоянный характер.
Муж имел сексуальные контакты с большим количеством женщин до и после первого брака, во всех случаях эти связи носили поверхностный характер и быстро забывались, не вызывая никаких переживаний и желания их возобновить.
274

Знакомство супругов произошло с помощью посредника, который знал каждого из них. Будущий муж убедил будущую жену вступить с ним в сексуальную связь, несмотря на ее сопротивление.
Оба партнера описывали начальный период их сексуальных отношений как “потрясающий”. Мужу нравилась скорость, с которой его избранница приходила в состояние сексуального возбуждения.
Будущая жена надеялась, что после заключения брака их сексуальные контакты будут ежедневными, по крайней мере, вначале их совместной жизни. Однако в реальности все выглядело по- другому. Сексуальные контакты в лучшем случае происходили два раза в месяц и даже реже, а в дальнейшем их число сократилось до нескольких раз в год. Один контакт в полгода считался нормой.
Муж предъявлял упреки жене, говоря о постигшем его разочаровании в ней. Излюбленной темой в этом контексте являлось недовольство недостаточной информированностью жены, обвинения в низком, по сравнению с ним, интеллектуальном уровне, якобы препятствующем возможности совместно обсуждать и анализировать текущие события. Жена избегала подобных споров, в которых она всегда проигрывала.
Женщина отмечала, что, если возникали условия, предрасполагающие к сексу, муж делал все, чтобы этого не произошло. Он затевал ссоры, предъявлял различные обвинения, находил повод испортить жене настроение, унизить ее.
Пытаясь объяснить ситуацию, муж отрицал попытки ускользнуть от секса. Истинными причинами отказа от секса считал усталость и вызываемое женой раздражение. На прямой вопрос терапевта ответил, что иногда оскорблял жену.
275

Признание фактов вербальной агрессии по отношению к жене вызвало у мужа внезапное понимание того, что он своим поведением фактически имитировал модель конфликтов собственных родителей.
Эта мысль потрясла его и вызвала шокирующие переживания.
Терапевт заключил, что этот момент должен стать решающим для дальнейшей динамики брачных отношений пациентов и спросил, каким образом инсайт мужа о схожести его поведения с манерой поведения отца отразится на дальнейших отношениях с женой, и будет ли он в последующем придерживаться прежнего стиля поведения. Муж сказал, что не готов ответить на этот вопрос. Тем не менее, как муж, так и жена сосредоточенно следили за ходом обсуждения.
Терапевт отметил, что во время всей сессии жена неоднократно делала короткие резкие замечания, совершаемые автоматически, спонтанно и необдуманно. Жена, обидевшись на это замечание, внезапно осознала, что характер ее саркастических формулировок фактически соответствовал высказываниям ее матери. Изумившись, она отметила, что никогда раньше не думала об этом. Однако, в отличие от мужа, жена не пыталась оправдываться и старалась избегать словесных выпадов во время сессии.
Жена захотела продолжить обсуждение, в то время как муж стремился избежать дальнейшей дискуссии. В конце сессии жена сделала вывод, что ее поведение могло стать причиной непростых супружеских отношений.
Жена рассказала о нарастающей эмоциональной отстраненности мужа, вызывающей чувство глубокой обиды. Терапевт отметил, что отчужденность супругов имеет обоюдный характер и в этом смысле их отношения метафорически напоминают отношения Сиамских
276

близнецов. Жена подчеркнула, что муж никогда не шел навстречу ее попыткам добиться взаимопонимания и что он, вообще, перестал обращать на нее внимание.
Анализ детских воспоминаний пациентки показал, что она росла единственным ребенком в семье. Двое рожденных до нее сиблингов умерли в младенчестве из-за патологии в родах. Ее отец часто пил нередко находился в состоянии глубокого алкогольного опьянения.
Мать была тревожной, неуверенной в себе. Детство жены протекало в дисфункциональной семье. В подростковом возрасте девочка периодически страдала депрессией, которая преследовала ее и первые годы обучения в колледже. Как в детстве, так и в подростковом возрасте она стремилась вырваться из зоны родительского влияния и лишить их возможности манипулировать собой.
В противоположность жене муж в детстве дистанцировался от родителей и двух младших сиблингов. В семье никогда не обсуждались эмоциональные отношения, проблемы, требующие решения, и вопросы сексуального характера. Муж вспоминал об отце, как об эмоционально недосягаемом работоголике, с которым не было ни эмоционального контакта, ни понимания. Отношения с отцом были сухими и очень формальными. Он не проявлял интереса к увлечениям сына, никогда не посещал спортивные игры, в которых мальчик принимал активное участие.
Мать была эмоционально участливой женщиной, проявляющей искренний глубокий интерес к жизни сына. Формально она была довольна и его жизнью, и результатами учебы, хотя при этом чувствовалось, что истинных мотиваций его поведения она не знает и особенно ими не интересуется.
277

Со слов пациентки, в ходе часто повторяющихся семейных конфликтов с мужем она все больше убеждалась в его хитрости. Он постоянно скрывал свои мысли, чувства и истинные мотивации. Этот же стиль поведения он использовал и в ходе проведения терапевтических сессий. Терапевт предположил, что такие стереотипы поведения в межличностных контактах начали формироваться у мужа еще в детстве, являясь реакцией адаптации на образ жизни родительской семьи.
Обнаружилось, что дистанцирование (избегание) является характерной особенностью поведения мужа не только с женой, но и с другими людьми. Потребность в дистанцировании возникала тогда, когда отношения переставали носить формальный поверхностный характер и требовали выхода на новый уровень интимности.
Появление признаков возможной интимности являлось для мужа сигналом опасности, приводящим к автоматическому включению психологической защитной реакции в форме дистанцирования.
Интимность вызывала тревогу, ассоциировалась со страхом потери идентичности и чувства собственного self’а. Предрасположенность к реакции дистанцирования у мужа носила скрытый характер. Ее нельзя было обнаружить по внешним признакам поведения в социуме.
В начале следующей сессии пациентка сказала, что провела всю ночь в раздумьях о себе, своих родителях, о детском периоде жизни.
Воспоминания ассоциировались не с отчуждением от эпизодов прошлого, а с позицией эмоционального слияния с родительским домом и его обстановкой. Самоанализ жены, осуществленный в ходе терапевтических обсуждений, помог ей воспринять свое прошлое и взаимоотношения с мужем в совершенно новом аспекте.
278

Жена критически оценила манеру использования саркастических замечаний и высмеивания мужа в эпизодах их взаимоотношений как инструмент полного подавления мужа и демонстрации его несостоятельности. На этом этапе самоанализа жена ярко вспомнила свое детство и взаимоотношения с матерью, которая часто вела себя с ней агрессивно, подшучивая и высмеивая ее в бытовых ситуациях. Эти воспоминания вызвали отчетливое чувство того, что в отношениях с мужем она во многом повторяет манеру поведения и отношения матери к ней в детстве. Возникло ощущение, что в отношениях с мужем участвует какая-то часть матери, живущая внутри ее психики. Появилась мысль о том, не дублирует ли она материнский стиль поведения в общении с другими людьми.
Муж не проявлял никакого желания к анализу словесного насилия над женой даже после соответствующей суггестии терапевта.
Он игнорировал происходящую на глазах динамику самоанализа жены, которая не вызвала у него ни малейшего интереса. Терапевт зафиксировал в своем сознании сложившуюся ситуацию, решил активно не вмешиваться и понаблюдать за развитием событий.
Терапевт попытался прокомментировать поведение мужа как избегающее и уклончивое, что подтверждалось непостоянством его утверждений. Терапевта интересовало, каким образом муж научился столь изощренно скрывать свои истинные намерения и эмоции и не привлекать к себе внимания других людей.
Муж рассказал о своих детских переживаниях, о постоянном страхе перед отцом со свойственными ему вспышками неконтролируемой ярости, настолько выраженной, что у мальчика возникала мысль о том, что отец вполне способен убить кого-нибудь из членов семьи. В воображении мужа сформировался образный

нарратив о преследующем его враждебном человеке, стремящемся причинить ему максимально возможный физический и психологический вред в виде разного рода унижений. Этот нарратив часто возникал в его сознании в течение дня (перед сном, в относительно свободное время на работе, во время прогулки или езды в транспорте). Нарратив подтверждался поведением отца, который по-прежнему доводил его до слез и эмоционально унижал.
В то же время в процессе дальнейшего обсуждения обнаружилось, что в действительности отношение мужа к отцу в детстве не являлось столь однозначным. Он вспомнил о детских переживаниях, когда ему очень хотелось большего участия в его жизни со стороны отца, хотелось принятия и эмоциональной близости с отцом. Эти переживания сочетались с боязнью отца, c желанием, чтобы он приходил домой как можно позже, или не приходил вообще.
Хотелось, чтобы отец раскаялся и эмоционально страдал, осознав несправедливое отношение к сыну.
Таким образом, картина детского периода мужа была значительно более сложной и отличалась от первичных представлений. Анализ проблемы позволил предположить, что муж вовлек жену в систему садомазохистических отношений, которую он хорошо усвоил в предшествующие периоды своей жизни. Часто находясь в положении жертвы, он прекрасно освоил ее психологию. В то же время он научился тому, как загнать в угол партнера по общению, поставить его в зависимое положение и манипулировать им в своих интересах. Он усвоил навык получения особого удовольствия от самой возможности перехитрить кого-то, получая от этого гораздо большее удовлетворение, чем от достижения
“материального” результата. Умение заставить кого-то эмоционально
280

переживать, страдать и мучиться доставляло мужу чувство колоссального удовольствия, очевидно, не только на осознаваемом, но и на неосознаваемом уровне.
Неосознаваемый уровень переживания удовольствия и удовлетворения от эмоциональных страданий другого являлся фактически репликой из прошлого, реминисценцией детских переживаний, “непродуманным известным” с содержанием фантазий о раскаянии отца и связанными с этим раскаянием переживаниями самомучения.
В рассматриваемом случае обнаружилось, что редкие сексуальные контакты между супругами возникали по инициативе мужа непосредственно после эпизодов унижающего жену поведения.
Этот стиль поведения, характерный для мужа, проявлялся не только в отношениях с женой, но и в других межличностных коммуникациях. Разрушение привычной модели означало для мужа потерю одной из “точек сборки” и могло привести к нарушению его идентичности, поврежденной ранее в результате длительной психологической травматизации, связанной с негативным влиянием агрессивного и отбрасывающего отца.
Эмоциональное слияние сына с отцом проявлялось также в том, что, с одной стороны, муж хотел видеть себя в образе волевого мужественного человека, способного противостоять отцу, а, с другой,
- он осознавал, что отец делает все возможное, чтобы сломить его волю и подчинить себе, полностью лишив самостоятельности.
Последнее выражалось, в частности, в том, что отец часто избивал его до тех пор, пока не добивался мольбы о прощении.
Описанные эпизоды больше свидетельствуют об эмоциональном слиянии, чем об эмоциональном дистанцировании.
281