Файл: Короленко Ц. П., Дмитриева Н. В., Шпикс Т. А. Психическое здоровье xxi века психические отклонения в постмодернистском обществе.pdf

Эмоциональное слияние сохранялось до настоящего времени, проявляясь в периодически возникающем образе отца, челюсти которого вгрызались в его лицо (смешанные эмоции страха, ненависти и любви).
Муж признался в том, что он не в состоянии избавиться от двойственного отношения к отцу, сформированного в раннем детстве.
Тем не менее, он признавал необходимость выхода из ловушки установившегося эмоционального стереотипа с целью повышения самооценки и дальнейшего личностного роста.
Мужу была предложена модель переосмысления и переработки прошлого опыта. Особое значение в этом контексте имело повышение самооценки, формирование доверия к своим потенциальным возможностям и волевым актам, развитие чувства самодостаточности.
Речь шла о прекращении различных форм вербальной агрессии по отношению к жене и унижающих жену саркастических замечаний и высказываний.
Реальная возможность таких изменений, превращающих желаемое в реальность, была обусловлена интернализацией (усвоением) в психике мужа понимания, что его агрессивность по отношению к жене является по существу повторением модели поведения его отца. Привлекательность изменения поведения обусловливалась так же возможностью личностного роста, морального и духовного развития.
Дополнительным стимулом являлся страх того, что сохранение прежнего состояния может привести к окончательному разрыву брачных отношений, так как жена не захочет их продолжения и на этот раз предпримет в этом направлении решающие шаги.
Анализ сексуальных проблем мужа позволил заключить, что в своих отчаянных и безуспешных попытках добиться оргазма он в
282

определенном смысле активизировал механизм привычных детских отношений, когда он, будучи маленьким, усвоил в результате модели общения с отцом комплекс собственной неадекватности и неполноценности. Сексуальные неудачи усиливали имеющийся комплекс, и даже периодические успехи не могли повлиять на его убежденность в собственной неполноценности, так как рассматривались как случайные эпизоды, доказывающие наличие дефицитарности. Неудачи в достижении оргазма еще больше отдалили его от жены, усиливая переживания безнадежности и одиночества, проходящие красной линией через всю жизнь.
Терапевтические подходы, учитывающие обнаруженные механизмы, включали обсуждение нескольких возможных альтернатив. Одной из них являлось смещение внимания с основных переживаний во время сексуального акта, акцентирующих собственные физические и сенсорные ощущения и фантазии, на восприятие жены как живого человека, сопереживающего и проявляющего собственные эмоции.
Отметим, что важным элементом тактики терапии при нарушениях сексуального желания является обучение лучшей переносимости тревоги, а не полное ее устранение. Муж должен был научиться наблюдать как бы со стороны за своими опасениями и страхами и управлять ими, что, по сути, являлось умением контролировать свое психическое состояние. В нашей практике мы используем прием обозначения конкретных, актуальных для пациента/пациентки страхов определенными именами, лишая их тем самым компонента неопределенности, которая, как известно, всегда страшнее известности.
283

Большое значение в данном контексте имеет также ретроспективный анализ родительских позиций. Потребность демонстрировать власть и силу перед детьми обычно возникает у родителей с низкой самооценкой, не имеющих возможности проявить свою независимость и значимость в профессиональных отношениях, занимающих на работе вынужденную подчиненную позицию. Такие родители проецируют свою неразряженную агрессию в домашней обстановке на детей или других, более слабых, зависимых от них членов семьи.
Терапевт спросил, видел ли он когда-нибудь, как расстраивается отец после вербальной агрессии, направленной на членов семьи.
Подумав, муж ответил, что ничего подобного не припоминает.
Терапевт отметил, что это - положительный признак, поскольку отрицательное отношение к своим поступкам свидетельствует о дифференциации с отцом, лишенным способности к самокритике.
Проведенная терапия научила супругов умению по-новому оценить свое прошлое и поставила перед ними вопрос о том, что с учетом прошлого опыта, они будут делать в настоящем.
Целью терапии self-объектных отношений, в отличие от классического психоанализа, является не разрядка либидо или агрессивного драйва, а воссоздание прежних self-объектных отношений. Плохие self-объектные отношения проецируются на аналитика и осознаются пациенткой/пациентом уже не в беспомощном детском возрасте, а на уровне взрослого, в ситуации получения профессиональной квалифицированной помощи. Однако, одного лишь осознания этих отношений недостаточно для решения терапевтических задач.
284

«Self никогда не существует вне матрицы self-объектов»
(Kohut,1984). В self-объектной психологии под self-объектом понимается отношение индивидуума к другому лицу как к части своего self’а или как объекту, необходимому для реализации потребности собственного self’а. Self-объектная дименсия переживания обычно носит бессознательный характер, но может стать сознательной в процессе психоаналитической коррекции. Она существует в виде континуума от архаических до зрелых форм.
Главными self- объектными потребностями являются нуждаемость в акцептации (принятии) и идеализации.
Self-объектные отношения (self-объекты по Kohut’у) подвергаются в психике процессу
«трансмутирующей интернализации» и сохраняются в ментальном пространстве.
Осознание их присутствия должно быть дополнено введением в психику других положительных self”объектов. Под трансмутирующей интернализацией понимается процесс формирования внутренней структуры посредством интернализации self-объектных функций, исходно осуществляемых объектом. По мнению Kohut (1971), это происходит в результате эмпатической недостаточности части self- объекта нетравматической природы. Интернализация зеркального переноса аналитика или родителей позволяет пациентке/пациенту регулировать эмоциональное переживание и более успешно справляться с разочарованием и яростью.
Проведение психоаналитической коррекции, включающей интроекцию в психику пациентки/пациента новых положительных self-объектных отношений, требует изменения процедуры проведения техники анализа. Большое значение в этом отношении имеет демократизация аналитического процесса, заключающаяся в уходе от
285

традиционного отношения к клиенту/клиентке с позиции «взрослый- ребенок», с заменой последней на позицию «взрослый-взрослый».
Нейтральная позиция аналитика в виде «отражающей поверхности» оказывается неадекватной при анализе индивидуумов с нарушениями self’а, в частности, лиц с синдромом «основной недостаточности» по M. Balint (1994). Основная недостаточность формируется еще в младенческом возрасте как результат воспитания в дисфункциональных семейных условиях, когда главный человек, осуществляющий непосредственную заботу о младенце, не выполняет в необходимой мере эту функцию. Наиболее вредоносным в данном случае фактором оказывается отсутствие психобиологически полноценной симбиотической связи между матерью
(или заменяющим ее человеком, осуществляющим заботу) и младенцем.
Такие ситуации возникают в случаях, когда у матери не развито в достаточной степени эмпатическое восприятие потребностей ребенка не только в удовлетворении голода, физическом тепле и укрытии, но и в эмоциональном комфорте, ласке, прикосновениях, укачиваниях, зрительном контакте с матерью, ее взглядом, улыбкой, положительно эмоционально насыщенной тональностью ее голоса.
Сверхозабоченная, максимально занятая на работе и загруженная домашними обязанностями мать постсовременного мира при наличии полного набора позитивных исходных интенций часто оказывается нефункциональной в ее отношениях с ребенком.
Взаимодействие такой матери с ребенком создает благоприятные условия для формирования основной недостаточности, которая препятствует формированию когезивного (спаянного) self’а. У большинства пациенток/пациентов постсовременного общества выявляется основная недостаточность, проявляющаяся в структуре
286

нарушений, приводимых в данной книге. Мы повторно акцентируем внимание на этом вопросе в контексте одной из характерных особенностей, имеющей непосредственное отношение к технике современной психоаналитической терапии.
Речь идет о том, что лицам с основной недостаточностью, наряду с высоко развитой эмпатией, присуще основное недоверие, выражающееся в недоверии к словам, к вербальным конструкциям, заявлениям, обещаниям, декларациям. Эти пациенты по-разному диагностируются современными психиатрами. Диагностический спектр включает шизофрению, пограничное личностное расстройство, шизоидное личное расстройство, нарцисстическое личностное расстройство. Вышеперечисленные случаи объединяет наличие у каждого из их носителей личностного дефицита, делающего пациентов неспособными к сколько-нибудь постоянной саморефлексии и рефлексии окружающих с выходом на классические конфликты эдипального типа.
Иллюстрацией проявления синдрома основной недостаточности является следующий.
Пациентка Д., 60 лет, врач, имеет мужа, с которым состоит в браке в течение 39 лет, взрослого женатого сына, внуков. Предъявляет жалобы на присутствующее в течение всей жизни чувство щемящей душевной пустоты, ощущение вакуума, одиночества и отсутствие доверия ко всем без исключения людям, мешающее налаживать искренние отношения с близкими людьми и окружающими. О причинах своего состояния никогда не задумывалась. Она «терпеть не может самокопаний», испытывает по отношению ко всякого рода размышлениям о себе напряжение и раздражение.
287

Пациентка отмечает, что ни к кому из близких и родных людей, включая родителей, мужа, сына и внуков, никогда не испытывала ни любви, ни глубокой искренней привязанности. К замужеству, рождению сына, необходимости изредка встречаться матерью она всегда относилась как к тяжелой работе.
Детский период жизни пациентка считает «сплошным наказанием» и предпочитает о нем не вспоминать. Сколько себя помнит, всегда была предоставлена сама себе. Родители постоянно отсутствовали. Мать, приходя поздно вечером с работы, занималась выполнением домашних обязанностей. Отец проводил все свободное время вне семьи, вел «веселый образ жизни, имел много любовниц», факт наличия которых никогла не скрывал от жены. Пациентка вспоминает, что редкие периоды пребывания отца дома сопровождались бурными скандалами и драками, во время которых она, будучи совсем маленькой девочкой, набрасывалась на отца, пытаясь защитить мать. С тех пор отца она ненавидит, а мать, прожившую всю жизнь с ним в браке, презирает. Мать,
«расплачиваясь» с дочерью за постоянную семейную ситуацию хронического стресса, «тянула весь дом на себе», никогда не заставляя ее делать что-либо по дому.
С детских лет пациентка с удовольствием участвовала в работе театральной студии, стремясь любой ценой быть в центре внимания. В последствие она остановила свой выбор на работе преподавателя, основываясь исключительно на этой мотивации. Кроме занятий в театральной студии пациентка ничего делать не хотела и не умела, но, несмотря на это, училась хорошо и с отличием окончила медицинский институт. По окончанию института работать в практическом здравоохранении она отказалась, так как «никогда не любила людей,
288

хотя постоянно и с большим артистизмом изображала противоположные чувства». Ее всегда интересовала только она сама.
Защитив диссертацию по одной из теоретических дисциплин, пациентка в течение нескольких десятков лет преподает в одном из
ВУЗов. Свою работу она не любит, однако, выполняет ее качественно, поэтому с удовольствием констатирует многочисленные знаки внимания от восхищенных студентов, относящих ее к разряду любимых преподавателей.
Не умея и не желая делать ничего, кроме самодемонстрации, она удачно вышла замуж «по рассчету за удобного, преданного, любящего ее мужчину», который всегда обеспечивал ее всем необходимым, выполняя все виды хозяйственных работ, вплоть до
«стирки и штопки ее нижнего белья».
Пациентка перенесла несколько пластических операций с целью нравиться мужчинам, с которыми быстро и легко завязывала многочисленные романы, которые так же быстро разрывала, получив определенную «дозу» восхищения и обожания. Отмечает наличие у себя выраженных артистических способностей, умения располагать к себе людей, которых она, «обладая каким-то особым даром, чувствует не головным, а спинным мозгом». Профессионально меняет в зависимости от обстоятельств социальные роли.
Обратилась за помощью, в связи с внезапно возникшей влюбленностью в одного из бывших студентов, который, встретив ее случайно у общих знакомых, несмотря на 18-летнюю разницу в возрасте, признался в том, что давно к ней не равнодушен и предложил выйти за него замуж. Их роман длится около года. Она готова уйти от мужа без сожалений («он вышел на пенсию и она утратила к нему и без того минимальный интерес»), но хроническое
289

чувство недоверия ко всем мужчинам, включая настоящего партнера, мешает ей принять правильное решение.
Пациентка призналась, что до обращения к нам пыталась пройти несколько сеансов психотерапии у одной из рекомендованных ей специалистов. Первые три сеанса прошли буквально «на одном дыхании, терапевт ей очень понравилась, между ними сразу же возникли доверительные отношения, но потом чувство благодарности и позитивное отношение к терапевту сменилось на негативное и пациентка резко прервала терапию. Отвечая на вопрос, почему она приняла такое решение, пациентка рассказала, что в начале терапии она, помимо вышеперечисленных проблем, попросила помочь разобраться в причинах ее недоброжелательного отношения к матери.
Мать ее очень любила, и, по мнению пациентки, испытывала по отношению к ней огромное чувство вины «за испорченное детство», просила почаще навещать ее, так как после смерти мужа давно жила одна. Пациентка не могла простить матери детских обид, навещала ее крайне редко и «буквально до последнего времени» не хотела ничего менять в этих отношениях. В последнее время стала часто думать о матери, начала истывать к ней чувство благодарности. Появилась потребность общаться с ней и одновременный страх реализации непреодолимого желания «наконец-то сказать ей то, о чем она так долго молчала. Например, то, что пациентка считает ее отвратительной матерью, которой нельзя было рожать детей, а тем более их воспитывать. Со слезами на глазах женщина говорила, что всегда стеснялась своей матери, а теперь стыдится ее неухоженности, неопрятности, чрезмерно избыточного веса и нищей старости.
Желание поделиться с матерью
«кошмарными» детскими переживаниями, которые беспокоят ее до сих пор, оказалось
290

нереализованным только потому, что пациентка боялась последствий
«удара, который мать не перенесет, так как давно страдает гипертонической болезнью».
Женщина - терапевт, к которой пациентка обратилась до визита к нам, (со слов последней) предложила ей составить откровенный разговор с матерью для того, чтобы «наконец-то избавиться от накопившихся негативных мыслей и эмоций». Более того, терапевт сказала, что сама пережила нечто подобное и так же, как и пациентка долго не могла признаться своей матери в негативном отношении к ней. Она поделилась с пациенткой результатами своих рассуждений на эту, как оказалось, болезненную для обеих тему, которые мотивировали ее на откровенный разговор с матерью. Терапевт сказала, что осуществленный ею в свое время разговор с матерью принес обеим чувство огромного облегчения.