Файл: И. Т. Касавиндоктор филос наук, чл корр. Ран б. Г. Юдин.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 08.11.2023
Просмотров: 285
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
сепаратно, в отдельности от работы этих управляемых сознанием способностей. Наше (символьное) со- знание всегда интенционально (разумеется, если оно работает), но
151
непосредственно оно направлено не на внешний мир и даже не на определенный предмет или объект (в том числе и идеальный), как полагали, например Ф.Брентано, Э.Гуссерль, Ж.-.П.Сартр и др., а на
управление более низшими когнитивными процессами — распознаванием образов, вниманием, памятью, знаково-символическим мышлением и т.д. Интенциональны восприятие, внимание и мышление животных, не обладающих сознанием. Работа их когнитивных способностей в известных границах управляется структурами, сопряженными с само- восприятием. Таким образом, интенциональность нашего сознания
(символьного) — это интенциональность «второго порядка». Когда мы заметили и начали внимательно рассматривать какую-то вещь, то она действительно становится «объектом нашего сознания», но лишь метафорически, опосредовано, в силу способности нашего сознания управлять вниманием, распознаванием образов и направленностью зрительного восприятия и т.д. Само по себе
наше сознание не воспри-
нимает, не мыслит и не запоминает, его также нельзя отождествлять с вниманием. Для человеческого символьного (вербального) сознания некоторые более низшие когнитивные способности (но далеко не все) оказываются своего рода инструментами, которыми оно только в некоторых границах в состоянии манипулировать. С учетом вышеиз- ложенного мы должны отдавать себе отчет о тех огромных трудностях, с которыми сталкиваются косвенные подходы к изучению сознания через подчиненные ему более низкоуровневые когнитивные способ- ности (например, память или внимание), хотя последние и поддаются непосредственному экспериментальному исследованию. Но это, есте- ственно, не умаляет их ценности.
Поскольку сознание и другие высшие когнитивные функции претерпевали коэволюционные изменения в ходе биологической
(когнитивной) эволюции человеческих популяций, то какие-то этапы эволюции сознания могут действительно совпадать с соответ- ствующими этапами эволюции систем памяти. Однако, если каждому виду памяти ставить в соответствие определенный вид сознания, то неизбежно возникает ряд проблем, связанных, в частности, с тем обстоятельством, что некоторые виды памяти когнитивная система гоминид унаследовала от негоминидных предков человека. Так, на- пример, «незнающее» сознание — это, по-видимому, филогенетиче- ски «первичная», эволюционно самая ранняя разновидность довер- бального сознания гоминид. Однако едва ли можно с уверенностью утверждать, что в поле этого типа сознания никакие знания вообще не попадали. Речь, конечно, не идет о вербализованных знаниях (и иной вербализованной культурной информации) или вербальной репрезен-
152
тации мысли. Но это сознание по меньшей мере должно было обладать перцептивными знаниями (когнитивной информацией) о том, что ее носитель есть живое существо, обособленное от внешнего мира, есть автономная, обособленная от окружающей среды «самость». Без относительно высокоуровневого перцептивного самораспознавания себя нет и не может быть никакого сознания. В то же время следует учитывать, что когнитивные структуры, обеспечивающие работу про- цедурной памяти, возникли у организмов в ходе биологической эво- люции задолго до появления высших антропоидов, обладавших руди- ментами сознания и самосознания. Процедурные знания приобретают и запоминают многие виды животных. Антропоиды целенаправленно обучают своих детенышей простейшим Know how — как, например, изготовить орудие для охоты на муравьев или расколоть орех камнем.
Овладение древнейшими гоминидами элементарными навыками и иными процедурными знаниями, а также их запоминание скорее всего не требовали управляющего участия довербального, перцептивного сознания. Ясно также, что процедурная память современного человека несопоставимо более развита и функционирует в тесной кооперации с семантической памятью. Она управляется нашим символьным (вер- бальным) сознанием и в силу этого включает символизацию больших последовательностей операций, сценариев и схем действий людей. Она также сохранять информацию о правилах манипуляции символами и построении символьных выражений.
До появления у гоминид относительно развитой речи, знаково- символического (логико-вербального) мышления и символьного
(вербального) сознания их когнитивная система, видимо, не нужда- лась в структурах, ответственных за семантическую память. С этой точки зрения «знающее» сознание — это синоним символьного
(вербального) сознания, которое способно не только в известных пределах управлять другими когнитивными функциями, но и обла- дает вербальными, в том числе и рефлективными, знаниями о самом себе. Сложнее дело обстоит с автоноэтичным, «знающем о себе», со- знанием, поскольку эпизодическая память — также весьма древнее эволюционное приобретение. Животные, обладающие достаточно развитым самовосприятием и перцептивным мышлением, легко за- поминают и хранят в долговременной памяти перцептивные образы и представления о воспринимавшихся в прошлом событиях и связях между ними. Без обращения к ресурсам своей эпизодической памяти, без соотнесения ее перцептивного информационного содержания с информацией о себе они оказались бы не в состоянии мыслить и самообучаться. Поэтому «знающее о себе» человеческое сознание
153
предполагает по меньшей мере тесную кооперацию эпизодической и семантической памяти, которая, кроме всего прочего, обусловлена характерным для нашей когнитивной системы двойным кодированием когнитивной информации. Человеческое символьное (вербальное) сознание позволяет мысленно реконструировать хранящуюся в на- шей эпизодической памяти перцептивную, образную информацию о прошлых событиях как символьную временную последовательность фактов нашей личной биографии. «Знающее о себе» сознание, таким образом, должно быть обязательно «знающим».
Отождествление знания и сознания имеет давнюю эпистемологи- ческую традицию. Это отождествление вытекает из этимологии самого термина «сознание», которое происходит от латинских слов cum и sciare, означающих в переводе на русский язык «общее, совместное знание». Конечно, общим достоянием человеческих популяций яв- ляются не только знания, но и любая культурная информация (в том числе верования, мифы, мифологизированная идеология и т.д.). В силу огромных трудностей экспериментального исследования самого фе- номена сознания как такового, в изоляции от работы «подчиненных» ему высших когнитивных способностей (И.Кант, например, полагал, что мы
в принципе не можем иметь знания о работе нашего сознания), отождествление сознания и знания оставалось до недавнего времени весьма распространенным представлением также и в когнитивной науке: сознание есть прежде всего «знание о событиях или стимулах окружающей среды, а также знание о когнитивных явлениях, таких как память, мышление и телесные ощущения»
73
. Ясно, однако, что наши сознательно фиксируемые знания — это лишь весьма поверхностный, эмпирически доступный нашему, не вооруженному экспериментом, самонаблюдению и самоанализу аспект работы сознания. Наше со- знание «знает» только в силу того, что оно управляет высшими ког- нитивными способностями. Оно использует результаты их «работы» для того, чтобы внести в нее какие-то коррективы, и даже «заставляет» наше мышление генерировать идеальные приемы, правила и стратегии.
Сознание устанавливает цель и намечает схему действий, оно выбирает, какая система действий будет доминировать, как и с помощью каких средств следует действовать для достижения цели.
С точки зрения эволюционно-информационной эпистемологии весьма полезным и продуктивным инструментом анализа феномена сознания может служить разграничение двух видов и одновременно двух когнитивных уровней сознательной активности —
перцептивного
сознания и сознания символьного (вербального). Это разграничение хо-
154
рошо согласуется с современными экспериментальными данными, свидетельствующими о наличии у людей двух тесно взаимосвязанных между собой систем переработки когнитивной информации, локали- зованных в правом и левом полушариях, а также с многочисленными данными соответствующих клинических наблюдений. Это разграни- чение позволяет аналитически выделить важнейшие этапы эволюции человеческого сознания и функциональные различия между его отно- сительно более низким и более высоким когнитивными уровнями.
Перцептивное сознание — это наше относительно низкоуровневое сознание, базирующееся на совместной работе когнитивных структур правого полушария. Оно проявляется прежде всего в перцептивном самосознании, в осознании своего невербализованного «Я», в «узна- вании» себя и распознавании своего информационного отличия от окружающей среды и других людей. Оно включает осознаваемое самоощущение и восприятие (пусть даже и весьма смутное) себя как комплекса информационных сигналов, поступающих от проприоцеп- тивных внутренних реакций своего организма и протекающих в нем когнитивных процессов, а также осознаваемые эмоциональные реак- ции на себя, на свои самоощущения. Наше перцептивное сознание — это и осознаваемое самоощущение единства нашего физического и когнитивного существования и нашего обособленного, автономного бытия, нашей уникальности, нашей «самости» и себя как активного живого существа, которое остается идентичным самому себе во вре- мени. Наконец, это и осознание нашего глубинного самоощущения, что, несмотря на единство нашего телесного и когнитивного суще- ствования, работа нашей когнитивной системы как бы раздваивается в двух направлениях — она видит, слышит, осязает, понимает, мыслит, переживает и т.д., но эту свою работу ведет от самораспознающего себя «лица», которое видит, осязает, слышит, мыслит, переживает и т.д. Мы самовоспринимаем себя, свою «самость» как внутреннюю, перцептивно-мысленную репрезентацию когнитивной информации о себе, своих собственных знаний о себе и своих состояниях.
Наше перцептивное сознание не участвует в управлении высшими когнитивными способностями, но оно позволяет нам перцептив- но «знать», что мы существуем и постоянно «информирует» нас об этом. Таким образом перцептивное сознание выступает в качестве инструмента информационного контроля внутренних состояний человека. Эта функция вытекает из филогенетических корней пер- цептивного самосознания, которое скорее всего возникло в результате
155
буферизации «избыточной» для самовосприятия когнитивной ин- формации. В силу этого
перцептивное сознание в когнитивном, инфор-
мационном отношении тесно интегрировано с нашим бессознательным
самовосприятием, в том числе, видимо, и с его субсенсорным уровнем.
Это глубинное, филогенетически более древнее бессознательное само- восприятие, видимо, и оказывается для нас тем значимым для нашего перцептивного сознания когнитивным уровнем, который психологи и философы традиционно рассматривают как «бессознательное». Наше перцептивное сознание фундаментально в том смысле, что только при его наличии, при наличии перцептивного самосознания возможно формирование и функционирование более высокоуровневого сим- вольного (вербального) сознания. Именно перцептивное сознание первоначально формируется в ходе когнитивного развития ребенка, оно присутствует (хотя и в редуцированных формах) даже у крайне слабоумных людей, не способных от рождения к вербализации мысли, или у больных, полностью утративших свои речевые и мыслительные способности, а также свое управляющее символьное (вербальное) со- знание в результате травм и болезней.
Выдающийся русский психиатр В.М.Бехтерев, специально изучавший динамику деградации сознания у психически больных, с удивительной наблюдательностью зафиксировал минимально воз- можную функцию нашего относительно низкоуровневого, филогене- тически «первичного» перцептивного самосознания: «…первоначально утрачивается способность самопознавания, затем растрачиваются те ряды представлений, совокупность которых служит характеристи- кой нравственной личности данного лица: с течением же времени у такого рода больных утрачивается уже и сознание времени, а затем и сознания места, тогда как самосознание и сознание о «Я» как субъекте остаются большей частью не нарушенными даже при значительной степени слабоумия… В некоторых случаях крайнего упадка умствен- ных способностей утрачиваются и эти элементарные и в то же время более стойкие формы сознания, причем от всего умственного богат- ства человеку остается лишь одно неясное чувствование собственного существования..»
74
. Перцептивное сознание первым приходит к нам, позволяя осознать наше собственное бытие в этом мире, и последним покидает нас.
Способность управлять мыслительными процессами и другими высшими когнитивными функциями человеческое сознание обрело в ходе биологической (когнитивной) эволюции благодаря развитию речевой коммуникации, естественных языков и «вторичного», вер- бального и символьного невербального кодирования мысли. Появ-
151
непосредственно оно направлено не на внешний мир и даже не на определенный предмет или объект (в том числе и идеальный), как полагали, например Ф.Брентано, Э.Гуссерль, Ж.-.П.Сартр и др., а на
управление более низшими когнитивными процессами — распознаванием образов, вниманием, памятью, знаково-символическим мышлением и т.д. Интенциональны восприятие, внимание и мышление животных, не обладающих сознанием. Работа их когнитивных способностей в известных границах управляется структурами, сопряженными с само- восприятием. Таким образом, интенциональность нашего сознания
(символьного) — это интенциональность «второго порядка». Когда мы заметили и начали внимательно рассматривать какую-то вещь, то она действительно становится «объектом нашего сознания», но лишь метафорически, опосредовано, в силу способности нашего сознания управлять вниманием, распознаванием образов и направленностью зрительного восприятия и т.д. Само по себе
наше сознание не воспри-
нимает, не мыслит и не запоминает, его также нельзя отождествлять с вниманием. Для человеческого символьного (вербального) сознания некоторые более низшие когнитивные способности (но далеко не все) оказываются своего рода инструментами, которыми оно только в некоторых границах в состоянии манипулировать. С учетом вышеиз- ложенного мы должны отдавать себе отчет о тех огромных трудностях, с которыми сталкиваются косвенные подходы к изучению сознания через подчиненные ему более низкоуровневые когнитивные способ- ности (например, память или внимание), хотя последние и поддаются непосредственному экспериментальному исследованию. Но это, есте- ственно, не умаляет их ценности.
Поскольку сознание и другие высшие когнитивные функции претерпевали коэволюционные изменения в ходе биологической
(когнитивной) эволюции человеческих популяций, то какие-то этапы эволюции сознания могут действительно совпадать с соответ- ствующими этапами эволюции систем памяти. Однако, если каждому виду памяти ставить в соответствие определенный вид сознания, то неизбежно возникает ряд проблем, связанных, в частности, с тем обстоятельством, что некоторые виды памяти когнитивная система гоминид унаследовала от негоминидных предков человека. Так, на- пример, «незнающее» сознание — это, по-видимому, филогенетиче- ски «первичная», эволюционно самая ранняя разновидность довер- бального сознания гоминид. Однако едва ли можно с уверенностью утверждать, что в поле этого типа сознания никакие знания вообще не попадали. Речь, конечно, не идет о вербализованных знаниях (и иной вербализованной культурной информации) или вербальной репрезен-
152
тации мысли. Но это сознание по меньшей мере должно было обладать перцептивными знаниями (когнитивной информацией) о том, что ее носитель есть живое существо, обособленное от внешнего мира, есть автономная, обособленная от окружающей среды «самость». Без относительно высокоуровневого перцептивного самораспознавания себя нет и не может быть никакого сознания. В то же время следует учитывать, что когнитивные структуры, обеспечивающие работу про- цедурной памяти, возникли у организмов в ходе биологической эво- люции задолго до появления высших антропоидов, обладавших руди- ментами сознания и самосознания. Процедурные знания приобретают и запоминают многие виды животных. Антропоиды целенаправленно обучают своих детенышей простейшим Know how — как, например, изготовить орудие для охоты на муравьев или расколоть орех камнем.
Овладение древнейшими гоминидами элементарными навыками и иными процедурными знаниями, а также их запоминание скорее всего не требовали управляющего участия довербального, перцептивного сознания. Ясно также, что процедурная память современного человека несопоставимо более развита и функционирует в тесной кооперации с семантической памятью. Она управляется нашим символьным (вер- бальным) сознанием и в силу этого включает символизацию больших последовательностей операций, сценариев и схем действий людей. Она также сохранять информацию о правилах манипуляции символами и построении символьных выражений.
До появления у гоминид относительно развитой речи, знаково- символического (логико-вербального) мышления и символьного
(вербального) сознания их когнитивная система, видимо, не нужда- лась в структурах, ответственных за семантическую память. С этой точки зрения «знающее» сознание — это синоним символьного
(вербального) сознания, которое способно не только в известных пределах управлять другими когнитивными функциями, но и обла- дает вербальными, в том числе и рефлективными, знаниями о самом себе. Сложнее дело обстоит с автоноэтичным, «знающем о себе», со- знанием, поскольку эпизодическая память — также весьма древнее эволюционное приобретение. Животные, обладающие достаточно развитым самовосприятием и перцептивным мышлением, легко за- поминают и хранят в долговременной памяти перцептивные образы и представления о воспринимавшихся в прошлом событиях и связях между ними. Без обращения к ресурсам своей эпизодической памяти, без соотнесения ее перцептивного информационного содержания с информацией о себе они оказались бы не в состоянии мыслить и самообучаться. Поэтому «знающее о себе» человеческое сознание
153
предполагает по меньшей мере тесную кооперацию эпизодической и семантической памяти, которая, кроме всего прочего, обусловлена характерным для нашей когнитивной системы двойным кодированием когнитивной информации. Человеческое символьное (вербальное) сознание позволяет мысленно реконструировать хранящуюся в на- шей эпизодической памяти перцептивную, образную информацию о прошлых событиях как символьную временную последовательность фактов нашей личной биографии. «Знающее о себе» сознание, таким образом, должно быть обязательно «знающим».
Отождествление знания и сознания имеет давнюю эпистемологи- ческую традицию. Это отождествление вытекает из этимологии самого термина «сознание», которое происходит от латинских слов cum и sciare, означающих в переводе на русский язык «общее, совместное знание». Конечно, общим достоянием человеческих популяций яв- ляются не только знания, но и любая культурная информация (в том числе верования, мифы, мифологизированная идеология и т.д.). В силу огромных трудностей экспериментального исследования самого фе- номена сознания как такового, в изоляции от работы «подчиненных» ему высших когнитивных способностей (И.Кант, например, полагал, что мы
в принципе не можем иметь знания о работе нашего сознания), отождествление сознания и знания оставалось до недавнего времени весьма распространенным представлением также и в когнитивной науке: сознание есть прежде всего «знание о событиях или стимулах окружающей среды, а также знание о когнитивных явлениях, таких как память, мышление и телесные ощущения»
73
. Ясно, однако, что наши сознательно фиксируемые знания — это лишь весьма поверхностный, эмпирически доступный нашему, не вооруженному экспериментом, самонаблюдению и самоанализу аспект работы сознания. Наше со- знание «знает» только в силу того, что оно управляет высшими ког- нитивными способностями. Оно использует результаты их «работы» для того, чтобы внести в нее какие-то коррективы, и даже «заставляет» наше мышление генерировать идеальные приемы, правила и стратегии.
Сознание устанавливает цель и намечает схему действий, оно выбирает, какая система действий будет доминировать, как и с помощью каких средств следует действовать для достижения цели.
С точки зрения эволюционно-информационной эпистемологии весьма полезным и продуктивным инструментом анализа феномена сознания может служить разграничение двух видов и одновременно двух когнитивных уровней сознательной активности —
перцептивного
сознания и сознания символьного (вербального). Это разграничение хо-
154
рошо согласуется с современными экспериментальными данными, свидетельствующими о наличии у людей двух тесно взаимосвязанных между собой систем переработки когнитивной информации, локали- зованных в правом и левом полушариях, а также с многочисленными данными соответствующих клинических наблюдений. Это разграни- чение позволяет аналитически выделить важнейшие этапы эволюции человеческого сознания и функциональные различия между его отно- сительно более низким и более высоким когнитивными уровнями.
Перцептивное сознание — это наше относительно низкоуровневое сознание, базирующееся на совместной работе когнитивных структур правого полушария. Оно проявляется прежде всего в перцептивном самосознании, в осознании своего невербализованного «Я», в «узна- вании» себя и распознавании своего информационного отличия от окружающей среды и других людей. Оно включает осознаваемое самоощущение и восприятие (пусть даже и весьма смутное) себя как комплекса информационных сигналов, поступающих от проприоцеп- тивных внутренних реакций своего организма и протекающих в нем когнитивных процессов, а также осознаваемые эмоциональные реак- ции на себя, на свои самоощущения. Наше перцептивное сознание — это и осознаваемое самоощущение единства нашего физического и когнитивного существования и нашего обособленного, автономного бытия, нашей уникальности, нашей «самости» и себя как активного живого существа, которое остается идентичным самому себе во вре- мени. Наконец, это и осознание нашего глубинного самоощущения, что, несмотря на единство нашего телесного и когнитивного суще- ствования, работа нашей когнитивной системы как бы раздваивается в двух направлениях — она видит, слышит, осязает, понимает, мыслит, переживает и т.д., но эту свою работу ведет от самораспознающего себя «лица», которое видит, осязает, слышит, мыслит, переживает и т.д. Мы самовоспринимаем себя, свою «самость» как внутреннюю, перцептивно-мысленную репрезентацию когнитивной информации о себе, своих собственных знаний о себе и своих состояниях.
Наше перцептивное сознание не участвует в управлении высшими когнитивными способностями, но оно позволяет нам перцептив- но «знать», что мы существуем и постоянно «информирует» нас об этом. Таким образом перцептивное сознание выступает в качестве инструмента информационного контроля внутренних состояний человека. Эта функция вытекает из филогенетических корней пер- цептивного самосознания, которое скорее всего возникло в результате
155
буферизации «избыточной» для самовосприятия когнитивной ин- формации. В силу этого
перцептивное сознание в когнитивном, инфор-
мационном отношении тесно интегрировано с нашим бессознательным
самовосприятием, в том числе, видимо, и с его субсенсорным уровнем.
Это глубинное, филогенетически более древнее бессознательное само- восприятие, видимо, и оказывается для нас тем значимым для нашего перцептивного сознания когнитивным уровнем, который психологи и философы традиционно рассматривают как «бессознательное». Наше перцептивное сознание фундаментально в том смысле, что только при его наличии, при наличии перцептивного самосознания возможно формирование и функционирование более высокоуровневого сим- вольного (вербального) сознания. Именно перцептивное сознание первоначально формируется в ходе когнитивного развития ребенка, оно присутствует (хотя и в редуцированных формах) даже у крайне слабоумных людей, не способных от рождения к вербализации мысли, или у больных, полностью утративших свои речевые и мыслительные способности, а также свое управляющее символьное (вербальное) со- знание в результате травм и болезней.
Выдающийся русский психиатр В.М.Бехтерев, специально изучавший динамику деградации сознания у психически больных, с удивительной наблюдательностью зафиксировал минимально воз- можную функцию нашего относительно низкоуровневого, филогене- тически «первичного» перцептивного самосознания: «…первоначально утрачивается способность самопознавания, затем растрачиваются те ряды представлений, совокупность которых служит характеристи- кой нравственной личности данного лица: с течением же времени у такого рода больных утрачивается уже и сознание времени, а затем и сознания места, тогда как самосознание и сознание о «Я» как субъекте остаются большей частью не нарушенными даже при значительной степени слабоумия… В некоторых случаях крайнего упадка умствен- ных способностей утрачиваются и эти элементарные и в то же время более стойкие формы сознания, причем от всего умственного богат- ства человеку остается лишь одно неясное чувствование собственного существования..»
74
. Перцептивное сознание первым приходит к нам, позволяя осознать наше собственное бытие в этом мире, и последним покидает нас.
Способность управлять мыслительными процессами и другими высшими когнитивными функциями человеческое сознание обрело в ходе биологической (когнитивной) эволюции благодаря развитию речевой коммуникации, естественных языков и «вторичного», вер- бального и символьного невербального кодирования мысли. Появ-