Файл: И. Т. Касавиндоктор филос наук, чл корр. Ран б. Г. Юдин.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 08.11.2023
Просмотров: 289
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
139
нитивной экономии. Но, к счастью, содержание практически любо- го понятия, конечно же, не исчерпывается типичными образцами, конкретными примерами; понятие — это всегда и некая абстрактная пропозициональная сущность, включенная в семантические сети, пакеты знаний и т.д.
Для архаического, преимущественно пространственно-образного мышления наших далеких предков (как и для мышления современных первобытных популяций), видимо, было характерно широкое исполь- зование перцептивных обобщений — прототипов, — которые вклю- чались в мысленные преобразования, управляемые доминирующими неаналитическими стратегиями. Древняя магия перцептивного образа скорее всего распространялась и на прототипы. В силу этого они могли служить источником сакральных смыслов для ассоциируемых с ними перцептивных образов и представлений.
5.3. Стратегии архаического мышления
Интересующие нас особенности стратегий переработки когнитив- ной информации, присущие архаическому мышлению как мышлению преимущественно пространственно-образному, в первую очередь касаются устанавливаемых им специфических связей и ассоциаций перцептивных образов, представлений и прототипов. Как уже отме- чалось, отдельные элементы перцептивных образов и сами образы,
«гештальты», здесь могут взаимодействовать друг с другом в разных или даже полностью взаимоисключающих смысловых отношениях, что, собственно, и определяет многозначность образов, а также обо- значающих их смысл слов. Многозначный образный контекст, есте- ственно, не сводим к вербальному, поскольку, кроме всего прочего, речь, какой бы она ни была детально описательной, символичной или метафоричной, является лишь «вторичным» идеальным инструментом кодирования мысли. Поэтому судить о глубинных, непосредственно не контролируемых символьным (вербальным) сознанием процессах пространственно-образного мышления и выявить инвариантные структуры генерируемых им ассоциативных связей пока что можно лишь на основании косвенных данных. В принципе такого рода дан- ные, видимо, могут быть получены в результате изучения «следов» правополушарных мыслительных стратегий в сценариях сновидений, которые практически не контролируются редуцированным символь- ным сознанием. Другим удобным модельным объектом для исследо- вания этих стратегий может служить «логика» мифа.
140
По-видимому, именно К.Леви-Стросс, выдающийся антрополог, исследователь мифологии и фольклора, впервые высказал и тщательно обосновал ставшую впоследствии классической мысль о том, что миф как ментальный феномен обладает бессознательной структурой, а раз- личия касаются лишь материала образов, которыми он оперирует
62
Анализ К.Леви-Стросса, а также другие исследования «логики» мифа, кроме того, показывают, что архаическое мышление довольно активно и свободно манипулирует различными перцептивными представления- ми и в первую очередь весьма обширным набором оппозиций, про- тивопоставлений, исходным материалом которых обычно выступают конкретные образы животных, растений, предметов, небесных светил и других природных объектов, а также прототипные общие свойства, признаки, форма и т.д. Эти оппозиции — а их корни уходят в древнюю магию — располагаются на различных уровнях и между собой взаи- модействуют. Дихотомия сакрального и профанного (божественного и земного) — наиболее универсальна, она пронизывала все сферы ми- ровосприятия древнего человека и определенным образом структури- ровала все прочие полярные противопоставления, менее универсаль- ные, — например, космические («правое–левое», «высшее–низшее»,
«ночь–день», «жизнь–смерть»), этические («добро–зло»), этнические
(«мы–чужеземцы»), мифологические («близнецы–антогонисты») и т.д. Из источников по истории античной философии мы знаем о су- ществовании десяти раннепифагорейских оппозиций — «чет–нечет»,
«мужское–женское», «свет–тьма», «правое–левое» и т.д., где каждый член оппозиции изначально обладал важным символическим значе- нием либо положительного (благоприятного для людей), либо отри- цательного (неблагоприятного для них) начала. По словам М.Элиаде, в архаическом мышлении различные системы противопоставлений
«выражают как структуры мира и жизни, так и специфические формы существования человека. Человеческое существование понимается как
«повторение» вселенной; соответственно космическая жизнь делается понятной и значащей через восприятие ее в качестве «кода»
63
Конечно, в силу генетической предрасположенности людей к выдвижению бинарных альтернатив оперирование оппозициями, по- лярными противопоставлениями, строго говоря, нельзя рассматривать только как специфический элемент стратегии архаического мышления, получающий репрезентацию в структуре мифа как концептуальном продукте его относительно спонтанной активности. Как, в частно- сти, показывают соответствующие эксперименты, проведенные в свое время американским психотерапевтом А.Ротенбергом, творчес-
141
кие личности также обнаруживают сильную тенденцию мыслить оппо- зициями и отрицаниями, прибегая к методу противопоставлений даже при решении весьма простых тестовых задач
64
. (Отсюда, кстати говоря, и часто встречающееся название творческого мышления — «мышле- ние двуликого Януса».) Поскольку творческие акты продуцируются благодарят активности правого полушария, то
1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 21
генерация оппозиций и
оперирование ими — это скорее всего результат «работы» генетически
закрепленных алгоритмов когнитивных программ, ответственных за
«автоматические», непосредственно не контролируемые символьным
сознанием, стратегии пространственно-образного мышления.
Поясняя генетическую «логику» мифа, К.Леви-Стросс, в част- ности, отмечал, что «миф обычно оперирует противопоставлениями и стремится к их постепенному снятию — медиации»
65
. Цель мифа состоит в том, чтобы «дать логическую модель для разрешения некоего противоречия (что невозможно, если противоречие реально)», но это приводит лишь к порождению в его структуре бесконечного числа слоев: «миф будет развиваться как бы по спирали, пока не истощится интеллектуальный импульс, породивший этот миф»
66
. Пытаясь разре- шить исходное противоречие (например, между «верхом» и «низом»), миф заменяет его более узкой оппозицией (в данном случае «земля–
вода»), а затем еще более узкой и т.д. Противоречие, однако, остается неразрешенным, и поэтому задача мифа в конце концов сводится к доказательству верности обоих членов оппозиции. Т.е. если, например,
А отождествляется с сугубо негативной функцией, а В — с позитивной, то в процессе медиации В оказывается способным принимать на себя и негативную функцию. Таким образом, прогрессирующая медиация постепенно ведет к замене более отдаленных и абстрактных полюсов более близкими и конкретными, пока, наконец, не будет найден сим- волический медиатор, семантические ресурсы которого позволяют совместить противоположности, что, собственно, и отвечает цели мифа — снять исходное противоречие
67
Характерно, что не контролируемая сознанием правополушар- ная мыслительная стратегия, во многом совпадающая с «логикой» мифа, проявляется также и в работе сновидения. Согласно З.Фрейду, какой-то скрытый элемент сновидения может, например, замещаться
(он назвал этот процесс «смещением») чем-то весьма отдаленным, какой-то метафорой или намеком, который «связан с замещаемым элементом самыми внешними и отдаленными отношениями и поэтому непонятен, а если его разъяснить, то толкование производит впечатление неудачной остроты или насильственно притянутой за волосы, принужденной интерпретации»
68
. В результате такой ассо-
142
циативной замены (отождествления) происходит смещение когнитив- ного акцента с важного элемента сновидения на другой, менее важный, и возникает новый центр развертывания сценария сновидения.
З.Фрейд также обратил внимание на некоторые особенности гене- рирования перцептивных обобщений в сновидениях (или «сгущения», если воспользоваться его терминологией). Итогом этого процесса оказывается слияние скрытых разнородных элементов фигурирующих в сновидениях перцептивных образов, которым, однако, присуще нечто общее, в единое, целостное, хотя и многозначное «размытое» представление. По его словам, «благодаря накладыванию друг на друга отдельных сгущаемых единиц возникает, как правило, неясная рас- плывчатая картина, подобно той, которая получается, если на одной фотопластинке сделать несколько снимков»
69
. Процесс разрешения возникающих в ходе сновидения противопоставлений, оппозиций, управляемый автоматической стратегией правополушарного мышле- ния, происходит по той же самой схеме, как и в случае «сгущения», т.е. сводится к медиации перцептивных образов, где «один элемент в явном сновидении, который способен быть противоположностью, может означать себя самого, а также свою противоположность или иметь оба значения»
70
Итак, если верно, что миф и работа сновидения хотя бы прибли- зительно воспроизводят неуправляемую символьным (вербальным) сознанием стратегию правополушарного, пространственно-образного мышления, то, исходя из вышеизложенного, видимо, можно пред- положить, что эта стратегия включает в себя по крайней мере такие операции, как отождествление и противопоставление, а также ме- диацию как инструмент обобщения и снятия оппозиций (противо- поставлений). Эти операции и преобразования перцептивных репре- зентаций (образов, представлений и прототипов) не предполагают какой-то детальной или тонкой аналитической дифференциации.
С этой точки зрения арсенал средств и оперативные возможности ар- хаического, преимущественно пространственно-образного мышления могут показаться весьма ограниченными, даже «бедными», но этот вывод явно не согласуется с видимым богатым содержанием мифов и их довольно сложной структурой. Однако здесь следует учитывать сложноорганизованную природу самих мифологических образов, их многозначность, что предполагает наличие между ними весьма широ- кого спектра взаимоотношений. К тому же мифемы, т.е. типы событий как «составляющие единицы мифа представляют собой не отдельные отношения, а пучки отношений», и «только в результате комбинации таких пучков составляющие единицы приобретают функциональную значимость»
71
Кроме того, как показывает анализ К.Леви-Строссом мифов юж- ноамериканских индейцев, метафорическая «логика» сюжетосложения мифов широко использует специальные схемы («коды») — космоло- гическую, техноэкономическую, географическую и социологическую.
Оперируя многозначными образами, она часто прибегает к изменению этих схем и их переплетению в динамике сюжета и в итоге довольно успешно справляется с задачей трансформации мифа. Но устойчивые комплексы связанных (с помощью схем) образов — это своего рода ор- ганизованные пакеты знаний, которые могут содержать информацию о соответствующих объектах и их особенностях, о порядке действий и взаимоотношениях между участниками событий (сценариях) и т.д. Взаи- мосвязь схем, их тесное переплетение в ходе развертывания содержания мифа, часто сопровождаемого многократными повторами одной и той же последовательности, приводит к трудноуловимым ассоциациям об- разов, к отождествлению казалось быть далеких вещей — например, по- исков меда (акустический код), созвездия Плеяд (астрономический код) и плохо воспитанной девушки (социологический код). Перемещение по реке (географический код) здесь оказывается «причиной» нарушения семейных отношений, отождествляются инцест и затмения, затмения и эпидемии, шум и социальный беспорядок, каннибализм и болезнь, кухня и тишина (порядок) и т.д. Благодаря многозначности образов, позволяющих интегрировать широкий спектр прототипных свойств, связующим звеном между различными схемами могут выступать не- которые мифические животные (например, дикобраз или опоссум), а также предметы, играющие важную роль в мифах, ритуалах и экономике
(в частности, сосуд из тыквы и др.)
И, наконец, картина мифологических контекстуальных связей была бы явно неполной, если не учитывать наличия здесь разного рода тотемических систем, метафорически связанных друг с другом и с другими схемами. Конкретные виды животных и соответствующие социальные группы людей эти системы либо отождествляют, либо противопоставляют, выступая тем самым в качестве модели понима- ния, а также средства классификации и дифференциации природных и социальных объектов. Таким образом, богатые семантические ресурсы перцептивных репрезентаций архаического мышления открывают для метафорической «логики» мифа весьма широкий простор (естественно, вне сферы логических и причинно-следственных отношений) для ото- ждествлений, противопоставлений и медиаций мысленных образов, сюжетов (мифем), которые, несмотря на единую структуру мифа, могут варьироваться от мифа к мифу, от культуры к культуре.