Добавлен: 09.11.2023
Просмотров: 263
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
59
щиту, нужна еще общественная мораль, культура, поддерживаю- щая этот институт
9
Отношение к собственности составляет существенную куль- турную особенность. Как отмечает в своей фундаментальной ис- тории собственности Т. Бетелл, «рассматривая древние категории права, мы видим, что на Западе вплоть до ХХ века развитие шло в направлении сведения к минимуму различий в правовом положе- нии лиц и в то же время к более подробной проработке видов соб- ственности. В тысячелетие, последовавшее за падением Рима, из закона постепенно вымывались сословные различия. Фактически на Западе трансформация права в послеримский период шла в направлении замещения групп, имеющих разный правовой статус, единым субъектом права, обладающим всей полнотой прав; можно назвать это тенденцией к демократизации» (1, с. 37).
Законодательство и правоприменительная практика англо- язычных наций основаны на обычном праве и догмате естествен- ной свободы. Здесь «собственность включена в корпус естественных прав как неотъемлемый элемент последних». «В силу специфиче- ских условий формирования американского общества, – пишет
Т. Веблен, – гражданские права в США особенно сильно акценти-
9
В высшей степени самоуверенное мнение о себе, записанное Николаем II как о «хозяине земли русской», выраженное при достаточно развитых капитали- стических отношениях и накануне революции, – не случайно, это прямое следст- вие исторической политико-хозяйственной системы Руси. Земля – главный объ- ект собственности – раздавалась и отнималась князем как действительным хозяином земли. Внимательный английский наблюдатель, посетивший Россию в
1553 г., отмечает, в частности, противоположность российских законов англий- ским, фактическое отсутствие права собственности. И прежде всего это касается земли. В допетровской России и жизнь, и имущество дворянина фактически при- надлежали монарху. Дворянин, вотчинник, потерявший способность нести служ- бу, теряет и свое имущество. «…У него немедленно отбирают имение, кроме маленькой части на прожиток ему и его жене. Он даже не может пожаловаться на это, он ответит, что у него нет ничего своего, но все его имение принадлежит богу и государевой милости; он не может сказать, как простые люди в Англии, если у нас что-нибудь есть, что оно – “бога и мое собственное”. Можно сказать, что русские люди находятся в великом страхе и повиновении и каждый должен добровольно отдать свое имение, которое он собирал по клочкам и нацарапывал всю жизнь, и отдавать его на произволение и распоряжение государя». У русско- го дворянина меньше прав, чем у простого человека в Англии (21, с. 61). Отсюда и характер модели взаимоотношений. Историк Л. Сокольский писал: «Бегство народа от государственной власти составляло все содержание народной истории
России» (цит. по: 14, с. 243).
60
рованы на незыблемость финансовых обязательств». В Америке принцип естественной финансовой свободы получил наибольшее признание, «святость финансовых обязательств» воспринимается обществом «в качестве высшего выражения здравого смысла…
Здесь и нигде больше самые разнообразные обязательства и пре- тензии, будь то бытовые, социальные или гражданские, имеют тенденцию обретать денежную форму» (6, с. 199).
Многие исследователи, изучавшие историю Европы, в том числе Британии, обращали внимание на правовую систему как на важнейший источник экономического развития, начиная с эпохи промышленной революции. Гарвардский профессор Д. Ландес в книге «Раскованный Прометей» отмечал, что, создав правовую защиту собственности, европейцы научились вести дела на основе согласия, а не насилия, договор между равными вытеснил личные связи между выше- и нижестоящими в системе власти (143). Пра- вовые установления и социальные традиции уже в XVIII в. давали предпринимателям «уверенность в том, что заключенные ими до- говоры будут выполнены, их доходы не будут конфискованы, а деньги, в которых они хранили свои накопления, не обесценятся»
(цит. по: 1, с. 108).
«Для современной рыночной системы особенно важен прин- цип равенства перед законом», – отмечает Бетелл. – В идеале мы все должны быть подчинены требованиям закона, подобно тому как мы все одинаково ограничены действием законов природы…
Когда равенство перед законом становится реальностью, то уже недалеко и до защищенной собственности» (1, с. 114). По его мне- нию, с которым нельзя не согласиться, исторически самым значи- тельным препятствием для установления принципа верховенства права была сословная организация общества, которая в Европе была не только слабее выражена, но и исчезла гораздо раньше, чем в России (в Англии, пожалуй, еще в XIII в. с принятием Великой хартии вольностей).
Один из основоположников неоинституциональной школы
Д. Норт, получивший за свои исследования Нобелевскую премию по экономике, сравнивая соперничающих Англию и Испанию времен первоначального накопления капитала, указывал на при- мерно равный внутренний ресурсный потенциал двух стран при значительном превосходстве Испании в богатстве за счет по- корения Америки, но отсутствие в этой стране свобод и институ- тов гражданского общества, приведшее не только к ее поражению, но и к значительному отставанию в последующем периоде (47;
61
185). Золото инков не пошло Испании на пользу, впрочем, как и нефтедоллары, потекшие после открытия запасов Сибири, – застойной экономике СССР.
Первым на преимущество Британии, заключавшееся прежде всего в развитии института права, обратил внимание, видимо,
Адам Смит, который писал: «Та уверенность, которую законы Ве- ликобритании дают каждому человеку в том, что он сможет поль- зоваться плодами своего труда, сама по себе уже является доста- точной для процветания любой страны». Испанию же Смит характеризовал как страну, где отсутствует свобода. «Труд там не свободен и не обеспечен, а гражданское и церковное управление… таковы, что их одних достаточно для увековечивания… бедности»
(64, с. 517, 518).
Эту мысль развивает Т. Бетелл: «Существует множество не- опровержимых свидетельств в пользу того, что Англия стала пер- вой страной, в которую пришла промышленная революция, имен- но потому, что здесь впервые был реализован принцип верховенства права, и законы Англии, “демократизировав” защиту собственности, стимулировали процесс создания богатства. Эти законы гарантировали предпринимателям и инвесторам, что их долгосрочным планам дадут осуществиться и что они смогут на- сладиться плодами своих трудов» (1, с. 125). Следует добавить, что если во времена Адама Смита это касалось, прежде всего, за- щиты движимого и недвижимого имущества, то сегодня на первый план выходят также задачи защиты интеллектуальной собственности.
Культурные различия, а значит, и их последствия могут быть весьма значительными. Если рассматривать область соприкосно- вения сфер культуры и экономики, можно сказать, что если в анг- лосаксонской культуре основная коллизия – между богатством и бедностью, то в русской – между властью и подчинением
10
По замечанию В.О. Ключевского, в Московском государстве даже вольные люди, включая родовитых бояр, при обращении к царю называли себя «государевыми холопами» и действительно несли перед ним обязанности в виде службы или тягла. Политиче- ский порядок был основан на «разверстке между всеми классами только обязанностей, не соединенных с правами», а выгоды для
10
В чем-то подобное сопоставление национальных культур было сделано
Освальдом Шпенглером, но с совершенно иной целью – для превознесения «пре- имуществ» «подлинного прусского государства» (цит. по: 8, с. 182).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 30
62
отдельных сословий были не правами, а пособиями за несение обязанностей (цит. по: 89, с. 103).
Интересно, что эта модель отношений «холоп – хозяин» де- монстрирует удивительную стойкость, что, вероятно, не столь удивительно, если учесть, что крепостническая культура есть культура и крепостника, и крепостного. Она воспроизводилась на всех уровнях (от государственного до помещичьего) на длитель- ном промежутке времени и проявляется даже сегодня на уровне местных администраций, отнимающих землю и сносящих частные строения ради «государственных нужд». (Разумеется, важен не сам факт конфискации собственности, а степень законности этих дей- ствий.) Эти явления имеют глубокие исторические корни. Разру- шаясь в краткие моменты исторических изломов, эта модель, как и модель бюрократической, коррумпированной власти, затем снова возрождалась, как голова гидры. В.О. Ключевский, давая «схему истории холопства в России», ставит, как представляется, точней- ший диагноз: «Военное или экономическое насилие превратилось в юридический институт, который посредством продолжительной практики превратился в привычку, а она по отмене института ос- талась в нравах, как нравственная болезнь» (24, с. 444).
«При достаточно очевидном отсутствии в истории нашей страны стойких правовых традиций, правовых ценностей нельзя забывать громадный вклад русских юристов – ученых и практиков в дело формирования права и правосознания в России в конце XIX – начале ХХ в. Но процесс становления российского правосознания был прерван в 1917 г. Существенный урон зарождающемуся рос- сийскому правосознанию нанесла марксистско-ленинская мысль об отмирании права. Не способствовала развитию правосознания и правовая жизнь советского общества. Для современного россий- ского общества характерен глубокий дефицит правопонимания и правосознания» (74, с. 334).
Эти пережитки сегодня все еще имеют многообразные про- явления в области государственного устройства и права. Здесь и так называемая вертикаль власти, за которой скрывается безу- держное стремление к централизации, составляющее едва ли не стержневое побуждение российской власти на всем протяжении истории России, вызываемое, очевидно, в том числе и объектив- ными причинами. Здесь и отсутствие парламентской традиции, бутафорская роль представительных органов по всей этой верти- кали, что также характерно и для известных в истории земских соборов и органов представительства, которые всегда являлись в
63
высшей степени сословными и роль которых как неких зачатков демократических форм правления не следует преувеличивать.
Здесь и подчиненное до сих пор положение судебной власти по отношению к административной, и многое другое. «Традиционно целью суда была не охрана собственности, а грабеж, а главным аргументом – взятка» (56, с. 224). В истории России вплоть до Но- вого времени не существовало не только независимой, но и само- стоятельной судебной ветви власти, как в древней русской куль- турной традиции не существовало самостоятельного понятия судьи. Отделение судебной власти от административной произош- ло фактически лишь в связи с реформой местного управления
1775 г., когда палаты уголовного и гражданского суда, а в городах магистраты, были отделены от администрации. И советский пери- од не внес здесь ничего нового, более того, большевистские власти фактически лишь эксплуатировали удобство, созданное до них.
Массовый правовой нигилизм, являющийся антиподом пра- вовой культуры, особенно распространяется там, где его воспроиз- водит само государство, где «под правом неверно понимаются тот порядок, те предписания, которые устанавливаются законами и ведомственными актами» (74, с. 341). Эта ситуация характерна для всей нашей истории. Как отмечал А.И. Герцен, «самое отсутствие точно установленных юридических понятий, неопределенность прав… не позволяли утвердиться идеям собственности, принять четкую форму. Русский народ жил только общинной жизнью, свои права и обязанности он понимает лишь по отношению к общине.
Вне ее он не признает обязанностей и видит только насилие. Под- чиняясь ему, он подчиняется лишь силе; вопиющая несправедли- вость одной части законов вызвала в нем презрение к другой. Пол- ное неравенство перед судом убило в нем в самом зародыше уважение к законности… [он] нарушает закон всюду, где может сделать это безнаказанно; точно так же поступает правительство»
(12, с. 251).
Важную роль в формировании правовой культуры играет, безусловно, образование. К такому выводу приходит С.А. Магарил на основе анализа истории системы образования в России на про- тяжении длительного исторического периода, начиная с реформ
Петра I. В частности, автор пишет, что качество государственного управления, качественные характеристики осуществляющей его бюрократии явились прямым отражением качества образования.
Так, усовершенствованию государственного управления вообще и судопроизводства в частности постоянно препятствовало отсутст-