Файл: Экономического роста.pdf

104
непреднамеренным образом. Поскольку экономисты заинтересо- ваны в результатах, они должны быть заинтересованы в нравст- венности.
2. Стандартная экономическая теория благосостояния опи- рается на сильные и широко обсуждаемые моральные предпосыл- ки. Поэтому оценка и развитие теории благосостояния требуют внимания к проблемам этики.
3. Выводы, вытекающие из экономической теории, должны быть связаны с моральными обязательствами, направляющими государственную политику. Поэтому, чтобы понять, как экономи- ка связана с политикой, необходимо понимать эти моральные обя- зательства, что, в свою очередь, требует внимания к этике.
4. Позитивная и нормативная экономические теории часто переплетены между собой. Понимание моральной значимости по- зитивной экономики требует понимания моральных принципов, определяющих эту значимость (127, с. 676–677).
С этим направлением в оценке связи экономики и этики свя- зана и целая волна исследований последнего времени, критически оценивающих и ставящих под сомнение ценность модели рацио- нального и эгоистического «экономического человека», а вместе с ней и всей неоклассической теории, воспринявшей эту концепцию и включившей ее в свой теоретический арсенал.
Так, Х. Лопес (Институт общественных наук Португалии) обращается к данным эмпирических исследований и показывает несостоятельность стандартных экономических моделей в их объ- яснении и полезность привлечения в этих целях моральной фило- софии (151). Сотрудники Школы экономики и бизнеса Универси- тета Эксетера (Великобритания), проследив эволюцию концепции экономического человека с момента возникновения (в работах
Дж.С.
Милля и А. Смита) до настоящего времени, отмечают, что на новом, современном этапе экономисты стремятся найти более четкое определение экономического человека, и на передний план выступают такие его аспекты, как социальные нормы, интерактив- ный выбор, познание и сотрудничество. Важно признавать, что элементы экономического человека должны иметь философское, социологическое и культурное обоснование. Поэтому экономи- стам для более полного исследования человеческого поведения весьма полезными могут быть экскурсы в антропологию, психоло- гию, социологию и философию (163, с. 266, 281).
Британские исследователи из Лондонского университета
Д. Уилсон и У. Диксон не ограничиваются такой констатацией и

105
идут дальше, отмечая, что целый ряд исследований, осуществлен- ных в последние годы в рамках мейнстрима, доказал несостоя- тельность точки зрения о координации экономическими субъекта- ми своего поведения только на основании целенаправленной рациональности. В связи с этим концепция экономического чело- века дополняется социальным аспектом. Экономическая теория, отмечают Д. Уилсон и У. Диксон, признает по нескольким направ- лениям наличие морального, или этического, компонента челове- ческого поведения, присутствия в наборе мотиваций интересов других людей. Однако недостаточно, следуя стратегии Дюркгейма, дополнять экономическую сторону личности социальной, тради- ционного экономического человека социологическим человеком, т.е. индивидом, «реагирующим на нормы поведения как если бы они были чем-то внешним или навязанным извне» (193, с. 261).
Необходимо переосмыслить экономического человека. Если с тео- ретической точки зрения оправданно различать в человеческом поведении мотив и экономический потенциал, то рассматривать этот потенциал как лишенный морали бессмысленно. Моральные нормы не только мотивируют, но и активируют, делают возмож- ной экономическую деятельность. Это объясняется тем, что, во-первых, эти нормы являются общими для всех и, во-вторых, вопреки теориям рационального выбора, примитивно утвержда- ющим два типа потенциала – не связанного моральными принци- пами и направляемого ими, – они не дополняют, а конституируют экономическое поведение.
Таким образом, в ответ на наблюдаемые факты ряд экономи- стов взялись за существенную модификацию этой модели, с тем чтобы согласовать ее с реальной жизнью. Их усилия, однако, как правило, направлены лишь на один из двух компонентов модели рационального выбора – на положение о личном, эгоистическом интересе (self-interest), понимаемом как стремление к улучшению личного благосостояния, и не затрагивают самого тезиса о рацио- нальности. Очевидно, что это объясняется легкостью, с которой можно ослабить положение о личном интересе и изменить содер- жание функции полезности, по сравнению со сложностью отказа от самой идеи рациональной максимизации индивидами своей по- лезности, в чем бы эта полезность ни заключалась. Простое изме- нение содержания функции полезности позволяет продолжать применять стандартную методологию моделирования, которая, как пишет профессор экономики Фрайбургского университета
В. Ванберг, со времени Вальраса и Джевонса внутренне связана с

106
логикой максимизации и стала привычным элементом профессии экономиста (190, с. 619).
В. Ванберг отмечает, что критика традиционной теории ра- ционального выбора, имеющая длительную историю, ограничива- ется в основном указанием на очевидное игнорирование ею роли моральных и этических факторов человеческого поведения. По мнению Ванберга, предпринятая некоторыми исследователями простая модификация стандартной модели с попыткой учесть мо- ральные факторы путем их включения в виде дополнительных предпочтений в функцию полезности экономического агента явно недостаточна. Такая «ревизия» указанной модели игнорирует важ- нейшее различие между предпочтениями относительно результа- тов и предпочтениями относительно действий, она не признает того факта, что «моральные предпочтения» относятся к последней категории. В то же время предпочтения относительно действий не могут последовательно учитываться в рамках теоретической схе- мы, в центре внимания которой находится рациональность еди- ничных действий. Необходимо изменить подход, перейти от тео- рии рационального выбора к теории нормативного поведения
(rule-following behavior).
Этот тезис подкрепляется также ссылкой на Адама Смита, который указывал, что наилучшим объяснением многих законо- мерностей поведения может быть понимание человеческого отно- шения к действиям, а не их оценок с точки зрения конечных результатов. В этом же ключе трактуется и категорический импе- ратив И. Канта. Как А. Смит, так и И. Кант, отмечает В. Ванберг, понимали реальное поведение как основанное, в том числе, и на этических нормах (190, с. 622). Здесь, естественно, возникает вопрос об основах нормативного поведения, о формировании са- мих норм, и здесь проявляется влияние культуры.
Этическая установка, например в форме убеждения в право- те той или иной политической системы (демократии или авторита- ризма), связана с культурной традицией и оказывает влияние на принятие решений, в том числе относящихся к общественному выбору, в чем проявляется связь экономики и этики. К такому вы- воду фактически приходит К. Эрроу, завершая анализ теории кол- лективного выбора, и его вывод может служить отличной иллюст- рацией указанной взаимосвязи. «Вера в демократию, – пишет
Эрроу, – может быть столь сильна, что любое распределение благ, полученное демократическим путем, предпочитают решению, по- лученному любым другим способом, даже если все индивидуумы

107
могли бы предпочесть второе распределение благ первому, если оно было бы получено демократическим путем. Аналогично, стремление к диктатуре или поддержка некоторого диктатора мо- гут быть всеобщими при определенных условиях. В таком случае снова наша проблема общественного благосостояния может счи- таться решенной, поскольку единогласие по процессу решения может разрешить конфликты, относящиеся к самим решениям»
(86, с.
135–136).
Вывод, находящий наглядное подтверждение в политиче- ской жизни различных стран, имеет в данном случае особую цен- ность, поскольку доказан строгим научным путем (с помощью из- вестной теоремы о невозможности).
Теорема о невозможности строгим, формальным образом доказывает то, что давно доказано самой историей – что общество
(сообщество) неуправляемо без определенной внутренней струк- туры и иерархии, т.е. без подчинения лидеру (в обобщенной фор- ме, или, по терминологии К. Эрроу, диктатору), более того, что без лидера оно превращается в толпу, что умелый, еще лучше хариз- матический, лидер способен увести его туда, где проблема благо- состояния вообще исчезает, поскольку превращается в проблему выживания.
Однако ограничиться этим выводом никак нельзя. Необхо- димы политические выводы, они и были сделаны различными пе- редовыми сообществами в виде установлений демократии, права, гласности и т.д. Могли ли они быть сделаны без присутствия этики в науке, без нравственной оценки, без того, что называется сужде- нием?
Этика присутствует в экономике (и должна присутствовать в экономической теории) хотя бы по той простой причине, что сами понятия хозяйственного блага и его ценности неизбежно предпо- лагают их моральную оценку с точки зрения нравственных ценно- стей.
Присутствие этики в экономике объясняется прагматиче- ским характером последней. Это означает, что в отличие от ситуа- ции, имеющей место в позитивной науке, описывающей явления природы, например в физике (и то не всегда), применительно к экономике и общественной жизни вообще предсказание будущего по меньшей мере затруднительно, тем более оно невозможно, если экономисту неизвестны намерения участников и их ценностные мотивации, которые, к тому же, могут постоянно меняться. Ведь поведение человека, в том числе экономическое и трудовое, зави-

108
сит от набора признаваемых им социальных этических ценностей, среди которых моральная философия, начиная от Аристотеля, в качестве важнейших рассматривает свободу, равенство, справед- ливость.
Экономика – наука, в которой процесс наблюдения и позна- ния оказывает влияние на изучаемый объект. И если раньше, в те- чение длительного времени развитие экономической теории сопровождалось ее отчуждением от этики, то сегодня, как пишет
В.А. Канке, «экономический позитивизм потерял значительную долю своей привлекательности… Спустя два века после консти- туирования своей науки, экономисты осознали, что они могут по- мочь практикам своими рекомендациями относительно должных акций. А это означает, что этическая проблематика вновь вышла на авансцену экономической теории» (23, с. 275), что нашло отра- жение в работах ряда ведущих экономистов (29; 179). «Этика и экономическая наука объединяются в общую теорию человеческой деятельности и человеческой практики, в которую должно войти и понимание общественных институтов и порядков деятельности в контексте культуры» (26, с. 11).
Актуальность такого синтеза определяется «нацеленностью на претворение в жизнь наиболее эффективных решений» (23, с. 287). Этика превращается в своеобразный фактор производства, средство экономического развития. «Девиз “этика – это хороший бизнес” становится ключом, открывающим двери, за которыми спрятаны сокровища» (120, с. 9). «Острота проблемы определена тем, что, размышляя о человеке и его месте в хозяйственной сис- теме, экономическая теория уже не может игнорировать нравст- венную сторону хозяйственной жизни. И вопрос состоит лишь в том, примет ли она строго нормативную ориентацию или попыта- ется решить проблему в рамках позитивного подхода, расширяя границы “чистой” теории. В последнем случае нравственные уста- новки и моральные ограничения признаются важнейшими факто- рами, влияющими на поведение человека в хозяйственной облас- ти, а следовательно, и на развитие экономики в целом». Движение к новой экономической теории предполагает опору на «новую экономическую философию, наиболее важным моментом которой является признание человека органической частью общества, в котором он живет и которое развивается вместе с ним» (37, с. 22–
23).
Экономика испытала серьезную метаморфозу, отчасти пре- вратилась в метаэкономику, т.е. в науку о методологии и эволю-

109
ции экономической теории, подобно тому как метафизика есть наука о физике (философия – наука о методологии мышления и познания природы).
Например, в сфере метаэкономики эффективность понима- ется как эффективность решения с точки зрения его последствий, и естественно, что при такой постановке вопроса ее критерием служит принцип Парето. При этом имеется в виду экономическое решение, основанием для которого служит экономическая теория, следовательно, речь идет также и о достоверности теории и мето- дологии экономического исследования. Однако в этом случае рас- сматривается эффективность самого решения, но не эффектив- ность реальной экономической системы с точки зрения соотношения ее входов и выходов (затрат и результатов).
И такой метаэкономикой, безусловно, должна быть (уже яв- ляется) этическая экономика. Этим она отличается от хозяйствен-
ной (экономической) этики (здесь возможны терминологические различия), которая есть область изучения и формулирования эти- ческих (нравственных) принципов хозяйствования.
Когда речь идет о хозяйственной этике, это значит, что речь идет не о направлении этики как метанауки, имеющем дело с эко- номикой как базовой наукой, применительно к экономическим яв- лениям и процессам, а именно о приложении этических принципов к хозяйственным процессам, экономическому поведению. Хозяй- ственная этика включает принципы отношений между экономиче- скими субъектами, морально-нравственные оценки хозяйственных целей и решений и их последствий, принципы формирования не- которых экономических показателей и т.п. Более того, ряд авторов вполне обоснованно придают хозяйственной этике роль централь- ного элемента системы этических представлений. Один из иссле- дователей проблемы Артур Рих так оценивает место хозяйствен- ной этики в системе этических воззрений: «По степени значимости и диапазону проблем хозяйственная этика самая важная и наи- сложнейшая составляющая социальной этики» (цит. по: 51, с. 15).
Очевидно, что какими бы сильными ни казались такие утвержде- ния, они явно отражают остроту проблемной ситуации.
В последние годы экономическая наука обратила особое внимание на поведенческую, психолого-мотивационную состав- ляющую экономических процессов как существенный фактор эф- фективности этих процессов, и это, конечно, не случайно и уже получило соответствующее признание (вплоть до Нобелевских премий). Возможно, что этот сдвиг является также определенной