Файл: Дальневосточный государственный гуманитарный университет П. И. Колесник, О. А. Сысоева Современная русская литература.doc

Проханов, А.В наступающих заморозках погибнут целые пласты / А. Проханов. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://b23.ru/er28.

Пустовая, В. Диптих / В. Пустовая // Континент. – 2005. - №125.

Пустовая, В. Человек с ружьём: смертник, бунтарь, писатель. О молодой военной прозе / В. Пустовая // Новый мир. – 2005. - №5.

Ремизова, М. Первое лицо главного героя / М. Ремизова // Континент. – 2003. - №116.

Рудалев, А. Поедая собственную душу. «Проклятый» герой Захара Прилепина / А. Рудалев // Континент. – 2009. - №139. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://b23.ru/er26.

Скульская, Е. Любовные нежности и военные жестокости / Е. Скульская. [Электронный ресурс]Режим доступа: http://b23.ru/er27.

Сухих, О.С. «Очень современные книги» (О традициях Ф.М. Достоевского и М. Горького в романе Захара Прилепина «Санькя») / О.С. Сухих // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. – 2008. – №6 – С. 290–296.

Цыбульский, В. Жизнь, полная горячего / В. Цыбульский. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://b23.ru/er2r.

Чепурина, М. Захар Прилепин. Санькя / М. Чепурина. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://b23.ru/er2f.

Шаргунов, С. Жизнь без героя / С. Шаргунов. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://b23.ru/er2i.

Шаргунов, С. Отрицание траура / С. Шаргунов // Новый мир. – 2001. – №12.

Шендерович, В. Писатель, филолог, журналист Захар Прилепин / В. Шендерович. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://b23.ru/er2q. -

Шишкин, А. К литературной истории русского симпосиона / А. Шишкин // Русские пиры / Отв. ред. Д.С. Лихачёв. – СПб.: ИРЛИ РАН (Пушкинский дом), 1998. – С. 5–38.

Щербинина, Ю.В. Метафора войны: художественные прозрения или тупики? / Ю.В. Щербинина. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://b23.ru/er2x. Юферова А.А. Проблема жанрового определения книги Захара Прилепина «Грех» // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. – 2010. – № 4 (2). – С. 997–999.

В.Г. Сорокин

С орокин, Владимир Георгиевич (р. 1955) – русский писатель, сценарист, драматург, один из главных представителей концептуализма в русской литературе.

Учился в Московском институте нефтяной и газовой промышленности имени Губкинаи Московском институте неорганической химии. Получив высшее образование по специальности инженер-механик, Сорокин в течение года работал в журнале

«Смена», откуда был уволен за отказ вступить в комсомол. Занимался книжной графикой, живописью, концептуальным искусством. Участник многих художественных выставок. Оформил и проиллюстрировал около 50 книг.

Первые литературные опыты Сорокина относятся к началу 1970-х годов: в 1972 дебютировал как поэт в многотиражной газете «За кадры нефтяников». Как литератор сформировался среди художников и писателей московского андерграунда 1980-х. В 1985 году издал книгу во Франции, из-за чего вызывался в КГБ.

В 1985 году в парижском журнале «А–Я» была напечатана подборка из шести рассказов Сорокина. В том же году в издательстве «Синтаксис» (Франция) вышел роман «Очередь».

Автор книг

Циклы произведений

Трилогия:

2002 – «Лед».
2004 – «Путь Бро». М., 2004.
2005 – «23000».

Романы

1994 – «Норма».
1983 – «Очередь.
1982—1984 – «Тридцатая любовь Марины.
1985—1989 – «Роман».
1991 – «Сердца четырёх».
1999 – «Голубое сало».
2006 – «День опричника».

Пьесы

1985 – «Землянка».
1988 – «Русская бабушка».
1989 – «Доверие».
1990 – «Дисморфомания».
1994—1995 – «Hochzeitreise».
1995—1996 – «Щи».
1984—1997 – «Пельмени».
1997 – «Dostoevsky-Trip».
1998 – «С Новым Годом»
2006 – «Капитал».

Повести, рассказы, очерки

1969 – «Тетерев».
1969 – «Яблоки».
1980 – «Окружение».
1994 – «Месяц в Дахау» (поэма в прозе).
2000 – «Эрос Москвы» (очерк).
2001 – «Снеговик».
2002 – «Хиросима».
2004 – «Вид на завтра. Рев Годзиллы и крик Пикачу» (очерк).
2005 – «Кухня».
2005 – «Сердечная просьба».
2005 – «Мишень».
2005 – «Черная лошадь с белым глазом».
2005 – «Волны».
2010 – «Метель».
2012 – «Отпуск».

Сборники

1979—1984 - «Первый субботник».
2000 – «Пир.
2002 – «Утро снайпера».
2002 – «Москва».
2005 – «Четыре», в сборник вошли киносценарии «Копейка» и «4», либретто к опере «Дети Розенталя» и 5 рассказов.
2007 – «Капитал: Собрание пьес», в сборник вошли полностью все пьесы, опубликован издательством «Захаров».
2008 – «Заплыв», в сборник вошли рассказы и повести, написанные в кон. 1970-х — нач. 1980-х гг.
2008 – «Сахарный Кремль», сборник рассказов по вселенной «Дня опричника».
2010 – «Моноклон».

ПРЕМИИ:

В 2001 г. был удостоен премии «Народный Букер».
В 2001 г. — премии Андрея Белого «За особые заслуги перед российской литературой».
В 2005 г. награждён премией «Либерти».
Также награждён премией министерства культуры Германии.
в 2010 г. Лауреат международной премии Горького, литературной премии «Новая словесность» /«НОС»/.
в 2011 г. — вторая премия «Большой книги».

Метель
Фрагменты
Покойник спать ложится

На белую постель,

В окне легко кружится

Спокойная метель...

Александр Блок
— Да поймите же вы, мне надо непременно ехать! — в сердцах взмахнул руками Платон Ильич. — Меня ждут больные! Боль-ны-е! Эпидемия! Это вам о чем-то говорит?!

Смотритель прижал кулаки к своей барсучьей душегрейке, наклоняясь вперед:

— Да как же-с нам не понять-то? Как не понять-с? Вам ехать надобно-с, я понимаю очень хорошо-с. А у меня лошадей нет и до завтра никак не будет!

— Да как же у вас нет лошадей?! — со злобой в голосе воскликнул Платон Ильич. — На что же тогда ваша станция?

— А вот на то, что лошади все повышли, и нет ни одной, ни одной! — громко затвердил смотритель, словно разговаривая с глухим. — Разве вечером чудом почтовые свалятся. Так кто ж знает — когда?

Платон Ильич снял пенсне и уставился на смотрителя так, словно увидал его впервые:

— Да вы понимаете, батенька, что там люди умирают?

Смотритель, разжав кулаки, протянул руки к доктору, словно прося подаяния:

— Да как же не понять-с? Отчего ж нам не понять-с? Люди православныя помирают, беда, как же не понять! Но вы в окошко-то гляньте, что творится!

Платон Ильич надел пенсне и машинально перевел взгляд своих оплывших глаз на заиндевелое окно, разглядеть за которым что-либо не представлялось возможным. За окошком по-прежнему стоял пасмурный зимний день.

<…>
— Можно ехать, барин, — доложил ему Перхуша.

— Слава богу... — недовольно швырнул окурок доктор. — Поехали, поехали...

Перхуша взял один из его саквояжей, они прошли сквозь сени на двор, к самокату, Перхуша отпахнул медвежью полость, доктор сел, и пока Перхуша приторачивал сзади его саквояжи на козлы, уставился на лошадей. Он редко видел и уж совсем редко ездил на малых лошадях и с усталым от ожидания интересом разглядывал их, пятью грядками стоящих в капоре и перебирающих копытцами по ребристой полосе протяга.

«Маленькие существа, а помогают нам в тяжелых, непреодолимых обстоятельствах... — подумал он. — И как бы я поехал без этих крошек? Странно... только на них и надежда. И никто больше не довезет меня до этого Долгого...»

Он вспомнил двух обычных лошадей, на которых, совсем измученных метелью, он три с половиной часа назад приехал в проклятое Долбешино и которые сейчас стояли на станционной конюшне и, наверно, что-то жевали.

«Чем больше животное, тем оно уязвимей на наших просторах. А уж человек уязвим донельзя...»

Доктор протянул вперед руку в перчатке, растопырил пальцы и коснулся крупов двух караковых в последней грядке. Лошадки равнодушно покосились на него.

Подошел Перхуша, сел рядом с доктором, застегнул полость, взялся за правило, взмахнул кнутиком:

— Ну, с Богом... Н-но!

Он причмокнул. Лошадки напряглись, заперебирали ногами, протяг со скрипом ожил и сдвинулся под ними.

— Н-но! Н-но! — крутил над ними кнутиком Перхуша.

Их маленькие крупы играли напрягшимися мышцами, хомутики поскрипывали, копыта скребли по протягу, и вот он пошел, пошел, пошел. Самокат тронулся, снег взвизгнул под полозьями.

Перхуша сунул кнут в чехол и заворочал правилом. Самокат стал выезжать со двора. Ворот тут не было, от них остались лишь два покосившихся столба. Самокат проехал между ними, Перхуша выправил его на большак и, причмокивая, подмигнул доктору:

— Покатили!

Тот удовлетворенно поднял цигейковый воротник пихора, засунул руки под полость. Большак быстро проехали, Перхуша свернул на развилку: левая дорога шла на далекий Запрудный, а правая — в Долгое. Самокат покатил по правой дороге. Ее занесло, но не совсем. То тут, то там виднелись редкие вешки и голые, раскачиваемые ветром кусты. Снег сыпал все тот же — мелкий, как крупа. Он падал на спины лошадей.

— Что ж это они у тебя не под навесом идут? — спросил доктор.

— Пусть подышат, успеем еще накрыться, — ответил Перхуша.

Доктор заметил, что возница почти все время улыбается.

«Добросердечный малый...» — подумал он и заговорил с ним:

— А что, выгодно тебе малых держать?

— Да как сказать, барин, — шире заулыбался Перхуша, обнажая неровные зубы. — Покамест на хлеб да на квас хватает.

— Хлеб возишь?

— Стало быть, так.

— Один живешь?

— Один.

<…>

Стало заметно, что ветер усилился и снег пошел хлопьями. Они падали на спины лошадей, забивались по углам капора, щекотали лицо доктору, шуршали на пенсне.

Он закурил, вглядываясь вперед:

— А сколько верст до Долгого?

— Верст сямнадцать.

Доктор вспомнил, что станционный смотритель называл другую цифру — пятнадцать.

— По такой погоде часа за два доедем? — спросил Платон Ильич.

— Да кто ж его знает? — усмехнулся Перхуша, надвигая шапку от снега совсем на глаза.

— Дорога-то ровная.

— Тут дорога справная, — кивнул Перхуша.