ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 05.12.2023
Просмотров: 153
Скачиваний: 4
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
заполнения пробела регулирования или в ситуации, когда очевидно, что специальная диспозитивная норма регулирует соответствующий вопрос значительно более адекватно, чем общая норма договорного права <3>. Следовательно, не вызывает сомнений применение в отношении непоименованных договоров обсуждаемых нами специальных норм о купле-продаже (при соблюдении вышеперечисленных условий).
<1> Правовой основой для заключения непоименованных договоров и их судебной защиты в настоящее время является положение п. 2 ст. 421 ГК РФ, согласно которому стороны могут заключить договор как предусмотренный, так и не предусмотренный законом и иными правовыми актами. Непоименованным признается договор, в отношении которого не предусмотрено в законодательстве никакого позитивного гражданско-правового регулирования, хотя бы он и упоминался в каком-либо законе или ином нормативном правовом акте (речь идет об официальных источниках позитивного права)
<3> Таким образом, принцип подчинения непоименованного договора общим положениям об обязательствах и договорах и, соответственно, неприменения специальных норм о поименованных договорах имеет характер опровержимой презумпции. В ряде случаев эта презумпция может быть преодолена, и к непоименованному договору могут быть в приоритетном порядке применены специальные правила о поименованных договорах. При этом суд, отступающий от установленной выше базовой презумпции, должен привести в обоснование своего решения убедительные аргументы (преимущественно политико-правовые). При их отсутствии применение к обоснованно признанному непоименованным договору как минимум специальных императивных норм следует считать незаконным (Там же).
Теперь обратимся к зарубежному регулированию. Пункт 2 ст. 173 ШОЗ гласит: "Когда требование переходит к другому лицу на основании закона, прежний кредитор не отвечает ни за существование требования, ни за платежеспособность должника". Из содержания § 1397 - 1399 ВГКА также можно сделать вывод о том, что цедент не отвечает за требование, которое перешло к новому кредитору по закону (так как ответственность цедента установлена лишь возмездным договором и исключительно в размере, не большем того, что он получил от принявшего требование лица). § 412 ГГУ устанавливает, что переход требования в силу закона осуществляется в соответствии с положениями § 399 - 404, 406 - 410 ГГУ, т.е. нормы об ответственности цедента (продавца требования) в случае перехода права требования по закону не применяются.
Такое регулирование имеет весьма глубокое догматическое обоснование. В связи с этим предлагаем обратиться к вопросу осведомленности цессионария о наличии пороков в уступленном праве требования.
В проекте Гражданского уложения 1905 г. было установлено, что цедент отвечает перед цессионарием лишь в том случае, если последний не знал или не должен был знать о "спорности или сомнительности" уступленного требования (ст. 1686). Авторы проекта Гражданского уложения 1905 г. в комментарии к указанному положению справедливо отмечают, что "если приобретатель требования, зная о его спорности, сомнительности и вообще о недостатках требования, тем не менее его приобрел, то, следовательно, он действовал на собственный страх и риск, и в таком случае несправедливо возлагать на уступившего требование обязательство очистки" <1>. Немецкий законодатель также исключает ответственность цедента (продавца требования) в случае, если цессионарий (покупатель) знал о соответствующем недостатке (Mangel) при заключении договора (§ 442 ГГУ <2>). Нельзя не отметить справедливость такого регулирования, основанного на принципе добросовестности участников гражданского оборота. К сожалению, в действующем ГК РФ нет оговорок об осведомленности цессионария о недостатках передаваемого права требования, что является, на наш взгляд, большим упущением как минимум потому, что обсуждаемое правило позволяет обосновать недопустимость применения ответственности цедента в случаях законного перехода прав требования кредитора. Иными словами, мы уверены, что в тех случаях, когда речь идет о переходе прав требования кредитора по закону (ст. 387 ГК РФ) и может быть поставлен вопрос об ответственности прежнего кредитора перед новым за недействительность перешедшего права требования, новый кредитор всегда знает или должен знать о недостатках такого права требования, а потому ответственность прежнего кредитора во всех случаях законного перехода права требования исключается.
<2> § 442 ГГУ: права покупателя, основанные на недостатке вещи, исключаются, если он знал о недостатке при заключении договора. Если покупатель остался в неведении о недостатке вследствие грубой неосторожности, он может осуществить права, основанные на этом недостатке, только если продавец умышленно умолчал о недостатке либо гарантировал качество вещи.
В качестве доказательства предлагаем обратиться к ст. 387 ГК РФ, где предусмотрены обстоятельства, при наступлении которых права кредитора по обязательству переходят к другому лицу на основании закона, и проанализируем возможность применения к таким случаям ст. 390 ГК РФ.
Итак, первый случай перехода прав кредитора по закону - это универсальное правопреемство <1> (подп. 1 п. 1 ст. 387 ГК РФ), а именно наследование и реорганизация юридического лица (п. 1 ст. 129 ГК РФ).
<1> Как известно, правопреемство в науке определяется как переход субъективного права (в широком смысле - также правовой обязанности) от одного лица (праводателя) к другому лицу (правопреемнику) в порядке производного правоприобретения (в соответствующих случаях - производного приобретения правовой обязанности) (см.: Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. М., 1962. С. 6).
1.1. Что касается наследования, то здесь по объективным причинам невозможно поставить вопрос об ответственности наследодателя за недействительность перешедшего в результате наследования права требования перед наследником в силу отсутствия "прежнего кредитора" (так как им является умершее лицо), т.е. в данном случае отсутствует субъект, который может быть привлечен к ответственности.
1.2. Реорганизацию действующее российское законодательство <1> и современная практика российских судов <2> рассматривают как способ прекращения юридического лица, однако такое понимание реорганизации не является верным. Прекращение юридического лица представляет собой последствие реорганизации (причем не во всех случаях) и не является ее целью, а факт того, что законодатель в отдельных случаях закрепляет такое положение, может оцениваться лишь как недоработанность или случайность <3>, но не как принципиальная позиция <4>.
<3> Принимая во внимание, что даже в одних и тех же законах в одних нормах говорится про реорганизацию (в общем) как способ прекращения, а в других нормах раскрывается, что, например, при выделении юридическое лицо не прекращается (хотя это тоже реорганизация). См., например: ст. 16 Федерального закона "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей".
<4> В юридической литературе можно найти множество точек зрения, касающихся вопроса юридической природы и признаков реорганизации. Так, некоторые авторы определяют понятие реорганизации через его сравнение с ликвидацией; другие - как способ прекращения юридического лица; третьи, критикуя второй подход, говорят о том, что в таком случае не учитывается, что при выделении юридическое лицо не прекращается, а следовательно, реорганизация - это процедура, в результате которой юридическое лицо прекращается и (или) создается новое юридическое лицо, что сопровождается переходом прав и обязанностей правопредшественника (реорганизованного юридического лица) в порядке правопреемства к правопреемнику (другому юридическому лицу). Встречаются попытки определения реорганизации через ее экономическую сущность - как способ консолидации или разделения имущества (бизнеса) участниками юридического лица на основе их субъективных интересов.
Тем не менее наиболее обоснованной представляется точка зрения Т.Д. Аиткулова, согласно которой основным свойством реорганизации является "продолжение всей или части (при выделении) деятельности реорганизуемого лица другими лицами" <1>. Сама реорганизация не ликвидирует юридическое лицо, деятельность которого "принимает новые организационные формы, она продолжается в деятельности тех юридических лиц, которые возникли в результате реорганизации (слияния и разделения) или которые существовали и ранее (при присоединении)" <2>. Продолжается такая деятельность в результате использования конструкции универсального правопреемства в отношении института реорганизации. Применительно к реорганизации универсальное правопреемство может быть как полным (как единое целое передаются все права и обязанности отдельного субъекта права единственному правопреемнику; имеет место при слиянии, присоединении и преобразовании), так и частичным (правопреемнику передается только часть прав и обязанностей, как правило, связанных между собой; происходит при разделении и выделении) <3>.
Таким образом, мы видим, что при любой форме реорганизации юридическое лицо, к которому перейдут права требования (новый кредитор), в большинстве случаев знает или должно знать о недостатках приобретаемого права требования, так что ответственность прежнего юридического лица (если оно не прекратило свое существование) должна быть исключена.
Однако здесь возможно помыслить ситуацию, при которой в результате реорганизации к выделенному юридическому лицу переходит право, порок которого скрыт и новым органам управления выделенного юридического лица неизвестен, тогда как реорганизованное юридическое лицо (его органы) знает о пороках переданного при выделении права. На наш взгляд, в такой ситуации будет справедливым привлечь реорганизованное юридическое лицо к ответственности, однако не по правилам об ответственности цедента, а по аналогии с ответственностью продавца за порок в проданном им праве требования, ведь реорганизация юридического лица в данном случае отличается от, например, наследования или суброгации в силу закона тем, что при передаче права требования присутствует элемент волеизъявления, т.е. реорганизация юридического лица представляет собой сделку, где переход права требования обусловлен выражением на то воли участвующих в реорганизации лиц.
Права кредитора по обязательству могут перейти к другому лицу по решению суда о переводе прав кредитора на другое лицо, если возможность такого перевода предусмотрена законом (подп. 2 п. 1 ст. 387 ГК РФ). В качестве классического примера можно привести перевод на основании решения суда прав и обязанностей покупателя доли в праве общей собственности сособственникам при нарушении преимущественного права покупки доли в праве общей собственности (п. 3 ст. 250 ГК РФ). Иными словами, если собственник доли нарушит право преимущественной покупки собственников других долей в праве общей собственности (например, на квартиру) тем, что заключит договор купли-продажи своей доли с каким-либо лицом, и суд решит перенести на участника долевой собственности, чье право преимущественной покупки было нарушено, права и обязанности покупателя по договору, то покупатель, с которым изначально был заключен договор, может быть ответствен перед таким участником за недействительность перешедшего к последнему права требования, что необоснованно не только с экономической точки зрения, но и с точки зрения справедливости, тем более что новый кредитор (участник долевой собственности, чье право было нарушено) и в этом случае всегда знал или должен был знать о недостатках перешедшего к нему права на основании судебного решения.
Здесь можно привести другой пример. Право требования является предметом залога, в порядке обращения взыскания на который по решению суда осуществлен перевод этого права. При этом залогодатель, в отличие от залогодержателя, знает о наличии в заложенном праве требования порока. В данном случае полагаем возможным привлечение залогодателя к ответственности по аналогии с нормами об ответственности продавца (как и в описанном нами случае с реорганизацией), имея в виду, что, передавая в залог порочное право требования, залогодатель выражал свою волю на такую передачу, которая в принципе подразумевает при наступлении известных ему предусмотренных законом обстоятельств переход права к залогодержателю.
В качестве третьего обстоятельства, при котором права кредитора переходят по закону на основании ст. 387 ГК РФ, мы назовем суброгацию <1> и рассмотрим в качестве примера переход прав требования кредитора к поручителю (п. 1 ст. 365 и п. 1 ст. 387 ГК РФ). Так, по договору, заключенному между поручителем и кредитором, поручитель возмещает последнему в денежном выражении его имущественные потери в связи с неисполнением должником своих обязанностей <2>. Иными словами, поручитель исполняет свою собственную обязанность (а не обязанность должника). При этом поручительство выдается в связи с тем, что, как правило, поручитель связан с должником каким-либо отношением ("отношения покрытия"), а именно:
<1> Правовой основой для заключения непоименованных договоров и их судебной защиты в настоящее время является положение п. 2 ст. 421 ГК РФ, согласно которому стороны могут заключить договор как предусмотренный, так и не предусмотренный законом и иными правовыми актами. Непоименованным признается договор, в отношении которого не предусмотрено в законодательстве никакого позитивного гражданско-правового регулирования, хотя бы он и упоминался в каком-либо законе или ином нормативном правовом акте (речь идет об официальных источниках позитивного права)
<3> Таким образом, принцип подчинения непоименованного договора общим положениям об обязательствах и договорах и, соответственно, неприменения специальных норм о поименованных договорах имеет характер опровержимой презумпции. В ряде случаев эта презумпция может быть преодолена, и к непоименованному договору могут быть в приоритетном порядке применены специальные правила о поименованных договорах. При этом суд, отступающий от установленной выше базовой презумпции, должен привести в обоснование своего решения убедительные аргументы (преимущественно политико-правовые). При их отсутствии применение к обоснованно признанному непоименованным договору как минимум специальных императивных норм следует считать незаконным (Там же).
Теперь обратимся к зарубежному регулированию. Пункт 2 ст. 173 ШОЗ гласит: "Когда требование переходит к другому лицу на основании закона, прежний кредитор не отвечает ни за существование требования, ни за платежеспособность должника". Из содержания § 1397 - 1399 ВГКА также можно сделать вывод о том, что цедент не отвечает за требование, которое перешло к новому кредитору по закону (так как ответственность цедента установлена лишь возмездным договором и исключительно в размере, не большем того, что он получил от принявшего требование лица). § 412 ГГУ устанавливает, что переход требования в силу закона осуществляется в соответствии с положениями § 399 - 404, 406 - 410 ГГУ, т.е. нормы об ответственности цедента (продавца требования) в случае перехода права требования по закону не применяются.
Такое регулирование имеет весьма глубокое догматическое обоснование. В связи с этим предлагаем обратиться к вопросу осведомленности цессионария о наличии пороков в уступленном праве требования.
В проекте Гражданского уложения 1905 г. было установлено, что цедент отвечает перед цессионарием лишь в том случае, если последний не знал или не должен был знать о "спорности или сомнительности" уступленного требования (ст. 1686). Авторы проекта Гражданского уложения 1905 г. в комментарии к указанному положению справедливо отмечают, что "если приобретатель требования, зная о его спорности, сомнительности и вообще о недостатках требования, тем не менее его приобрел, то, следовательно, он действовал на собственный страх и риск, и в таком случае несправедливо возлагать на уступившего требование обязательство очистки" <1>. Немецкий законодатель также исключает ответственность цедента (продавца требования) в случае, если цессионарий (покупатель) знал о соответствующем недостатке (Mangel) при заключении договора (§ 442 ГГУ <2>). Нельзя не отметить справедливость такого регулирования, основанного на принципе добросовестности участников гражданского оборота. К сожалению, в действующем ГК РФ нет оговорок об осведомленности цессионария о недостатках передаваемого права требования, что является, на наш взгляд, большим упущением как минимум потому, что обсуждаемое правило позволяет обосновать недопустимость применения ответственности цедента в случаях законного перехода прав требования кредитора. Иными словами, мы уверены, что в тех случаях, когда речь идет о переходе прав требования кредитора по закону (ст. 387 ГК РФ) и может быть поставлен вопрос об ответственности прежнего кредитора перед новым за недействительность перешедшего права требования, новый кредитор всегда знает или должен знать о недостатках такого права требования, а потому ответственность прежнего кредитора во всех случаях законного перехода права требования исключается.
<2> § 442 ГГУ: права покупателя, основанные на недостатке вещи, исключаются, если он знал о недостатке при заключении договора. Если покупатель остался в неведении о недостатке вследствие грубой неосторожности, он может осуществить права, основанные на этом недостатке, только если продавец умышленно умолчал о недостатке либо гарантировал качество вещи.
В качестве доказательства предлагаем обратиться к ст. 387 ГК РФ, где предусмотрены обстоятельства, при наступлении которых права кредитора по обязательству переходят к другому лицу на основании закона, и проанализируем возможность применения к таким случаям ст. 390 ГК РФ.
Итак, первый случай перехода прав кредитора по закону - это универсальное правопреемство <1> (подп. 1 п. 1 ст. 387 ГК РФ), а именно наследование и реорганизация юридического лица (п. 1 ст. 129 ГК РФ).
<1> Как известно, правопреемство в науке определяется как переход субъективного права (в широком смысле - также правовой обязанности) от одного лица (праводателя) к другому лицу (правопреемнику) в порядке производного правоприобретения (в соответствующих случаях - производного приобретения правовой обязанности) (см.: Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. М., 1962. С. 6).
1.1. Что касается наследования, то здесь по объективным причинам невозможно поставить вопрос об ответственности наследодателя за недействительность перешедшего в результате наследования права требования перед наследником в силу отсутствия "прежнего кредитора" (так как им является умершее лицо), т.е. в данном случае отсутствует субъект, который может быть привлечен к ответственности.
1.2. Реорганизацию действующее российское законодательство <1> и современная практика российских судов <2> рассматривают как способ прекращения юридического лица, однако такое понимание реорганизации не является верным. Прекращение юридического лица представляет собой последствие реорганизации (причем не во всех случаях) и не является ее целью, а факт того, что законодатель в отдельных случаях закрепляет такое положение, может оцениваться лишь как недоработанность или случайность <3>, но не как принципиальная позиция <4>.
<3> Принимая во внимание, что даже в одних и тех же законах в одних нормах говорится про реорганизацию (в общем) как способ прекращения, а в других нормах раскрывается, что, например, при выделении юридическое лицо не прекращается (хотя это тоже реорганизация). См., например: ст. 16 Федерального закона "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей".
<4> В юридической литературе можно найти множество точек зрения, касающихся вопроса юридической природы и признаков реорганизации. Так, некоторые авторы определяют понятие реорганизации через его сравнение с ликвидацией; другие - как способ прекращения юридического лица; третьи, критикуя второй подход, говорят о том, что в таком случае не учитывается, что при выделении юридическое лицо не прекращается, а следовательно, реорганизация - это процедура, в результате которой юридическое лицо прекращается и (или) создается новое юридическое лицо, что сопровождается переходом прав и обязанностей правопредшественника (реорганизованного юридического лица) в порядке правопреемства к правопреемнику (другому юридическому лицу). Встречаются попытки определения реорганизации через ее экономическую сущность - как способ консолидации или разделения имущества (бизнеса) участниками юридического лица на основе их субъективных интересов.
Тем не менее наиболее обоснованной представляется точка зрения Т.Д. Аиткулова, согласно которой основным свойством реорганизации является "продолжение всей или части (при выделении) деятельности реорганизуемого лица другими лицами" <1>. Сама реорганизация не ликвидирует юридическое лицо, деятельность которого "принимает новые организационные формы, она продолжается в деятельности тех юридических лиц, которые возникли в результате реорганизации (слияния и разделения) или которые существовали и ранее (при присоединении)" <2>. Продолжается такая деятельность в результате использования конструкции универсального правопреемства в отношении института реорганизации. Применительно к реорганизации универсальное правопреемство может быть как полным (как единое целое передаются все права и обязанности отдельного субъекта права единственному правопреемнику; имеет место при слиянии, присоединении и преобразовании), так и частичным (правопреемнику передается только часть прав и обязанностей, как правило, связанных между собой; происходит при разделении и выделении) <3>.
Таким образом, мы видим, что при любой форме реорганизации юридическое лицо, к которому перейдут права требования (новый кредитор), в большинстве случаев знает или должно знать о недостатках приобретаемого права требования, так что ответственность прежнего юридического лица (если оно не прекратило свое существование) должна быть исключена.
Однако здесь возможно помыслить ситуацию, при которой в результате реорганизации к выделенному юридическому лицу переходит право, порок которого скрыт и новым органам управления выделенного юридического лица неизвестен, тогда как реорганизованное юридическое лицо (его органы) знает о пороках переданного при выделении права. На наш взгляд, в такой ситуации будет справедливым привлечь реорганизованное юридическое лицо к ответственности, однако не по правилам об ответственности цедента, а по аналогии с ответственностью продавца за порок в проданном им праве требования, ведь реорганизация юридического лица в данном случае отличается от, например, наследования или суброгации в силу закона тем, что при передаче права требования присутствует элемент волеизъявления, т.е. реорганизация юридического лица представляет собой сделку, где переход права требования обусловлен выражением на то воли участвующих в реорганизации лиц.
Права кредитора по обязательству могут перейти к другому лицу по решению суда о переводе прав кредитора на другое лицо, если возможность такого перевода предусмотрена законом (подп. 2 п. 1 ст. 387 ГК РФ). В качестве классического примера можно привести перевод на основании решения суда прав и обязанностей покупателя доли в праве общей собственности сособственникам при нарушении преимущественного права покупки доли в праве общей собственности (п. 3 ст. 250 ГК РФ). Иными словами, если собственник доли нарушит право преимущественной покупки собственников других долей в праве общей собственности (например, на квартиру) тем, что заключит договор купли-продажи своей доли с каким-либо лицом, и суд решит перенести на участника долевой собственности, чье право преимущественной покупки было нарушено, права и обязанности покупателя по договору, то покупатель, с которым изначально был заключен договор, может быть ответствен перед таким участником за недействительность перешедшего к последнему права требования, что необоснованно не только с экономической точки зрения, но и с точки зрения справедливости, тем более что новый кредитор (участник долевой собственности, чье право было нарушено) и в этом случае всегда знал или должен был знать о недостатках перешедшего к нему права на основании судебного решения.
Здесь можно привести другой пример. Право требования является предметом залога, в порядке обращения взыскания на который по решению суда осуществлен перевод этого права. При этом залогодатель, в отличие от залогодержателя, знает о наличии в заложенном праве требования порока. В данном случае полагаем возможным привлечение залогодателя к ответственности по аналогии с нормами об ответственности продавца (как и в описанном нами случае с реорганизацией), имея в виду, что, передавая в залог порочное право требования, залогодатель выражал свою волю на такую передачу, которая в принципе подразумевает при наступлении известных ему предусмотренных законом обстоятельств переход права к залогодержателю.
В качестве третьего обстоятельства, при котором права кредитора переходят по закону на основании ст. 387 ГК РФ, мы назовем суброгацию <1> и рассмотрим в качестве примера переход прав требования кредитора к поручителю (п. 1 ст. 365 и п. 1 ст. 387 ГК РФ). Так, по договору, заключенному между поручителем и кредитором, поручитель возмещает последнему в денежном выражении его имущественные потери в связи с неисполнением должником своих обязанностей <2>. Иными словами, поручитель исполняет свою собственную обязанность (а не обязанность должника). При этом поручительство выдается в связи с тем, что, как правило, поручитель связан с должником каким-либо отношением ("отношения покрытия"), а именно: