Файл: Анна Лёвенхаупт ЦзинГриб на краю света. Овозможности жизни на.pdf

ских горах, где обрел новую цель: жить в лесах и ни- когда больше не платить за съем жилья. Начавшаяся погодя грибная лихорадка оказалась как нельзя кста- ти. Алан считает себя тихим хиппи, сопротивляющим- ся военной культуре других ветеранов. Однажды он поехал в Лас-Вегас и там в казино, в окружении ази- атов, пережил кошмарный флешбэк. Жизнь в лесу –
его способ держаться подальше от психологической опасности.
Не все военные переживания столь невинны. Ко- гда я познакомилась с Джеффом, меня переполнил восторг от этой встречи: я нашла человека с неверо- ятным знанием леса. Рассказывая мне о прелестях своего детства на востоке штата Вашингтон, он опи- сывал провинцию со страстной приметливостью к де- талям. Мой пыл в отношении Джеффа преобразил- ся, когда я поговорила с Тимом, который объяснил мне, что Джефф служил во Вьетнаме – долго и труд- но. Однажды его взвод десантировался из вертолета прямиком в засаду. Многих убили, Джеффу простре- лили шею, но он чудом выжил. Вернувшись на роди- ну, он орал по ночам так, что не мог оставаться дома и потому снова отправился в леса. Но военные годы его на этом не закончились. Тим рассказал, что они с Джеффом однажды напугали группу камбоджийских сборщиков на грибной делянке, которую Джефф счи-

тал своим личным особым местом. Джефф открыл огонь, и камбоджийцы разбежались по кустам. Как-то раз они ночевали в одной хижине, но Джефф всю ночь супился и точил нож: «Ты знаешь, сколько людей я положил во Вьетнаме? – спросил он Тима. – Одним больше, одним меньше – никакой разницы».
Белые сборщики мыслят себя не только свирепыми ветеранами, но и самодостаточными лесными бродя- гами – суровыми и находчивыми одиночками. Точка близости с теми, кто не воевал, – охота. Один белый скупщик, слишком старый для Вьетнама, но ярый по- борник войн США за рубежом, объяснил, что охота,
как и война, создает характеры. Мы поговорили о то- гдашнем вице-президенте Чейни, который, охотясь на птиц, подстрелил друга; как раз обыденностью подоб- ных несчастных случаев охота и делает мужчину, ска- зал мой собеседник. Охотясь, даже невоенные люди могут пережить лесное пространство как место созда- ния свободы.

Камбоджийским беженцам вписаться в историю Ти- хоокеанского северо-запада непросто – им приходит- ся выдумывать свои собственные истории свободы в
США. Подобные истории основаны не только на аме- риканских бомбардировках и дальнейших ужасах ре- жима «красных кхмеров» и гражданской войны, но и на въезде этих беженцев в США – на закрытии программы американских пособий в 1980-е. Никто не предложил камбоджийцам постоянной работы со льготами. Как и прочим беженцам из Юго-Восточной
Азии, им пришлось лепить себя из того, что у них бы- ло, в том числе из военного опыта. Бум мацутакэ сде- лал притягательным лесное собирательство с его воз- можностью обеспечивать себе жизнь исключительно бестрепетностью.
Что же такое свобода? Один белый полевой агент,
восхваляя прелести войны, предложил поговорить с
Веном, камбоджийцем, который, по словам агента,

покажет мне, что даже азиатам по душе американская империалистическая война. После такого предуве- домления одобрительные взгляды Вена на американ- скую свободу как на военный поход меня не удивили.
И все же наша беседа приобрела некоторые обороты,
каких, по-моему, тот полевой агент не ожидал, но ска- занное оказалось эхом того, что говорили другие кам- боджийцы в этом лесу. Во-первых, в сумятице камбод- жийской гражданской войны никогда толком было не разобрать, кто на чьей стороне воюет. Белые ветера- ны представляли свободу в условиях четко разделен- ного расового пространства, камбоджийцы же расска- зывали истории, в которых война металась из сторо- ны в сторону без ведома людей. Во-вторых, некото- рые белые ветераны отправлялись в горы, чтобы пе- режить травматическую свободу войны, а у камбод- жийцев в лесах американской свободы складывалось более оптимистическое видение исцеления.
В 13 лет Вен ушел из своей деревни на войну.
Его целью было выгнать вьетнамских захватчиков. Он утверждает, что не знал национальной приверженно- сти своего взвода; позднее оказалось, что это «крас- ные кхмеры». Поскольку Вен был юн, командир взял его под крыло и берёг, держал поближе к начальству.
Позднее, впрочем, командир впал в немилость, и Вен стал политзаключенным. Его взвод заключенных от-

правили в джунгли сражаться за самих себя. К сча- стью, то была местность, которую Вен знал еще со своих боевых времен. Там, где прочие видели лишь сплошные джунгли, Вен знал скрытые тропы и лесные ресурсы. Когда мы добрались до этой части его исто- рии, я ждала, что он расскажет, как сбежал, особенно потому, что он весь сиял от гордости за свое знание джунглей. Но нет: он показал взводу тайный родник,
без которого у них бы не было пресной воды. Возмож- но, в этой лесной ссылке что-то придавало сил, даже сама ее вынужденность. С той давней искрой связа- но возвращение в лес – однако исключительно в без- опасной ситуации американской имперской свободы,
пояснил он.
Другие камбоджийцы говорили о грибном сборе как об исцелении от войны. Одна женщина описывала,
какой она была слабой, когда только-только перееха- ла в США: ноги у нее были такие хилые, что она едва ходила. Сбор грибов вернул ей здоровье. Ее свобода,
сказала она, – свобода движения.
Хенг поведал мне о своем опыте в камбоджийской милиции. Он был командиром у 30 человек. Но как- то раз в патруле наступил на противопехотную мину,
и ему оторвало ногу. Он умолял своих сослуживцев пристрелить его, поскольку жизнь одноногого мужчи- ны в Камбодже, как он считал, – за пределами чело-

веческого. К счастью, его подобрала и переправила в
Таиланд миссия ООН. В Штатах ему и с искусствен- ной ногой неплохо. И все же когда он сказал родствен- никам, что будет собирать в лесу грибы, над ним толь- ко посмеялись. С собой они его брать отказывались,
поскольку, с их слов, куда ему, такому. Наконец тетка высадила его у подножья горы и велела выкручивать- ся самостоятельно. И он нашел грибы! С тех пор сбор мацутакэ – подтверждение его подвижности. У одно- го его дружка не хватает другой ноги, и он шутит, что вместе они составляют «целое».
Орегонские горы – и исцеление, и связь со стары- ми привычками и грезами. Однажды я с изумлением это поняла, узнав у Хенга про охотников на оленей.
В тот день я собирала грибы сама по себе, и вдруг неподалеку бухнули выстрелы. Вечером я спросила об этом у Хенга. «Не убегай! – сказал он. – Убегаешь –
значит, показываешь, что боишься. Я никогда не убе- гал. И поэтому я – вожак людей». Леса все еще пол- ны войной, а охота – напоминание об этом. То, что почти все охотники – белые и что они обыкновенно презрительны к азиатам, лишь усиливает параллель с войной. Эта тема имеет еще больше последствий для сборщиков-хмонгов, которые, в отличие от боль- шинства камбоджийцев, отождествляются и с охотни- ками, и с добычей.

Во время американо-индокитайской войны хмонги стали передовой линией американского вторжения в
Лаос. По призыву генерала Ванга Пао целые деревни оставляли земледелие ради существования на про- довольствии, сбрасываемом ЦРУ. Мужчины наводи- ли бомбардировщики, жертвуя собой, чтобы амери- канцы могли уничтожать страну с воздуха
98
. Неудиви- тельно, что такая политика усилила напряжение меж- ду лао – мишенями бомбардировок – и хмонгами.
Хмонгские беженцы в Штатах неплохо устроились, од- нако военные воспоминания все равно сильны. Пей- зажи военного Лаоса в сознании хмонгских беженцев более чем живы до сих пор, что формирует и полити- ку свободы, и свободу повседневных дел.
Рассмотрим случай с хмонгским охотником и аме-
98
Рассказ одного сторонника Ванга Пао об одном налете за другим см. в: Hamilton-Merritt, «Tragic mountains».

риканским армейским снайпером Чаи Суа Вангом. В
ноябре 2004 года он забрался в засидку в вискон- синском лесу как раз когда белые хозяева объезжа- ли свои владения. Они его застукали и велели уби- раться. Вероятно, по-расистски обзывались, а кто-то в него выстрелил. В ответ он открыл огонь по всем восьмерым из полуавтоматического ружья и положил шестерых.
История добралась до новостей, и главным мо- тивом стало негодование. Новости CBS цитировали местного заместителя шерифа Тима Зайгла, который сказал, что Ванг «гнался за [хозяевами] и убил их. Он за ними охотился»
99
. Представители хмонгской общи- ны немедленно отмежевались от Ванга – спасали ре- путацию хмонгского народа. Хотя хмонги помоложе на слушаниях, последовавших за арестом Ванга, выска- зались против расизма, никто публично не заявлял,
почему в Ванге включился снайпер и «убрал» против- ников.
Все хмонги, с которыми я разговаривала в Орегоне,
похоже, знали об этой истории – и сочувствовали Ван- гу. Поступок Ванга, казалось, всем понятен – Ванг мог быть чьим-то братом или отцом. И хотя Ванг слишком молод и в американо-индокитайской войне не участ-
99
CBS News, «Deer hunter charged with murder», 29 ноября 2004 г.,
www.cbsnews.com/stories/2004/11/30/national/main658296.shtml

вовал, его действия показали, насколько хорошо он был вписан в пространство той войны. Там кто угодно если не товарищ – значит, враг, а война означает уби- вать или быть убитым. Старшие мужчины хмонгской общины до сих пор живут в мире той войны; на хмонг- ских сходках предмет мужских разговоров – логистика тех или иных боев: топография, время, неожиданно- сти. Один хмонгский старейшина, которого я расспра- шивала о его жизни, воспользовался возможностью и поведал мне, как бросать гранаты за спину и что де- лать, если тебя подстрелили. Способы выживания в военное время были сутью его жизни.
Охота напоминает хмонгам в Штатах знакомый Ла- ос. Тот же хмонгский старейшина рассказал о своем взрослении в Лаосе: еще мальчишкой он научился охотиться и применял свои охотничьи навыки в боях среди джунглей. Ныне, в Штатах, он учит охоте своих сыновей. Охота возвращает хмонгских мужчин в мир выслеживания, выживания и мужественности.
Сборщикам-хмонгам в лесу хорошо благодаря охо- те. Хмонгам трудно заблудиться: они применяют те навыки навигации, которым научились на охоте. Лес- ной пейзаж напоминает тем, кто постарше, о Лаосе:
многое, конечно, отличается, но все же вот они – ди- кие горы и необходимость держать ухо востро. Как раз эта узнаваемость и тянет старшее поколение по гри-

бы; как и охота, это возможность вспомнить лесные дали. Без звуков и запахов леса, сказал мне старей- шина, человек чахнет. Сбор грибов перемежает сло- ями Лаос с Орегоном, войну и охоту. Пейзажи разо- ренного войной Лаоса пронизывают нынешний опыт.
То, что мне казалось бессвязным, встало на места с осознанием этих слоев: я спрашивала про грибы, а хмонгские сборщики отвечали мне рассказами о Ла- осе, охоте или войне.
Тоу и его сын Гер любезно брали моего помощни- ка Лю и меня на многочисленные грибные охоты. Гер оказался воодушевленным наставником и любил по- болтать, а Тоу был молчалив. В результате я ценила сказанное Тоу еще больше. Лю переводил с хмонг- ского. «Тут как в Лаосе», – сказал Тоу, говоря о до- ме. Его следующая фраза показалась мне бессмыс- ленной: «Но важно, чтоб страховка была». Потребо- валось еще полчаса, чтобы до меня дошло сказанное.
Он изложил историю: один его родственник поехал в
Лаос погостить, и горы так его манили, что он, хоть и вернулся в США, одну из своих душ оставил дома. И
в результате скоро помер. Ностальгия может вести к смерти, и тогда важно иметь страховку, тогда семье будет по карману купить быка, чтобы устроить при- личные похороны. Тоу ностальгировал по пейзажу, ко- торый он знал, занимаясь собирательством. Вот вам

ландшафт и охоты – и войны.
Этнические лао-буддисты обычно против охоты.
Они, как правило, – дельцы грибных лагерей. Боль- шинство закупщиков из Юго-Восточной Азии – лао. На территории лагерей лао открывают палатки, торгую- щие лапшой, игорные точки, караоке и жаровни. Мно- гие мои знакомые сборщики-лао либо происходили из лаосских городов, либо вынуждены были переселить- ся в них. В лесах они часто теряются. Но риск гриб- ного сбора они любят и воспринимают как предприни- мательский спорт.
Впервые я задумалась о культурных связях с вой- ной, когда общалась со сборщиками-лао. Среди муж- чин-лао популярен камуфляж. Большинство еще и по- крыто татуировками-оберегами – кто-то на войне сде- лал, кто-то в бандах, а некоторые на занятиях боевы- ми искусствами. Бесчинства лао – оправдание пра-

вил, введенных Лесной службой, запрещающих при- менение огнестрельного оружия на территориях ла- герей. По сравнению с другими группами сборщиков люди лао, которых мне доводилось знать, менее за- тронуты настоящей войной – и все же более увле- чены ее симуляцией в лесу. Какова же все-таки их травма? Американские бомбардировки Лаоса остави- ли без крова 25 % сельского населения, вынудили бе- женцев жить в городах – и, когда возможно, за рубе- жом
100
. Если у беженцев-лао в Штатах есть некоторые черты маркитантов, это разве не тоже травма?
Некоторые сборщики-лао выросли в армейских се- мьях. Отец Сама служил в Королевской армии лао, и
Сам решил идти по стопам отца – записался в Армию
США. Осенью перед призывом поехал вместе с дру- зьями погулять напоследок – пособирать грибы. Ему удалось выручить столько денег, что от своих армей- ских планов он отказался. Родителей он на сбор гри- бов не привозил никогда. А еще он открыл для себя радости нелегального сбора, когда в один сезон зара- ботал за один день 3000 долларов, незаконно перей- дя границу национального парка.
Как и белые сборщики, мои знакомые лао иска- ли запретные или тайные делянки мацутакэ. (Кам-
100
«The Refugee Population», A country study: Laos, Library of Congress,
Country Studies, lcweb2.loc.gov/frd/cs/latoc.html#la0065

боджийцы, хмонги и яо, наоборот, чаще выбирали внимательный осмотр хорошо знакомых мест.) Сбор- щики-лао к тому же – как и белые – получают удо- вольствие, похваляясь своими вылазками за преде- лы закона и умением выпутываться из передряг. (Дру- гие сборщики об этом помалкивали, закон нарушали втихую.) Как предприниматели лао – посредники, со всеми вытекающими радостями и опасностями это- го дела. По моему личному опыту, предприниматель- ская хватка и боевая готовность – ошарашивающая комбинация. Однако мне было ясно, что она поче- му-то действенна – как объяснение предприятий с вы- сокими рисками.
Тонг, сильный красивый мужчина 30 лет, показал- ся мне человеком противоречивым: задира, хороший танцор, рефлектирующий мыслитель, пристрастный критик. Благодаря физической силе Тонг собирает грибы в высоких труднодоступных местах. Он расска- зывал мне о встрече с полицейским, который остано- вил его как-то раз ночью за превышение скорости бо- лее чем в 40 милях от лагеря. Он сказал полицейско- му: пусть забирает машину – дойду и пешком, по мо- розу ночью. Полицейский уступил и отпустил его. Ко- гда Тонг сказал, что сборщики торчат в лесу, потому что бегают от счетов и повесток, я подумала, что он,
возможно, имеет в виду себя. Он до недавнего време-