Файл: Анна Лёвенхаупт ЦзинГриб на краю света. Овозможности жизни на.pdf

ни был женат. Пока получал развод, бросил хорошо оплачиваемую работу ради сбора грибов. По крайней мере, думаю, он хотел избежать алиментов. Противо- речия множились. Он лез из кожи вон, выражая пре- зрение к сборщикам, которые бросают детей ради ле- са. Сам он со своими детьми не общается.
Мета много думает о буддизме. Мета провел два го- да в монастыре; вернулся в мир, работает ради отка- за от материального. Сбор грибов – способ такого от- каза. Бóльшая часть его пожитков – у него в машине.
Деньги идут к нему легко, но также легко исчезают. Он не ввязывается в обладание вещами. Это не означа- ет, что он аскет в западном смысле слова. Когда пьян,
он поет мягким тенорком караоке.
Лишь среди сборщиков-лао я натыкалась на детей грибников, которые, как и взрослые, сами стали сбор- щиками. Первый раз Пола приехала собирать грибы вместе с родителями, которые позднее перебрались на Аляску. Но сама она по-прежнему поддерживает старые родительские связи в орегонских лесах, тем самым зарабатывая себе пространство для маневра,
какое есть у гораздо более бывалых сборщиков. Пола дерзка. Они с мужем приехали готовые к сбору за де- сять дней до того, как Лесная служба открыла сезон.
Когда полиция поймала их с грибами в кузове, муж сделал вид, что не понимает по-английски, а Пола тем

временем орала на стражей порядка. Пола красотка и похожа на ребенка, такой сойдет с рук хамство, не то что другим. И все же нахальство, о котором она рассказывала, поразило меня. Она утверждала, что задирала полицию: дескать, попробуйте, остановите меня. Они спросили, где она нашла грибы. «Под зеле- ными деревьями». Где же те зеленые деревья? «Все деревья – зеленые», – не сдавалась она. После че- го вытащила мобильник и начала обзванивать группу поддержки.
Что есть свобода? Иммиграционная политика Со- единенных Штатов отделяет «политических бежен- цев» от «экономических», предоставляя убежище только первым. Это требует от иммигрантов согла- шаться со «свободой» как условием их въезда. Аме- риканцы из Юго-Восточной Азии имели возможность узнать об этом соглашении в лагерях беженцев в Та- иланде, где многие провели годы, готовясь к амери- канской иммиграции. Как объяснял мне скупщик-лао,
которого я цитирую в начале этой главы, почему он выбрал Штаты, а не Францию: «Во Франции у них два сорта: свобода и коммунист. В Штатах – один сорт:
свобода». Далее он добавил, что постоянной работе с хорошим доходом – а он был сварщиком – предпо- читает сбор грибов, из-за свободы.
Стратегии лао в воплощении свободы резко отли-

чаются от того, как это устроено у другой группы, со- стязающейся за титул «самых обиженных законом», –
у латиноамериканцев. Латиноамериканские сборщи- ки – чаще всего мигранты без документов, вписыва- ющие сбор грибов в свои годовые графики работы на свежем воздухе. В течение грибного сезона мно- гие тайно живут в лесу, а не в организованных лаге- рях и мотелях, как того требует закон, потому что там у них могут спросить удостоверение личности и раз- решение на сбор. Те, с кем я познакомилась, имели множество имен, адресов и документов. Грибные аре- сты могли вести не только к штрафам, но и к поте- ре транспортного средства (за поддельные докумен- ты) – и к депортации. Сборщики-латиноамериканцы против закона не прут – они стараются не попадаться ему на глаза, и, если их ловят, берутся жонглировать бумажками и источниками легитимации и поддержки.
Сборщики-лао, напротив, обычно имеют гражданство и пользуются свободой – отвоевывают себе поболь- ше места.
Подобные контрасты подтолкнули меня изучить и понять культурные взаимосвязи с войной, которые придали очертания свободе белых ветеранов и бе- женцев-камбоджийцев, хмонгов и лао. Ветераны и бе- женцы утверждают свое американское гражданство путем одобрения и воплощения свободы. В этой прак-

тике милитаризм – неотъемлемая черта; он пропиты- вает собой пространство; он вдохновляет рождение стратегий собирательства и предпринимательства.
В среде коммерческих сборщиков мацутакэ в Оре- гоне свобода – «пограничный предмет», то есть об- щий интерес, который, тем не менее, обретает множе- ство значений и разнонаправлен
101
. Сборщики приез- жают сюда каждый год искать мацутакэ для японских товарных цепей из-за пересекающихся и одновре- менно разнонаправленных приверженностей сбор- щиков лесной свободе. Военный опыт сборщиков мо- тивирует их возвращаться год за годом и тем самым продлевать свое выживание. Белые ветераны отыг- рывают свои травмы; кхмеры залечивают военные ра- ны; хмонги вспоминают пейзажи битв; лао тягаются с законом. Каждое из этих исторических течений моби- лизует практику сбора грибов как практику свободы.
Вот так, без всякого корпоративного найма, обучения или дисциплины, собираются и забрасываются в Япо- нию горы грибов.
101
Susan Star, James Griesemer, «Institutional ecology, “translations” and boundary objects», Social Studies of Science, 19, № 3 (1989). P. 387–420.

пу сборщиков мацутакэ: японских американцев. Во- преки многим отличиям от особенностей моего китай- ско-американского происхождения, японские амери- канцы показались мне близкими, как родственники.
И все же эта легкость резко поразила меня – как хо- лодной водой окатили. Я осознала, что с американ- ским гражданством между иммиграцией начала и кон- ца ХХ века случилось нечто большое и озадачиваю- щее. Буйная новая многонациональность преобрази- ла то, что означает «быть американцем»: толкотню неассимилированных осколков культурных устремле- ний и политических целей со всего света. Удивление мое поэтому не стало обычным шоком культурных различий. Американская прекарность, жизнь на руи- нах – в этом неупорядоченном многообразии, неусто- явшейся мешанине. Не в плавильном котле мы те- перь живем, а с неузнаваемыми другими. И если рас- сказать эту историю об азиатско-американских мирах,
не подумайте, что ими все и исчерпывается. Эта како- фония – чувство шаткости жизни, и для белых, и для цветных американцев, с последствиями для всего ми- ра. Однако отчетливее всего ее видно в связке с ее альтернативами – например, с ассимиляцией.
Первыми людьми, «чокнутыми на мацутакэ» в Оре- гоне, были японцы, прибывшие сюда в то узкое ок- но возможностей между изгнанием китайцев в 1882

году и «Джентльменским соглашением», остановив- шим японскую иммиграцию в 1907-м
103
. Кто-то из пер- вых японских иммигрантов работал на лесоповале и нашел мацутакэ в лесу. Когда японцы занялись сель- ским хозяйством, они стали возвращаться в лес еже- сезонно: весной – за папоротником вараби, весной –
за побегами фуки
104
, а осенью – за мацутакэ. К началу
ХХ века походы за мацутакэ – пикники, совмещенные со сбором грибов, – стали распространенной формой досуга, воспетого в стихотворении, с которого начина- ется эта глава.
Стихотворение Уриуды – полезная веха и удоволь- ствия, и дилемм. Охотники на мацутакэ ведут в го- ры автомобиль, они – воодушевленные американцы,
несмотря на японское восприятие. Как и другие, вы- ехавшие из Японии времен Мэйдзи, эти иммигранты были серьезными специалистами перевода, изучаю- щими другие культуры. Вне себя от счастья, они были как дети – и в американском, и в японском смысле. И
103
Это соглашение вынудило Японию прекратить выдачу новых пас- портов потенциальным иммигрантам; оно не касалось жен и членов се- мьи мужчин, которые уже жили в Штатах. Это исключение подпитало практику «невест по фотокарточкам», которую отменили «Дамским со- глашением» в 1920-м.
104
Вараби (Pteridium) – орляк обыкновенный; фуки (Petasites
japonicus) – белокопытник японский, пищевое и декоративное растение семейства астровых. – Примеч. пер.

тут вдруг все изменилось: Вторая мировая война.
Со времени прибытия в Штаты японцы боролись с запретами на присвоение гражданства и землевла- дение. Вопреки этому они преуспели в земледелии
– особенно в выращивании требовательных к уходу фруктов и овощей, например, цветной капусты, кото- рую приходилось защищать от солнца, и ягод, кото- рые нужно собирать вручную. Вторая мировая война прервала эту траекторию, согнав японцев с их ферм.
Орегонские японские американцы были интернирова- ны в «Военные лагеря перемещения». Дилеммы их гражданства вывернулись наизнанку.
Стихотворение Уриуды я впервые услышала в 2006
году – его спели по-японски в классическом стиле на собрании японских американцев, чествоваших тради- цию мацутакэ. Пожилой мужчина, исполнивший сти- хотворение, научился классическому пению в лаге- ре для интернированных. Разумеется, там расцвели многие «японские» увлечения. Но даже если зани- маться ими разрешали, лагеря изменили то, что озна- чало быть японцем в Штатах. Когда интернированные японцы вернулись после войны, большинство утрати- ло доступ к своему имуществу и фермам. (Джулиана
Ху Пёгэс отмечает, что в тот же год, когда японских американских фермеров отправили в лагеря, Соеди- ненные Штаты открыли программу Брасеро по при-