Файл: Анна Лёвенхаупт ЦзинГриб на краю света. Овозможности жизни на.pdf

ния), направленный на отказ от нелиберального хри- стианства и укрепление его никак не обозначенных либеральных разновидностей. Сьюзен Хардинг пока- зала, как американскому государственному образо- ванию в середине ХХ века придали форму проек- ты секуляризации, в которых некоторые разновидно- сти христианства выделились как примеры «терпимо- сти», а другие стали восприниматься как устаревшие
– экзотические отголоски прежних времен
110
. В своих светских проявлениях эта космологическая политика превосходит христианство: чтобы быть американцем,
нужно пройти обращение, но не в христианство, а в американскую демократию.
В середине ХХ века ассимиляция была проектом как раз этой американской протестантской секуляри- зации. От иммигрантов ожидалось, что они пройдут
«обращение», полностью усвоив телесные практики и речевые привычки белых американцев. Речь в осо- бенности важна – так говорим «мы». Вот почему моя мать не разрешала мне учить китайский. Это была бы метка дьявола, так сказать, высовывание носа из аме- риканского облика. Такова была волна обращения,
захлестнувшая японских американцев после Второй
110
Susan Harding, «Regulating religion in mid-20
th century America: The
“Man: A Course of Study” curriculum», доклад на симпозиуме «Religion and Politics in Anxious States», Университет Кентукки, 2014.

мировой войны.
Это не обязательно означало переход в христиан- ство. Японские американцы, с которыми мне доводи- лось работать, – преимущественно буддисты. Разу- меется, буддийские «церкви» (как именуют их неко- торые прихожане) помогают укрепить общину. Одну я посетила – это занятный гибрид. В зале для еже- недельных служб имеется красочный буддийский ал- тарь. Однако все остальное пространство – точная копия американской протестантской церкви. Ряды де- ревянных скамей, на спинках – полочки для псалти- рей и объявлений. В подвале есть место для занятий воскресной школы и для благотворительных обедов и кулинарных распродаж. Основная паства – япон- ские американцы, но они гордятся тем, что священник у них белый, а его буддизм дополняет их американ- скость. «Американская» обращенность паствы – по- кровительница религиозной прозрачности.
Беженцы из Юго-Восточной Азии в Открытом би- лете – яркий контраст. Мысля в понятиях космологи- ческой политики, они тоже «обратились» в американ- скую демократию. Каждый прошел ритуал обращения
– еще в тайских лагерях беженцев: собеседование,
позволившее им въехать в США. На этом собеседо- вании от всех требовалось поддерживать «свободу»
и демонстрировать подтверждения своего антиком-

мунистического настроя. В противном случае их от- носили к разряду иностранных врагов – вне паствы.
Чтобы въехать в страну, необходимо было неукосни- тельное утверждение свободы. Английский у бежен- цев, вероятно, был так себе, но им нужно было знать одно слово: свобода.
Кроме того, некоторые хмонги и яо из Открытого би- лета обратились в христианство. И все же – как опре- делил Томас Пирсон относительно вьетнамских бе- женцев-монтаньяров
111
в Северной Каролине – у них
– с точки зрения американского протестантизма – до- вольно странные христианские практики
112
. Точка об- ращения для американского протестанта – готовность сказать: «Я заблуждался, но теперь принимаю Бога».
Беженцы же говорят так: «Солдаты-коммунисты пока- зали на меня, но Бог сделал меня незримым», «Война разбросала мою семью по джунглям, но Бог свел нас обратно». Бог действует, как местные духи, он бере- жет от опасности. Обращенные, с которыми мне уда- лось пообщаться, нуждались не во внутреннем пре- ображении, а обретали прибежище в принятии свобо- ды.
111
Совокупность народностей, которую в русскоязычной литературе также именуют дегарами или тхыонгами. – Примеч. пер.
112
Thomas Pearson, Missions and conversions: Creating the Montagnard-
Dega refugee community (New York: Palgrave Macmillan, 2009).

И вновь контраст: центростремительная логика обращения втянула мою семью и моих друзей из японских американцев в соборные, всеохватные
Соединенные Штаты ассимилятивной американиза- ции. Центробежная же логика обращения, скрепля- емая воедино единственным определяющим грани- цы предметом – свободой, – придала форму бежен- цам из Юго-Восточной Азии в Открытом билете. Эти две разновидности обращения способны сосущество- вать. Вместе с тем они возникли на разных историче- ских волнах гражданской политики.
Представляется вполне предсказуемым, что эти два вида сборщиков мацутакэ не смешиваются между собой. Японские американцы участвовали в коммер- ческом сборе для Японии на заре ввозного бума, од- нако к концу 1980-х их вытеснили белые и юго-восточ- ные азиаты. Ныне японцы собирают грибы для своих друзей и семьи, а не на продажу. Мацутакэ – драго- ценный подарок и еда, укрепляющая японские куль- турные корни. А сбор мацутакэ – развлечение, воз- можность для стариков щеголять знанием, для детей
– играть в лесу, а для всех вообще – разделить удо- вольствие вкусных обедов бэнто.
Такого рода досуг возможен благодаря тому, что японские американцы, которых я сопровождала, за- няли классовую нишу городской трудоустроенности.

Вернувшись после Второй мировой войны из лагерей,
как я уже говорила, они утратили свои фермы. Тем не менее многие осели заново – как можно ближе к зна- комым местам. Кто-то сделался заводским рабочим и смог присоединиться к вновь образованным проф- союзам. Другие открыли ресторанчики или пошли ра- ботать в гостиницы. Для американцев то были време- на роста благосостояния. Их дети отправились в госу- дарственные школы и стали зубными врачами, фар- мацевтами и магазинными управленцами. Некоторые вступили в браки с белыми американцами. И все же люди не упускают друг друга из вида – община тес- ная. Мацутакэ помогают поддерживать ее, хотя никто не полагается на грибы как на источник дополнитель- ного дохода.
Один из любимейших лесов мацутакэ для этой об- щины – утыканная соснами и устеленная мхами доли- на, гладкая и чистая, как пол в японском храме. Япон- ские американцы гордятся тем, как бережно они от- носятся к таким местам – и ради людей, и ради рас- тений. Даже участки сбора, излюбленные уже умер- шими, памятны и почитаемы. В середине 1990-х один наглый белый оптовик-скупщик из Открытого биле- та привез сюда ораву коммерческих сборщиков. Ком- мерческие сборщики не приучены к тщательной охо- те: чтобы сделать дневную норму, им пришлось обой-

ти большие площади. Они перепахали мох и оставили после себя разор. Вспыхнул конфликт. Японские аме- риканцы призвали Лесную службу, которая сообщила скупщику, что сбор в национальных заказниках запре- щен. Скупщик упрекнул лесников в расовой дискри- минации. «Почему это у японцев особые права?» –
все еще негодуя, повторил он вопрос и мне, когда мы разговаривали. Наконец Лесная служба закрыла эту территорию для коммерческого сбора. Скупщик вернулся в Открытый билет. Но без строгого надзо- ра коммерческие сборщики по-прежнему забираются на тот участок, и отношения между японскими и юго- восточно-азиатскими американцами по-прежнему на- калены. Очевидно, это разные виды азиатов-амери- канцев. Один японский американец-сборщик мацута- кэ сказал мне однажды высокомерно: «Хороши были леса, пока азиаты не явились». Кто?
Но вернемся к свободе юго-восточных азиатов. Ра- зумеется, она включает в себя вылазки в запретные места, если за это не влетит. Но свобода – нечто куда большее, чем личная наглость: это соединенность с зарождающейся политической формацией. Не сомне- ваюсь, что сама я – не единственный плод интегра- ции, которого застала врасплох сила отвержения этой программы в XXI веке, в особенности среди белых в глубинке, которые считают, что их не учли и остави-

ли в прошлом. Некоторые белые сборщики и скупщи- ки называют свои взгляды «традиционализмом». Они
– противники интеграции: они желают упиваться соб- ственными ценностями, без всякой примеси иного. И
это они тоже именуют «свободой». Это не многокуль- турный план. И все же, как ни парадоксально, это по- могло воплотить самую многонациональную форма- цию из всех, какие видали в Штатах. Новые традици- оналисты отвергают расовое смешивание и мощное наследие государства равных возможностей, которое создало возможности для такого смешивания – по- средством насильственной ассимиляции. Они отвер- гают ассимиляцию – и возникают новообразования.
Без центрального планирования иммигранты и бе- женцы держатся за свои возможности обеспечивать себе жизнь: опыт войны, языки и культуры. Они присо- единяются к американской демократии посредством единственного слова: «свобода». И они действитель- но свободны – продолжать межнациональную полити- ку и торговлю, они могут вынашивать замыслы свер- жения иностранных режимов и ставить все свои со- стояния на международную моду. В отличие от ран- них иммигрантов, этим не пришлось учиться изнутри быть американцами. На закате государства всеобще- го благоденствия это стечение взглядов на свободу –
во всем их буйном разнообразии – оказалось ко вре-

мени.
И лучше участников мировой сети сбыта не при- думаешь! Тут тебе и сплетение готовых и увлечен- ных предпринимателей – с капиталом и без, – способ- ных привлечь своих этнических и религиозных собра- тьев, чтобы заполнить почти любую экономическую нишу. Ни зарплат, ни льгот не требуется. Можно моби- лизовать целые общины – ради общинных же целей.
Всеобщие стандарты равных возможностей едва ли тут применимы. Это проекты свободы. Капиталисты,
жаждущие «утилизационного» накопления, – вам на заметку.

8. Между долларом и иеной
До сих пор я высказывалась о том, что коммер- ческий сбор грибов – показательный пример обще- го прекарного состояния, и в особенности выживания без «постоянной работы». Но как мы оказались в по- ложении с таким недостатком рабочих мест, обеспе- ченных зарплатами и льготами, даже в самой богатой стране на свете? Хуже того, как мы растеряли жела- ние и вкус к такой работе? Такова новейшая ситуация:
многие белые сборщики знавали такую работу – или по крайней мере стремление к ней – по своим про- шлым жизням. Что-то изменилось. В этой главе смело утверждается, что эту поразительно резкую – и обще- мировую – перемену может выявить взгляд с позиций не удостоенной внимания товарной цепочки.
Но разве мацутакэ экономически не ничтожны? Не будет ли это взглядом лягушки из колодца? Напро- тив: скромный успех канала сбыта мацутакэ Орегон
– Япония – верхушка айсберга, и если оглядеть под- водную часть этого айсберга, всплывут забытые ис- тории, все еще властвующие над этой планетой. То,
что зачастую кажется мелким, на поверку оказывает- ся большим. Сама ничтожность канала сбыта мацу- такэ скрыла его из прямой видимости реформаторов

XXI века и так сберегла историю конца ХХ века, кото- рая потрясла мир. Это история соприкосновения меж- ду Японией и Соединенными Штатами, оформивше- го мировую экономику. Смещение отношений между американским и японским капиталами, считаю я, при- вело к развитию общемировых каналов снабжения –
и к концу упований на прогресс, нацеленный на все- общее движение вперед.
Общемировые цепи поставок стали концом упова- ний на прогресс, потому что позволили ведущим кор- порациям освободиться от необходимости контроли- руемого труда. Стандартизованный труд требовал об- разования и упорядоченного найма, тем самым свя- зывая прибыли и прогресс. В каналах снабжения,
напротив, товары, собранные из многих разных ис- точников, могут приносить прибыль ведущей фирме;
в обязательности постоянных работ, образования и благосостояния нет даже риторической нужды. Ка- налы снабжения требуют особого «утилизационно- го» накопления, которое предполагает перевод меж- ду выделами. Современная история американо-япон- ских отношений – противовес запросу-отклику, рас- пространивший эту практику по всему миру.
Этот сказ обрамляют две закладки. В середине
XIX века американские корабли угрожали заливу Эдо,
чтобы японская экономика «открылась» американ-