Файл: Анна Лёвенхаупт ЦзинГриб на краю света. Овозможности жизни на.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 05.12.2023
Просмотров: 426
Скачиваний: 5
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
го обмена: она создается актом дарения. И это воз- можно благодаря тому, что посредники по всей длине цепи подносят своим клиентам это качество мацутакэ как личный подарок. Вероятно, эта персонализация напоминает о других аристократических продуктах, в других землях. Джентльмен желает себе костюм по мерке, а не с вешалки в магазине. Но эта параллель выявляет преобразование из товара в подарок еще ярче. Во многих секторах экономики и во многих куль- турах посредники нацелены на преобразование капи- талистических товаров в другие ценностные формы.
Подобные посредники заняты переводом стоимости,
посредством которого капитализм уживается с други- ми способами придания образа людям и вещам.
Но есть одна совокупность отношений, которая ни- когда не включена в множество связей вокруг да- ров-мацутакэ в Японии: это отношения сбора и заку- пок в других странах. Ни посредников, ни потребите- лей не заботят отношения, в которых грибы добыты.
Зарубежные мацутакэ распределены по сортам со- гласно набору японских предпочтений, которые никак не связаны ни с условиями, в которых грибы выросли,
ни с тем, как их собрали и ввели на рынок. Прибыв на склад импортера, они отрясают все связи со сборщи- ками и скупщиками – и с природной средой обитания.
На миг они делаются полностью капиталистическим
Подобные посредники заняты переводом стоимости,
посредством которого капитализм уживается с други- ми способами придания образа людям и вещам.
Но есть одна совокупность отношений, которая ни- когда не включена в множество связей вокруг да- ров-мацутакэ в Японии: это отношения сбора и заку- пок в других странах. Ни посредников, ни потребите- лей не заботят отношения, в которых грибы добыты.
Зарубежные мацутакэ распределены по сортам со- гласно набору японских предпочтений, которые никак не связаны ни с условиями, в которых грибы выросли,
ни с тем, как их собрали и ввели на рынок. Прибыв на склад импортера, они отрясают все связи со сборщи- ками и скупщиками – и с природной средой обитания.
На миг они делаются полностью капиталистическим
товаром. Но как это происходит? За этим стоит другая история перевода стоимости.
Давайте в последний раз вернемся к сцене прода- жи в Открытом билете – разберемся с загадкой от- чуждения и ее альтернатив в создании стоимости. Я
утверждала, что, невзирая на разность историй и ин- тересов участников, вместе их держит дух, который они именуют свободой. При продаже происходит об- мен свободой в разных ее вариантах, и каждый из них дополняет другие. Сборщики приносят трофеи своей политической свободы и своей свободы в лесах, что- бы обменяться с поборниками рыночной свободы и таким образом получить добавку свободы, чтобы вер- нуться в лес. Может ли свобода в той же мере, что грибы и деньги, оказаться тем, что создает стоимость при обмене? В меланезийском круге кулы, о котором шла речь ранее, участники включают в обмен обы- денные предметы – свиней или ямс – вместе с цен- ностями кулы; эта побочная торговля создает стои- мость через связь с основным обменом ожерельями и браслетами. То же и в Открытом билете: грибы и деньги в той же мере символы и трофеи обмена сво- бодой, как и вложенная в них стоимость. Они обре- тают ценность благодаря их связи со свободой. Это не изолированные предметы собственности, а созда- ющие личность атрибуты. Именно в этом свете – во-
Давайте в последний раз вернемся к сцене прода- жи в Открытом билете – разберемся с загадкой от- чуждения и ее альтернатив в создании стоимости. Я
утверждала, что, невзирая на разность историй и ин- тересов участников, вместе их держит дух, который они именуют свободой. При продаже происходит об- мен свободой в разных ее вариантах, и каждый из них дополняет другие. Сборщики приносят трофеи своей политической свободы и своей свободы в лесах, что- бы обменяться с поборниками рыночной свободы и таким образом получить добавку свободы, чтобы вер- нуться в лес. Может ли свобода в той же мере, что грибы и деньги, оказаться тем, что создает стоимость при обмене? В меланезийском круге кулы, о котором шла речь ранее, участники включают в обмен обы- денные предметы – свиней или ямс – вместе с цен- ностями кулы; эта побочная торговля создает стои- мость через связь с основным обменом ожерельями и браслетами. То же и в Открытом билете: грибы и деньги в той же мере символы и трофеи обмена сво- бодой, как и вложенная в них стоимость. Они обре- тают ценность благодаря их связи со свободой. Это не изолированные предметы собственности, а созда- ющие личность атрибуты. Именно в этом свете – во-
преки тому, что «дарения» как такового не происхо- дит, – возьмись я оценивать такую экономику в по- нятиях противопоставления дара и товара, я бы ре- шила, что это экономика дарения. Личная ценность и ценность предметная создаются совместно в обме- не свободы: свобода как личная ценность создается посредством денег и поиска грибов – в той же мере,
что и ценность денег и грибов, оцениваемая участни- ками через свободу, обретаемую скупщиками и гриб- никами. В деньгах и грибах содержится больше, чем потребительская цена или капиталистическая обмен- ная стоимость: они – часть свободы, которой дорожат сборщики, скупщики и полевые агенты.
Полночи спустя, однако, грибы и деньги, которые их окружают, делаются кое-чем совершенно иным. Ко- гда грибы уложены в ящики с охладителем и дожи- даются на аэродроме отправки в Японию, в них не отыщешь и следа той особой экономики свободы, ко- торая произвела их как трофеи. Что же произошло?
Еще в Открытом билете, в 11 вечера, грузовики за- брали ящики с грибами на склады оптовиков в Орего- не, Вашингтоне и Ванкувере. Происходит нечто стран- ное: грибы вновь пересортировывают. Это в особен- ности странно, поскольку скупщики в Открытом би- лете – мастера сортировки. Сортировка творит ма- стерство скупщика, это выражение его глубокой свя-
что и ценность денег и грибов, оцениваемая участни- ками через свободу, обретаемую скупщиками и гриб- никами. В деньгах и грибах содержится больше, чем потребительская цена или капиталистическая обмен- ная стоимость: они – часть свободы, которой дорожат сборщики, скупщики и полевые агенты.
Полночи спустя, однако, грибы и деньги, которые их окружают, делаются кое-чем совершенно иным. Ко- гда грибы уложены в ящики с охладителем и дожи- даются на аэродроме отправки в Японию, в них не отыщешь и следа той особой экономики свободы, ко- торая произвела их как трофеи. Что же произошло?
Еще в Открытом билете, в 11 вечера, грузовики за- брали ящики с грибами на склады оптовиков в Орего- не, Вашингтоне и Ванкувере. Происходит нечто стран- ное: грибы вновь пересортировывают. Это в особен- ности странно, поскольку скупщики в Открытом би- лете – мастера сортировки. Сортировка творит ма- стерство скупщика, это выражение его глубокой свя-
зи с грибами. Еще страннее вот что: новые сорти- ровщики – случайные работники, никак грибами не увлеченные. Это работники с частичной занятостью,
по вызову, без всяких льгот – люди, которым нужен небольшой дополнительный доход и у которых обыч- но нет основной постоянной работы. В Орегоне я ви- дала хиппи из «опростевших», трудившихся на сор- тировке грибов под неоновыми лампами ни свет ни заря. В Ванкувере этим занимались домохозяйки, же- ны гонконгских иммигрантов. Это работники в класси- ческом смысле слова: отчужденный труд, не заинте- ресованный в продукте. И все-таки они – переводчи- ки по-североамерикански. Именно потому, что у них нет ни знания, ни заинтересованности в том, как гри- бы попали к ним, они способны очистить их до состо- яния товарных единиц. Свобода, доставившая грибы на склад, в этом оценочном действе устранена. Те- перь грибы – просто товар, поделенный на группы в соответствии с их зрелостью и размером.
Зачем еще одна сортировка? Складской сорти- ровкой заправляют оптовики: мелкие предпринимате- ли, желающие встрять между экспортерами, действу- ющими по японским экономическим конвенциям, и скупщиками, преданными местной американской эко- номике дара и трофея, экономике войны и свободы.
Оптовики действуют через полевых агентов, которые
по вызову, без всяких льгот – люди, которым нужен небольшой дополнительный доход и у которых обыч- но нет основной постоянной работы. В Орегоне я ви- дала хиппи из «опростевших», трудившихся на сор- тировке грибов под неоновыми лампами ни свет ни заря. В Ванкувере этим занимались домохозяйки, же- ны гонконгских иммигрантов. Это работники в класси- ческом смысле слова: отчужденный труд, не заинте- ресованный в продукте. И все-таки они – переводчи- ки по-североамерикански. Именно потому, что у них нет ни знания, ни заинтересованности в том, как гри- бы попали к ним, они способны очистить их до состо- яния товарных единиц. Свобода, доставившая грибы на склад, в этом оценочном действе устранена. Те- перь грибы – просто товар, поделенный на группы в соответствии с их зрелостью и размером.
Зачем еще одна сортировка? Складской сорти- ровкой заправляют оптовики: мелкие предпринимате- ли, желающие встрять между экспортерами, действу- ющими по японским экономическим конвенциям, и скупщиками, преданными местной американской эко- номике дара и трофея, экономике войны и свободы.
Оптовики действуют через полевых агентов, которые
ввязываются в дрязги со скупщиками. В промежутке между полевыми агентами и экспортерами, таким об- разом, нужны оптовики, которые обязаны преобразо- вать грибы в приемлемый экспортный товар. Их за- дача – опознать, чтó они отправляют, и представить это экспортерам. Пересортировка помогает им узнать грибы.
Вот одна показательная деталь. Собирать, поку- пать и экспортировать очень мелкие мацутакэ – в
Орегоне их называют «детками» – противозаконно.
Дело в том, что японскому рынку они неинтерес- ны, хотя американские власти утверждают, что это часть правил консервационной политики
144
. Охотники на мацутакэ все равно их собирают, а скупщики гово- рят, что грибники вынуждают их покупать мелочь
145
На складах «деток» определяют в отдельный сорт. По- скольку грибы мелкие, сомневаюсь, что они состав- ляют заметную разницу в весе. Американские вла- сти никогда не проверяют ящики, идущие на экспорт,
на предмет «деток». Однако изъятие «деток» помо- гает привести грибы к товарным стандартам. Более
144
Поскольку все грибы собирают до зрелости спор, нет никакой при- чины – в понятиях репродуктивного успеха грибов – обособлять «де- ток».
145
«Деток» традиционно сортируют в «третью категорию» (из пяти),
хотя грибники иногда встревают, чтобы перебросить несколько штук в ящики с более дорогой «первой категорией».
Вот одна показательная деталь. Собирать, поку- пать и экспортировать очень мелкие мацутакэ – в
Орегоне их называют «детками» – противозаконно.
Дело в том, что японскому рынку они неинтерес- ны, хотя американские власти утверждают, что это часть правил консервационной политики
144
. Охотники на мацутакэ все равно их собирают, а скупщики гово- рят, что грибники вынуждают их покупать мелочь
145
На складах «деток» определяют в отдельный сорт. По- скольку грибы мелкие, сомневаюсь, что они состав- ляют заметную разницу в весе. Американские вла- сти никогда не проверяют ящики, идущие на экспорт,
на предмет «деток». Однако изъятие «деток» помо- гает привести грибы к товарным стандартам. Более
144
Поскольку все грибы собирают до зрелости спор, нет никакой при- чины – в понятиях репродуктивного успеха грибов – обособлять «де- ток».
145
«Деток» традиционно сортируют в «третью категорию» (из пяти),
хотя грибники иногда встревают, чтобы перебросить несколько штук в ящики с более дорогой «первой категорией».
не впутанные в обмен свободой между сборщиками и скупщиками, грибы становятся товаром определен- ного размера и категории
146
. Они готовы к употребле- нию или коммерческому обмену.
Мацутакэ, стало быть, – капиталистический товар,
который начинает и заканчивает свою жизнь как дар.
Как полностью отчужденный товар он проводит лишь несколько часов: время, пока ждет как складская еди- ница в ящиках на бетоне аэродрома и потом, пока ле- тит в утробе самолета. Но эти часы – значимы. Как складская единица мацутакэ позволяют расчеты, ко- торые направляют прибыль экспортерам и импорте- рам, делая организацию товарной цепи стоящей, с их точки зрения. Это «утилизационное» накопление: со- здание капиталистической стоимости в некапитали- стических стоимостных укладах.
146
Скупщики в центральных Каскадных горах сортируют мацутакэ по степени зрелости на пять ценовых категорий. Оптовики пересортиро- вывают грибы по размеру; ввезенные грибы упаковывают с учетом и размера, и зрелости.
146
. Они готовы к употребле- нию или коммерческому обмену.
Мацутакэ, стало быть, – капиталистический товар,
который начинает и заканчивает свою жизнь как дар.
Как полностью отчужденный товар он проводит лишь несколько часов: время, пока ждет как складская еди- ница в ящиках на бетоне аэродрома и потом, пока ле- тит в утробе самолета. Но эти часы – значимы. Как складская единица мацутакэ позволяют расчеты, ко- торые направляют прибыль экспортерам и импорте- рам, делая организацию товарной цепи стоящей, с их точки зрения. Это «утилизационное» накопление: со- здание капиталистической стоимости в некапитали- стических стоимостных укладах.
146
Скупщики в центральных Каскадных горах сортируют мацутакэ по степени зрелости на пять ценовых категорий. Оптовики пересортиро- вывают грибы по размеру; ввезенные грибы упаковывают с учетом и размера, и зрелости.
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 24
10. Ритмы утилизации:
бизнес в непокое
Один мой коллега, изучавший людей и леса на Бор- нео, рассказал мне следующую историю. Община, в которой он работал, обитала в громадном лесу и его окрестностях. Явилась лесозаготовительная компа- ния и весь лес вырубила. Когда деревьев не стало,
компания удалилась, оставив после себя гору убитой техники. Местные жители более не могли обеспечи- вать себе прокорм, ни в лесу, ни в компании. Они разо- брали технику на части и продали как металлолом
147
Эта история, на мой взгляд, суммирует двусмыс- ленность утилизации: с одной стороны, я восхищаюсь людьми, придумавшими способ выжить вопреки уни- чтожению их леса. С другой – не могу не тревожиться:
когда металлолом закончится, хватит ли там, на руи- нах, чего-нибудь еще, что даст этим людям шанс вы- жить? И пусть немногие из нас находятся в условиях столь буквального житья на руинах, нам приходится действовать, невзирая на растерянность и неурядицы выживания в окружающей среде, испорченной чело- веком. Мы следуем ритмам утилизации – хоть на рын-
147
Дайсукэ Наито, из личной переписки, 2010.
ке металлолома, хоть в мешанине историй охоты на мацутакэ. Под «ритмами» я понимаю формы времен- нóй координации. Вне единого поступательного пуль- са прогресса нам остается лишь неупорядоченная ко- ординация утилизации.
В течение почти всего ХХ века многие – возможно,
в особенности американцы – считали, что бизнес нес вперед ритмы прогресса. Бизнес постоянно рос. Ка- залось, он умножает благосостояние мира. Он, по су- ти, менял мир согласно своим целям и нуждам, чтобы людей питали деньги и потребные для жизни и торго- вого обмена вещи. Вроде бы от людей – даже от обык- новенных, без инвестиционного капитала – требова- лось лишь одно: привязка их личных ритмов к посту- пательному ходу бизнеса, и тогда сами они тоже будут двигаться вперед. Все получалось складно благодаря масштабируемости; люди и природа вливались в про- гресс, становясь единицами его алгоритма расшире- ния. А расширяющееся движение вперед осуществ- лялось их действиями, вместе с ними.
Теперь это представляется все более и более странным. Но эксперты делового мира словно бы ни- как не могут обойтись без этого аппарата для накоп- ления знаний. Экономическая система представлена нам как набор абстракций, требующих таких допуще- ний относительно участников (инвесторов, работни-
В течение почти всего ХХ века многие – возможно,
в особенности американцы – считали, что бизнес нес вперед ритмы прогресса. Бизнес постоянно рос. Ка- залось, он умножает благосостояние мира. Он, по су- ти, менял мир согласно своим целям и нуждам, чтобы людей питали деньги и потребные для жизни и торго- вого обмена вещи. Вроде бы от людей – даже от обык- новенных, без инвестиционного капитала – требова- лось лишь одно: привязка их личных ритмов к посту- пательному ходу бизнеса, и тогда сами они тоже будут двигаться вперед. Все получалось складно благодаря масштабируемости; люди и природа вливались в про- гресс, становясь единицами его алгоритма расшире- ния. А расширяющееся движение вперед осуществ- лялось их действиями, вместе с ними.
Теперь это представляется все более и более странным. Но эксперты делового мира словно бы ни- как не могут обойтись без этого аппарата для накоп- ления знаний. Экономическая система представлена нам как набор абстракций, требующих таких допуще- ний относительно участников (инвесторов, работни-