Файл: Анна Лёвенхаупт ЦзинГриб на краю света. Овозможности жизни на.pdf

сельской жизнью. Как Браун объясняла в мемуарах,
записанных незадолго до ее кончины, она росла, по- нимая, что городские элиты никогда не слушают сель- скую публику, и думала, чтó она сама намерена с этим делать
355
. Она начала слушать бесправных лесору- бов и прочих провинциальных белых
356
. Но попутно познакомилась с коммерческими собирателями гри- бов, ягод и цветущей растительности. Эти люди ока- зались куда многообразнее лесорубов. Ее работа де- лалась все более масштабной: она взялась слушать людей, между которыми пролегают гораздо более ши- рокие пропасти.
Браун была поборницей политического слушания,
и оно же вдохновляет мой ум превозмогать помехи в наших устремлениях. Что есть борьба, когда нет про- гресса? У маргиналов была общая программа – в той же мере, в какой наша программа – прогресс. Именно определенность политических категорий вроде клас- са – и его неудержимое движение вперед – дала нам уверенность, что борьба поведет нас туда, где лучше.
А теперь как? Политическое слушание Браун отвеча-
355
Peter Kardas, Sarah Loose, eds., The making of a popular educator:
The journey of Beverly A. Brown (Portland, OR: Bridgetown Printing, 2010).
356
Beverly Brown, In timber country: Working people’s stories of environmental conflict and urban flight (Philadelphia: Temple University
Press, 1995).

ет как раз на этот вопрос. Оно предполагает, что каж- дое собрание содержит в себе много зачаточных по- литических фигур и что политическая работа состоит из помощи хотя бы кому-то из них состояться. Неопре- деленность – не конец истории, а скорее узел, в ко- тором ждут своего рождения многие начала. Слушать политически означает выявлять следы пока еще не оформившихся общих интересов.
Если приложить эту осознанность, взятую из фор- мальных собраний, к повседневной жизни, возникнут новые задачи. Как, например, выбрать цель, общую с другими живыми существами? Слушания тут недо- статочно, потребуется включить и другие формы осо- знанности. А сколь громадны различия! Как и Браун,
я бы признала их и не стала бы прикрываться благи- ми намерениями. И все же, как мы знаем из полити- ки человечества, нам нельзя полагаться на уполномо- ченных экспертов. Чтобы распознавать потенциаль- ных союзников, нам нужно много разных видов осо- знанности. Хуже того, намеки на единство интересов недоразвиты, чахлы, обрывочны и неустойчивы. Мы в лучшем случае выискиваем призрачное сияние. Од- нако для жизни в неопределенности эти сияния – по- литика.
В этом последнем припадке грибной лихорадки, в последнем порыве перед разнообразными засухами

и зимами, посреди ведомственного отчуждения я ищу мимолетные миги переплетений. Здесь и следует ис- кать союзников. Можно было бы мыслить о них как о скрытых общностях. Скрыты они в двух смыслах: во- первых, хоть они и вездесущи, мы их едва замечаем,
а во-вторых, они недоразвиты. Они бурлят нереали- зованными возможностями, они неуловимы. Они – то,
что мы улавливаем в политическом слушании Браун и смежных с ним навыках приметливости. Они требуют растяжения понятий об общинности. Ниже я характе- ризую ее через отрицание.
Скрытая общность не сводится к анклавам людей.
Принятие в общину других существ смещает все. Сто- ит нам включить сюда вредителей и болезни, гармо- нии не жди: лев с агнцем не возляжет. И организмы не только едят друг друга: они еще и создают расхо- дящиеся в разных направлениях экосистемы. Скры- тая общность – симбиотическое и неантагонистичное переплетение, какое случается во взаимодействии в пределах этой путаницы.
Скрытая общность хороша не для всех. Каждый отдельный случай сотрудничества создает простран- ство для одних, а других оставляет в стороне. В
некоторых сотрудничествах проигрывают целые ви- ды. Остается лишь стремиться к «в общем пригод- ным» мирам, где «в общем пригодное» всегда несо-

вершенно и подлежит пересмотру.
Скрытые общности не слишком хорошо формали- зуемы. Попытки превратить общность в стройную по- литическую систему похвально смелы, однако они не ухватывают мимолетности скрытых общностей.
Скрытые общности живут в зазорах законодатель- ства, их питают несоблюдения, нездоровье, невнима- ние – и браконьерство.
Скрытые общности нас не спасут. Некоторые ра- дикальные мыслители надеются, что прогресс приве- дет нас к спасительным утопическим общинам. Скры- тые общности же, напротив, – здесь и сейчас, в гуще неурядиц. И люди никогда не владеют ситуацией це- ликом.
С учетом этих отрицаний нет смысла кристаллизо- вать базовые принципы или искать естественные за- коны, порождающие наилучшие исходы. Я упражня- юсь в искусстве приметливости. Я прочесываю кавар- дак рождающихся миров, выискиваю сокровища, каж- дое из них – особенно и вряд ли найдется повторно.

18. Рыцари мацутакэ:
в ожидании грибного похода
«Пошли отсюда». – «Нельзя». –
«Почему?» – «Мы ждем Годо».
– Сэмюэл Беккет, «В ожидании Годо»
357
Удовлетворение от жизни приходит
с пониманием, что сатояма требует
человеческого
вмешательства.
Это
человеческое
вмешательство
должно,
однако, уравновешиваться дальнейшим
действием природных сил.
– Нобору Курамото, «Гражданская защита
ландшафтов сатоямы»
Люди не умеют контролировать мацутакэ. Дожи- даться, пока гриб возникнет – если возникнет вооб- ще, – задача экзистенциальная. Грибы напоминают о нашей зависимости от природных процессов: не все нам под силу починить, даже то, что сами же и сломали. Однако это не означает паралича. Несколь- ко японских волонтеров участвуют в – возможно –
полезном возмущении и ждут, что произойдет даль- ше. Они надеются, что их действия простимулируют
357
Пер. О. Тархановой. – Примеч. пер.

некую скрытую общность, то есть подтолкнут всплеск разделенного единства, хотя понимают, что создать общность им не под силу.
Сихо Сацука познакомила меня с волонтерскими группами, возмущающими ландшафт ради стимуля- ции изменений в многовидовых собраниях – и в самих волонтерах. Киотские «Рыцари мацутакэ» – одна из таких группа. Девиз «Рыцарей» таков: «Восстановим лес, чтобы все могли есть сукияки». Трапезу – мясо и овощное рагу – лучше всего подавать с мацутакэ,
оно напоминает о чувственных радостях, доступных в восстановленном редколесье. И все же «Рыцари»
мне признались, что при их жизни мацутакэ могут и не появиться. «Рыцари» могут лишь внести в лес возму- щение – и надеяться, что мацутакэ сюда придут.
Как работа с ландшафтом способна пробудить ощущение новых возможностей? Как может она изме- нить самих волонтеров – и среду, в которой они тру- дятся? Эта глава рассказывает историю групп восста- новления редколесья, которые надеются, что неболь- шие возмущения способны помочь и лесам, и людям превозмочь отчуждение, построить мир, где способы жить переплетены, где симбиотическое преобразова- ние, подобное микоризе, все еще возможно.
Стояла солнечная июньская суббота, мы с Сихо
Сацукой отправились поглядеть, как «Рыцари мацу-

такэ» вмешиваются в жизнь леса. На работу вышло десятка два волонтеров. Когда мы приехали, они уже рассыпались по холму, выкапывая корни широколист- венных деревьев, захвативших когда-то укрытый сос- нами склон. Натянули веревку, приладили лебедку и принялись спускать громадные тюки кореньев и пере- гноя в кучу у подножья холма. Оставили только крас- ные сосны – одинокие, выжившие на голом склоне. Я
поначалу растерялась. Лес исчезал, а не возрождал- ся.
Доктор Ёсимура, руководитель группы, не поску- пился на объяснения. Он показал мне непролазные широколиственные заросли, расплодившиеся на хол- ме после того, как эти земли забросили местные кре- стьяне. Заросли до того плотные, что и руку-то ед- ва просунешь, не говоря уже о том, чтобы сквозь них продраться. В густой тени никакого подроста возник- нуть не могло. Светолюбивые виды здесь вымерли, а из-за недостатка подстилки склон стал уязвим. Пока крестьяне ухаживали за этим склоном, отметил док- тор Ёсимура, заметной эрозии не возникало. Доро- га у подножья холма за несколько столетий, соглас- но местным записям, не изменилась. Ныне местным почвам угрожал густой непотревоженный лес – в сво- ем упрощенном виде
358 358
Беспокойство доктора Ёсимуры об эрозии на склоне этого холма

Для сравнения он показал мне другую сторону хол- ма, где «Рыцари» завершили свой труд. Сосны зеле- нели на склоне, а весенние цветы и живность верну- лись сами собою. Группа уже нарабатывала способы использования этого леса. Они выстроили печку для обжига древесины до угля и обустроили компостные кучи, чтобы разводить жуков, которых любят собирать японские мальчишки. Были здесь и фруктовые дере- вья, и огороды, удобренные перегноем, который «Ры- цари» собрали; намечены у них и многие другие про- екты.
Многие волонтеры – пенсионеры, но имеются также и студенты, и домохозяйки, и служащие, гото- вые пожертвовать своими выходными днями. У неко- торых есть в собственности леса, и они учатся обра- щаться со своими соснами. Один показал мне фото- графии своей сатоямы, выигравшей несколько призов за красоту. Весной склоны его холма изобилуют цве- тущими дикими вишнями и азалиями. Даже если не появятся мацутакэ, пояснил он, ему радостно участ- вовать в восстановлении таких лесов. «Рыцари» не стремятся создать безупречные сады, они трудятся ради зарождающихся лесов, которые сами обустра- противоположно попыткам Като-сана оголить минеральные почвы по- средством эрозии, о чем говорилось во вступлении к третьей части этой книги.

иваются согласно возможностям, возникающим бла- годаря скромному вмешательству человека. Сатояма становится пространством, где могут расцвести отно- шения превыше общественных человеческих, хотя и включающие их.
В обед собравшимся волонтерам раздают указа- ния, все перешучиваются и участвуют в праздничной трапезе. Они приготовили ее сами: нагаси сомэн
359
–
плывущий сомэн, «лапша в потоке». Соорудили бам- буковый акведук, и я вместе со всеми принялась ло- вить плывущую мимо лапшу. Всем весело, все учатся,
а попутно спасают лес.
Спасение заброшенных лесов? Как я уже говорила раньше, в американском представлении «заброшен- ный лес» – оксюморон. Леса процветают, когда им не мешают люди. Озеленение Новой Англии после того,
как здешние крестьяне двинулись на Запад, – повод для местной гордости. Заброшенные поля превраща- ются в леса, заброшенность дает лесам волю вновь занять свое место. Что же случилось в Японии, что люди видят в заброшенности утрату живости и много- образия леса? Здесь переплетается несколько исто- рий: вытеснение леса, пренебрежение лесом, болез- ни леса и человеческая неудовлетворенность. Рас-
359
Очень тонкая длинная пшеничная лапша белого цвета. – Примеч.
пер.

смотрю каждую.
После Второй мировой войны оккупационные си- лы США урезали земельные наделы, расширив при- ватизацию общинных редколесий (и так сокративших- ся в пору реформ Мэйдзи). В 1951 году началось госу- дарственное регулирование лесных угодий, а это зна- чило стандартизацию лесозаготовительной промыш- ленности – чтобы лесозаготовки сделались масшта- бируемыми. Пролегли новые дороги, позволив более активную вырубку. Японская экономика наращивала обороты, строительство требовало все больше мас- штабируемых теперь лесозаготовок. В главе 15 при- ведены последствия. Разрешили полную вырубку, а на землях, где леса свели полностью, деревьям не да- вали вырасти. К началу 1960-х то, что когда-то было крестьянскими лесами, по всей центральной Японии превратилось в посадки суги и хиноки. Группы воз- рождения сатоямы откликнулись на общее чувство от- чужденности от леса, возникшее из-за повсеместно- сти искусственных посадок.
По краям процветающих городов застройщики оглядели оставшиеся крестьянские ландшафты и прибрали их к рукам – под пригородные жилые рай- оны и поля для гольфа. Некоторые группы сохране- ния сатоямы возникли в борьбе с застройщиками. Как ни парадоксально, кое-кто из этих пылких волонтеров

– дети мигрантов из села, отказавшихся от крестьян- ской жизни. Это они, защитники сатоямы, опираются на память своих предков как на модели реконструк- ции сельских пейзажей.
Даже в провинции все менялось, и это – вторая ис- тория о том, что случилось с лесами. В 1950–1960-е
Япония пережила период быстрой урбанизации. Фер- меры покидали провинцию, и она, когда-то – источник существования крестьян, превратилась в простран- ство заброшенности и запустения. У тех, кто остал- ся, причин ухаживать за сатоямой было все меньше.
Внезапная японская «топливная революция» означа- ла, что даже самые глухие деревни перешли к концу
1950-х на ископаемое топливо, чтобы согревать дома,
готовить еду и заправлять трактора. Дрова и древес- ный уголь перестали быть нужны. (Уголь хоть сколь- ко-то употребляли по старинке, в ритуальных целях
– для чайных церемоний, например.) Вот так исчезли важнейшие применения крестьянского леса. За рез- ким уменьшением надобности дров и угля обрезку за- бросили. Сбор зеленой подкормки урожаям тоже при- шел в упадок – из-за введения удобрений, изготавли- ваемых на ископаемом топливе. Уход за лугами и по- косы ради сена перестали быть нужны – кровель из травы больше не делали. Заброшенные леса измени- лись, заросли кустами и пришедшими сюда широко-