Файл: ПСИХОЛОГИЯ КОНФЛИКТА_Гришина.doc

Кооперация и конкуренция вызывают разные типы моральных ориентации. В коо­перативных ситуациях возникает тенденция к принятию равенства и взаимному уважению. В конкурентных ситуациях моральная ориентация легитимизирует борьбу за выигрыш, при этом борьба может вестись с соблюдением правил (напри­мер в случае дуэли) и, соответственно, моральная ориентация будет включать обя-

зательства по соблюдению правил, или же она ведется без правил, ко|да «все сред­ства хороши» (Deutsch, 1985, р. 82-86).

Отечественный исследователь Е. И. Доценко также пишет о моральной и психо­логической ориентациях на взаимодействие с партнером. Все виды взаимодействий он предлагает расположить вдоль ценностной оси, один из полюсов которой — это «отношение к другому как к ценности», второй — «отношение к другому как к сред­ству». Для первого полюса характерна моральная установка на партнера как само­ценность, установка, которая признает за ним право быть таким, какой он есть, и иметь собственную позицию. Психологический аспект включает в себя мотиваци-онный, когнитивный и операциональный компоненты. Мотивационный план реали­зуется установкой на сотрудничество, на равноправные партнерские отношения, совместные решения. Когнитивный план — это установка на понимание другого, операциональный — установка на реализацию диалога.

Второй полюс — Доценко называет его «объектным» в отличие от первого, «субъектного», — в моральном плане характеризуется отношением к партнеру как к средству достижения своих целей, которое можно использовать или убрать с до­роги как помеху. Мотивационный аспект соответствующей психологической уста­новки проявляется в желании управлять другим, добиваться своего, получить пре­имущество. Когнитивный — в отсутствии желания понимать другого, посмотреть на ситуацию его глазами, операциональный — в однонаправленности своих воздей­ствий, монологичности поведения. Между этими полюсами — «другой как сред­ство» и «другой как ценность» — располагаются пять установок на взаимодей­ствие: доминирование, манипуляция, соперничество, партнерство, содружество (Доценко, 1997).

Дойч, как уже отмечалось, придерживается в своих исследованиях и теорети­ческих построениях логики ситуационного подхода. В данном случае это проявля­ется в том, что при обсуждении когнитивных, мотивационных и моральных ориен­тации участников взаимодействия он в большей мере опирается на ситуативные детерминанты их возникновения. Понятно, однако, что на характер этих ориента­ции человека в ситуациях его социального взаимодействия оказывают влияние и его личностные особенности, задающие его индивидуальную склонность к преиму­щественному принятию тех или иных ориентации.

Однако в обыденном сознании нередко преувеличивается значение личност­ных факторов в возникновении конфликтов. В полном соответствии с фундамен­тальной ошибкой атрибуции, наблюдая со стороны «чужие» конфликты, мы обсуж­даем неправильное поведение их участников, в «своих» же конфликтах сетуем на сложившиеся обстоятельства или обвиняем других.

В одном из исследований нами изучались психологические характеристики «трудных» в общении людей на примере сопоставления двух групп, образованных с помощью экспертных оценок. Из общего числа работников, с которыми эксперты находились в постоянном контакте и хорошо представляли себе особенности их поведения, им было предложено отметить тех, общение с которыми нередко связа­но с осложнениями, столкновениями, и тех, которые, напротив, являются самыми «благополучными» с этой точки зрения. Группы были составлены из лиц, отнесен­ных к одной и той же категории разными экспертами независимо друг от друга. В результате в «конфликтную» группу попали 34 человека; столько же мы включи-

ли в «благополучную» группу (по прочим параметрам — полу, профессиональному составу, условиям труда, принадлежности к организационному подразделению и др. — группы были выравнены). В ходе исследования использовались: тест фруст­рации Розенцвейга, опросник Томаса по выявлению доминирующих тенденций по­ведения в конфликтных ситуациях и стандартизированное интервью, включавшее вопросы, предусматривающие оценку человеком различных сторон его трудовой деятельности и социального окружения в трудовом коллективе, а также направлен­ные на изучение степени включенности работника в деятельность и систему отно­шений трудового коллектива. Было установлено, что по сравнению с «благополуч­ной», для членов «конфликтной» группы были характерны больший удельный вес самозащитных реакций и более низкий показатель адекватного реагирования на фрустрирующую ситуацию (по тесту Розенцвейга), пониженное стремление к со­трудничеству в сочетании с напористостью в достижении собственных интересов и пренебрежением интересами других (по тесту Томаса). Однако указанные личност­ные различия между членами двух обследованных групп не носили абсолютного характера и возникали за счет «крайних» случаев. В целом, данные тенденции, про­являющиеся в личностных особенностях членов обеих групп, обнаруживали значи­мые различия менее чем для 40% всех обследованных. И это несмотря на то, что уже сама процедура подбора групп предусматривала выбор лиц с наиболее выра­женными негативными и позитивными формами поведения в межличностном об­щении, т. е. эти группы уже сами по себе являлись полярными с точки зрения обще­го континуума личностных психологических особенностей. Для большей же части членов обеих групп были характерны совпадение или близость показателей, описы­вающих указанные личностные особенности. Отсюда можно прийти к выводу, что в конфликтном поведении «нормального» большинства реальная роль негативных личностных особенностей еще меньше.

Более существенными по результатам нашего исследования оказались разли­чия между «конфликтными» и «благополучными» группами по другим параметрам: «трудные» в общении имели более низкие показатели удовлетворенности практи­чески по всем аспектам своей социально-производственной ситуации. Особенное недовольство у них вызывали взаимоотношения с окружающими, также они прояв­ляли гораздо меньший интерес к делам и проблемам своего коллектива, в целом обнаруживали низкую привязанность к непосредственному окружению. В то же время в группе «благополучных» оказались те, кто по своим личностным показате­лям скорее мог оказаться в группе «конфликтных», но им нравилась работа, коллек­тив, сложились отношения с руководителем, и присущие им неблагоприятные тен­денции личности в этих условиях не проявлялись. Таким образом, полученные дан­ные позволяют утверждать, что благоприятная ситуация, в которой оказывается человек, не дает оснований для проявления конфликтных тенденций его характера (или смягчает их), и напротив — общая неблагоприятная ситуация может привести к конфликтному поведению даже вполне «миролюбивых» людей. Подобная зависи­мость свидетельствует об известном приоритете социально-психологических фак­торов перед индивидуально-психологическими среди субъективных факторов, де­терминирующих возникновение конфликтов. Как оказалось, личностные особенно­сти участников противоречивых ситуаций имеют подчиненный характер и обнару­живают себя или не обнаруживают в зависимости от интерперсональных факторов, связанных с позицией человека в системе межиндивидуальных связей.

Социально-перцептивные регуляторы

Напомним, что в соответствии с принятым различением двух принципиальных классов социально-психологических явлений при изучении конфликта можно вы­делить два аспекта: во-первых, конфликт как собственно социально-психологиче­ское явление и непосредственно наблюдаемое взаимодействие и, во-вторых, его субъективное отражение участниками — осознание и переживание различных сто­рон конфликтной ситуации.

Последний аспект имеет особенное значение в изучении конфликтов: если мно­гие социально-психологические явления существуют независимо от того, как они воспринимаются и переживаются участниками группового взаимодействия (на­пример, конформизм или групповое давление), то, как уже неоднократно отмеча­лось, конфликт начинается с осознания его участниками несовместимости их инте­ресов, противоречия их позиций и т. д. Таким образом, само существование кон­фликта как социально-психологического явления ставится в зависимость от субъективного отражения события его участниками.

Проблемы, связанные с восприятием и отражением конфликтного взаимодей­ствия, мы будем рассматривать, исходя из того, что образ ситуации, являющийся регулятором поведения человека в конфликте, представляет собой относительно целостное отражение человеком сути противоречия, общей «расстановки сил», соб­ственных возможностей и возможностей «оппонента», его личности в целом и т. д.

И здесь мы опять сталкиваемся с трудностями, вызванными неразработаннос­тью проблемы ситуаций и их восприятия в психологии. Напомним, что исследова­ния западных психологов показали, что образы ситуаций являются не столько отра­жением их отдельных элементов или ситуационных свойств, сколько представляют собой своеобразные амальгамы образов «люди-в-ситуациях». Д. Магнуссон (Mag-nusson, 1981), проанализировавший характеристики ситуаций, предложенные раз­личными специалистами (начиная с работы У. Томаса 1927 года), выделил актуаль­ные ситуационные свойства (сложность, ясность, сила, способствование/ограни­чение, задачи, правила, роли, физические условия и другой человек) и свойства, связанные с людьми — участниками ситуации (цели, воспринимаемый контроль, ожидания, потребности и мотивы, аффективные тона и эмоции). В свете упомяну­тых результатов исследований вычленение в образах конфликтной ситуации ее «чистых» свойств представляется довольно проблематичным. Опыт нашей работы также заставляет думать, что люди воспринимают конфликтные ситуации, участ­никами которых они являются, скорее в «человеческом» измерении — «я-в-ситуа-ции» и «он/она-в-ситуации».

Хотя акцент был сделан на когнитивных аспектах отражения конфликта, напом­ним, что восприятие ситуаций имеет аффективную окрашенность, и это проявляет­ся в переживании участниками конфликта тех или иных чувств и эмоциональных состояний, становящимися для них частью общего образа конфликтной ситуации. Обычно авторы, указывающие на эмоциональные компоненты конфликта, отмеча­ют возможность возникновения враждебных чувств, агрессивности, тревожности, страха. Основываясь на своих исследованиях по психологии настроения, Л. В. Ку­ликов (1997, с. 67) предлагает различать мотивационные чувства (бодрость, ра­дость, азарт), тензионные чувства (гнев, страх, тревога — чувства напряжения),

самооценочные чувства (печаль, вина, растерянность, стыд) Понятно, что пере­живание этих чувств участниками ситуации вариативно, зависит от «состояния дел» в конфликте, а также от личностных особенностей. Например, в исследовании Н. А. Батурина (1997) было показано, что эмоциональное содержание неудачи яв­ляется более сложным и противоречивым, чем переживание успеха. Так, пережи­вание успеха эмоционально почти полностью совпадает с эмоциональным пережи­ванием радости и не имеет различий, обусловленных полом субъекта. Что же каса­ется неудачи, то у юношей она оказалась больше связанной с разочарованием, не­годованием, гневом (по мнению автора, это свидетельствует об экстрапунитивной направленности переживаний), у девушек — с чувствами стыда и вины (и, соответ­ственно, интрапунитивной направленностью).

Социально-перцептивные аспекты конфликта будут нами рассмотрены с точки зрения представлений об адекватности отражения конфликтной ситуации и с точ­ки зрения образа «другого».

Адекватность отражения конфликтной ситуации. В отечественной литера­туре вопрос об образах конфликтной ситуации впервые был поставлен Л. А. Петров­ской (1997). Применительно к проблеме осознания конфликтности ситуации она пишет о соотношении объективной ситуации и ее оценки участниками; при этом возможно несколько следующих вариантов:

1) Адекватно понятый конфликт предполагает, что участники ситуации «пра­вильно оценивают себя, друг друга и ситуацию в целом».

2) Неадекватно понятый конфликт содержит существенные отклонения от дей­ствительности.

3) Объективная конфликтная ситуация существует, но не осознается ее участ­никами как конфликт; в этом случае психологически конфликта не суще­ствует, и конфликтного взаимодействия не происходит.

4) Ложный конфликт имеет место в том случае, если объективно конфликта не существует, но стороны ошибочно оценивают свои отношения как конфликт­ные.

5) Конфликт отсутствует объективно, и субъективно ситуация также оценива­ется участниками как неконфликтная.

К этому можно добавить приводимые Дойчем типы конфликта, основанные на соотношении объективной ситуации и ее восприятия участниками конфликта:

1) «подлинный конфликт», объективно существующий и адекватно восприни­маемый;

2) «случайный, или условный конфликт», зависящий от легко изменяющихся обстоятельств;

3) «смещенный конфликт», когда за «явным конфликтом» скрывается другой, лежащий в основании явного;

4) «неверно приписанный конфликт» между ошибочно понятыми сторонами и как следствие по поводу ошибочно истолкованных проблем;

5) «латентный конфликт», не осознаваемый сторонами и потому не происходя­щий;

(>) «ложный конфликт», возникающий при отсутствии объективных основании в силу взаимного непонимания (цит. по: Петровская, 1997, с. 141-142).

С теоретической точки зрения вопрос интересен, однако, по признанию специа­листов, в возникновении конфликтов решающую роль играют образы ситуации, формирующиеся у ее участников. Пишет об этом и Петровская: «Именно эти обра­зы, идеальные картины конфликтной ситуации, а не сама реальность являются не­посредственной детерминантой конфликтного поведения участников». Эти образы, по ее мнению, включают в себя «представления участников о самих себе (своих мотивах, целях, ценностях, возможностях и т. п.), представление о противостоя­щих сторонах (их мотивах, целях, ценностях, возможностях и т. п.) и представле­ние о среде, в которой складываются конфликтные отношения» (Петровская, 1977, с. 130). Тем самым проблема истинности/ложности образа-отражения конфликта отходит во взаимодействии участников на второй план, но вновь возникает, когда мы обращаемся к проблемам разрешения конфликтов.