ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 05.01.2020
Просмотров: 4091
Скачиваний: 17
Был ли это быстрый и легкий успех?
Сначала в художественный класс пригласили всего несколько человек. Учащимя спецпотока приходилось много работать, чтобы их подключили к совместной работе. Тот факт, что студентам нужно было заработать место в художественном классе, послужил причиной возникновения совершенно замечательной обстановки, когда одни студенты радели за других. Вот, например, как это проявлялось: “Том заслужил, чтобы его включили”.
На третьем уроке произошло нечто из ряда вон выходящее. Все комнаты для рисования оказались заняты, поэтому урок проходил в галерее колледжа - место, может быть, не идеальное, но вполне подходящее. К классу присоеднились четыре студента с синдромом Дауна: Питер, Джек, Кэрол и Том. Студентов-художников попросили использовать посетителей в качестве моделей - то есть рисовать именно то, что видят, нисколько не приукрашивая. Я хотел, чтобы молодые люди из “Группы Дауна” могли увидеть себя такими, какими их видели другие. При этом новичкам было сказано, что потом они сами как можно точнее нарисуют авторов своих портретов - с прыщами, бородавками и всем прочим. В результате этого упражнения между двумя группами установился эмоциональный контакт; несколько раз появлялись слезы, но в конце концов обе стороны были вполне удовлетворены. Этот урок был не из легких. Каждый из четырех новичков по-разному реагировал на события.
В чем заключалась разница?
Питер, большой и очень сильный парень, был достаточно агрессивным и быстро терял всякий интерес к происходящему. Тем не менее он нарисовал простенький портрет студента-художника, который до этого изобразил его. Больше всего он заинтересовался серьгами, которые носил этот мальчик. Питер внимательно их рассматривал и хорошо срисовал. Затем интерес в нем угас, он стал мешать другим, и его отправили обратно в отделение. Занятие проходило успешно, поэтому я отправился вместе с ним и по пути старался поддержать возникший контакт и сделать так, чтобы то, что он покинул занятия, не воспринималось как наказание. Питер был очень доволен тем, что эти несколько минут я общаюсь только с ним. Тем временем Джек подружился с одним из самых талантливых студентов-художников и нарисовал многочисленные изображения своего нового друга. Они вместе заплакали, пораженные точностью, с которой были сделаны их рисунки. На портрете Джек выглядел очень безобразным.
Кэрол продолжала прилежно работать, время от времени опекала остальных и демонстрировала хорошее чувство цвета.
Том, самый маленький и самый отстраненный из них, заявил, что на него уставился его партнер. Поскольку тот его рисовал, это было сущей правдой. Я оставил его с этой проблемой, но раз или два вслух приободрял его через всю комнату, сохраняя дистанцию. Том захотел сесть за единственную парту, которая находилась в комнате, но при этом отказался придвинуть вплотную к ней свой стул. Он свесил голову и попытался спрятаться. Я велел партнеру Тома продолжать его рисовать, тем самым заставляя Тома отреагировать на происходящее как-то иначе, а не просто прятаться, и одновременно подвинул парту вплотную к стулу, предварительно положив на нее цветные ручки и два больших листа бумаги. Том схватил ручку и в самом низу листа изобразил крошечный квадрат. Он рисовал очень яростно и с такой дикой энергией, что его ручка несколько раз прорвала бумагу. Как только один квадрат был закончен, он взял второй лист и принялся рисовать на нем другой квадрат. В это время я обходил студентов по кругу, не сводя с него взгляда и сохраняя необходимую дистанцию.
Постепенно его поведение стало изменяться. Он начал смотреть по сторонам на тех, кто рисовал его. Они сконцентрировались на нем и, заинтригованные тем, что происходило, старательно работали. Том поднялся со своего стула, отошел от парты, положил лист бумаги на пол, разложил свои ручки, как бы заняв круговую оборону, сел на пол, скрестив ноги, посмотрел внимательно на своего партнера и ярко- зеленым цветом нарисовал фигуру величиной в половину его роста. Ближайший к нему студент был одет в свитер ярко-зеленого цвета. Все поразились тому, что случилось, и громко поздравляли мальчика. Том показал, как он гордится тем, что сделал, взял ручку и старательно написал на голове нарисованной им фигуры “ТМ”. Я спокойно спросил: “Здесь чего-то не хватает, Том?” Снова взяв ручку, Том гордо вставил букву “О”.
О чем я думал?
По дороге домой, сидя за рулем своей машины, я думал об акушере, который настойчиво утверждал, что рожающая женщина лежит на столе в такой позе, чтобы ему было лучше видно, что происходит, и это, по всей вероятности, затрудняет естественный процесс родов.
То же самое - и, наверное, в этом состоит главная особенность - относится к людям, имеющим серьезные затруднения в обучении: их следует поощрять к тому, чтобы они сами нашли себе положение, удобное для творчества, как это сделал Том, отодвинувшись от своей парты. В течение урока, продолжавшегося не более полутора часов, Том изменил неудобную для него ситуацию, в которой чувствовал себя одиноко и, оказавшись на полу, стал заниматься творческой работой - он сам нашел для себя “активную” позицию. Он поступил так, как поступает художник. Рисунки Тома были в чем-то инфантильны, его деятельность соответствовала борьбе четырехлетнего ребенка, а не юного Рембрандта, но его переход от изоляции к творчеству по масштабу может считаться рембрандтовским.
В тот момент я решил использовать методы группового действия, главным образом акцентируя внимание на их терапевтической цели, отвечавшей потребностям “Группы Дауна”. Как новый член команды преподавателей я планировал также использовать рисование в качестве интегрирующей стадии действия. Я люблю рисовать и охотно использую свое любимое дело для нужд процесса обучения. Суть этой идеи заключается в том, что учителям следует использовать свою увлеченность, “брать ее с собой” в учебный класс. Подобно смеху, энтузиазм заразителен.
Каковы были следующие шаги?
Я просмотрел результаты медицинских наблюдений студентов, которым требовалось особое внимание. Так, например, Клер имела серьезные осложнения в сердечной деятельности и не могла подниматься по ступенькам или делать энергичные физические упражнения. Совершенно очевидно, что о таких проблемах мне следовало иметь представление. Однако на этой стадии я не стал слишком увлекаться изучением медицинских карт, а предпочел обнаруживать существующие проблемы, непосредственно общаясь со студентами, чтобы позже сверить свои наблюдения с наблюдениями врачей. Такое общение включало в себя разогревы, в процессе которых студенты мимически изображали как свои собственные недостатки, так и недостатки других. Эта процедура приносила душевное облегчение, а иногда была очень смешной. В этих “этюдах“ был и поход по магазинам, полный неподдельного юмора, где возникали смешные недоразумения из-за существующих затруднений с речью, были проблемы, связанные со слабым зрением, которые приводили к тому, что пол в туалетах оказывался мокрым, и серьезные двигательные нарушения, превращающие любой прием пищи в “зону бедствия“.
Этот разогрев постепенно превратился в увлекательную игру, и Артур, достаточно зажатый 18-летний юноша, стал изображать клоунскую походку актера Джона Клииза. Вся группа подхватила это настроение и стала ковылять по комнате, при этом каждый студент старался изобразить нелепую походку кого-то из присутствующих. Вдруг Анни кто-то потянул за язык сказать: “Роберт все время так ходит“. Эта фраза несколько задела его, но он мужественно перенес боль и принялся ковылять, преувеличивая свой собственный недостаток. В результате фрустрации, вызванной тем, что Роберт был приговорен к такому движению своим недостатком, у него изменилось настроение. Я попросил его сопроводить движения каким-нибудь звуком, и тогда он, всегда произносивший слова с огромным трудом, издал тоскливый вопль. Роберт стал воплощением проблем целой группы. Используя терминологию “методов действия“, можно сказать, что он стал протагонистом в социодраме.
Насколько все было запланировано?
Разогрев планировался заранее и начинался с того, что я показывал свои собственные реальные затруднения, связанные с дикой головной болью, немного добавив того, что происходило, когда я однажды поправлялся после операции на коленном суставе. Эта роль массовика-затейника и некоторое утрирование своей роли дали возможность членам группы в свою очередь проявить себя и несколько раз имитировать поведение других. Наши действия и ситуация, в которой Роберт оказался протагонистом, вызвали неожиданно серьезную реакцию. Однако, несмотря на то, что все это не было запланировано, условия для проявления спонтанности были созданы.
Если провести параллель с художественным творчеством, то в чем-то искусство состоит из счастливых случайностей. Истина, конечно, заключается в том, что художник постоянно создает условия, в которых случайность становится творческой. Художник выбирает необходимые для себя условия и верит в свой метод. Точно так же поступает психодраматист или социодраматист. То, что произошло с Робертом, позволило некоторым членам группы облегчить свою тоску, а другим проявить эмпатию. В тот момент произошла другая счастливая случайность, которая еще раз подчеркнула, насколько важно быть открытым к возможности проявления творчества.
Мы отправились в театр, который существовал при колледже. Вход был свободным, и нам не нужно было зарабатывать себе право на его посещение. Один из служащих проходил через зал, держа в руке прожектор. Я попросил его включить фонарь, поставить на пол и направить луч света на широкую стену в конце зала. Все остальные лампы были потушены. Теперь, когда члены группы демонстрировали свои затруднения, находясь в снопе света, на стену и театральный зал проецировались огромные тени. Внимание переключилось с человека на его тень, что позволяло всем нам видеть проблемы всей группы, не концентрируясь на индивидуальных. “Процесс действия” закончился тем, что каждый преисполнился игровым настроением и энтузиазмом. Сессия вышла за рамки отведенного времени, зато “ощущение группы” было очень сильным. На обратном пути в спецотделение, где должен был проходить следующий урок, состоялся своеобразный шеринг, который проходил в виде проявлений взаимной помощи и физической поддержки, разговоров о ступеньках, хлопающих дверях и мокрых от дождя игровых площадках, а также радостных воспоминаний о театре теней, в котором все мы принимали участие.
Каковы были мои выводы?
Полученный опыт привел меня к выводу, что сессии следует планировать заранее, но все заготовленные идеи можно отбросить в пользу того, что происходит в данный момент. Директор должен постоянно присматриваться и к тому, что делается в группе, и к происходящему вокруг нее, чтобы моментально почувствовать появление творческого потенциала. Кроме того, я разрешил себе закрывать глаза на нарушение временных ограничений каждой сессии, чтобы для шеринга оставалось достаточно времени, которое не следовало ужимать из-за намеченного заранее срока окончания работы. В особых случаях хороший шеринг получался скорее по воле судьбы, чем в результате специальной подготовки. Впоследствии я разрешил студентам после каждой сессии переходить в другое помещение не спеша, чтобы те отношения, которые сложились во время сессии, могли обсуждаться во всей группе; это и самому мне помогало завершить данный этап работы.
Теперь группа с нетерпением ждала следующих сессий, и многие участники выглядывали из окон корпуса на автомобильную стоянку в ожидании моего приезда. Я стал брать с собой коробки с разным крепежным материалом и другими приспособлениями, которые покупал в магазине, торгующем запчастями, и просил у студентов помощи в наладке того или иного механизма в театре или учебном корпусе. Иногда этот механизм использовался в нашей работе, иногда нет, но та суматоха и то удовольствие, которое доставляла им помощь, оставляли мне необходимое время, чтобы задать вопрос: “Как у тебя дела?” или “Что случилось за прошедшую неделю?” Эта процедура почти всегда служила разогревом, и то, что случайно всплывало в результате, становилось темой для драматического действия, как в истории с ответом “Я выпал из автобуса“, которую я расскажу несколько позже. Я убежден, что сессии начинаются на стоянке для автомашин.
Как распространялись “круги на воде“?
То, что происходило в нашем колледже, вскоре стало известно энтузиасту-наставнику местной школы для аутичных детей. Эта школа была организована при поддержке добровольного сообщества родителей и спонсоров, которые попросили меня проводить еженедельные дневные и вечерние творческие сессии. Как они себе представляли, эти сессии будут основаны на “методах действия” и в них станут участвовать двенадцать аутичных молодых людей в возрасте 17-19 лет.
Через несколько недель я стал работать со второй - “Аутичной Группой”. Здесь ситуация оказалась совершенно иной. Все члены “Группы Дауна“ проживали в специальных центрах, стационарах или в частных домах и ежедневно приезжали в технический колледж на автобусе или на такси. Члены “Аутичной Группы” жили в самой школе и добирались до моего дома на микроавтобусе, который вел их наставник. Я жил в маленьком сельском доме, переоборудованном в учебный центр, развивающий идеи и методы доктора Морено. Там же имелся театр, перестроенный из старого амбара, и было место, где я увлеченно занимался рисованием и гравюрой.
Обладая опытом “разогрева на стоянке”, я встретил вышедших из автобуса молодых людей и вместе с ними пошел к театру, по пути стараясь войти с ними в контакт. Все, за исключением двоих, были довольны и дружелюбно относились к тому, что выходило за рамки привычной для них жизни. Сэм и Ясон оказались исключениями - оба были отстранены и углублены в себя. После нескольких игр-“разминок” с перебрасыванием подушек и называнием своих имен я повторил свою демонстрацию страданий от головной боли (точно так же, как я делал это в “Группе Дауна”) и попросил аутичных подростков показать свои затруднения. Эта идея не нашла никакой поддержки, и после повторной игры с подушками мы перешли на кухню, чтобы попить чаю с бисквитами. Здесь у них проснулся интерес, и тогда началось исследование чайника, коробки с бисквитами, кухонной утвари, туалета и всего дома. Все прекрасно провели время, даже Сэм и Ясон. Потом мы отправились к микроавтобусу, и они, довольные, уехали.
Какие у меня возникли чувства?
Я шел к дому, понимая, что группа прошла успешно благодаря спонтанности молодых людей, а вовсе не моим планам. Идея, которая принесла успех в “Группе Дауна”, в новой группе оказалась неподходящей. Было слишком рано ожидать, что молодые люди станут демонстрировать свои затруднения прежде, чем будет установлено доверие. Плюс ко всему, у всех членов этой группы была одна и та же проблема - все они страдали аутизмом. Комната не подходила для демонстрации и имитации. Я совершил дурацкую ошибку.
Имея в виду все, что произошло в течение нескольких следующих недель, я должен сказать, что такие ошибки могут иметь разную природу и приводить к разным последствиям. Если по ошибке не убрать мебель с “места действия”, кто-то из участников может пострадать. Другие ошибки, не носящие столь “материального” характера, могут открыть путь более творческому процессу. Все зависит от того, как к ними управится директор.
Если снова обратиться к параллели с искусством, вспомним гравера, который, используя резец не по назначению или прикладывая к нему излишнюю силу, может поранить себя и скрыть свой промах, назвав его случайным. Но немногие художники допускают, что им следует быть открытыми к творческой возможности, которую в процесс привносит случай. Неожиданный “неправильный” срез образца или трещина может привести к более простому и выразительному изображению. Некоторые художники даже сознательно считают, что для работы необходимы условия, в которых могут происходить такие счастливые случайности. Все художники учатся на ошибках. То же самое относится и к людям, применяющим “методы действия”. Однако им необходимо следить за тем, чтобы их ошибки и случайности не причинили вреда их клиентам.
Я упустил из виду, что поездка ко мне в центр будет восприниматься “Аутичной Группой” как неординарное событие, выходящее далеко за рамки их обыденной школьной жизни. Доверие, которое было достигнуто, установилось не в результате заранее спланированных упражнений, а благодаря спонтанной радости молодых людей, попавших в мой дом, и их совместному ощущению путешествия. На следующей сессии, когда все они сидели у меня за большим кухонным столом, я признал, что неделю назад совершил ошибку, пытаясь делать упражнение, которое совершенно их не зацепило. Их естественное наслаждение атмосферой нашего дома оказалось гораздо более важным. Может быть, молодые люди поняли мою честность, а может нет, но она им определенно понравилась!