Файл: Гагин. Системный синтез. Линия жизни.doc

1.2.4. Принцип эволюционного коридора

«Ни одна вещь не возникает беспричинно, но всё возникает на каком-нибудь основании и в силу необходимости»

(Демокрит)

Ситуация с наложением ограничений (на ресурсы, например), не так проста, как может показаться. Для чего и в какой степени накладываются ограничения на систему?

Рассмотрим два состояния системы. Первое: система не справляется с ростом энтропии, имеет много степеней свободы, мизерные ограничения на ресурсы, информации много и система не успевает её перерабатывать. Можно сказать, что система имеет низкий уровень адаптации, не «вписывается» в среду. Такая система гибнет, не выполнив своей задачи.

Второе: система жёстко ограничена по многим параметрам, энтропия растёт слабо, информация быстро перерабатывается, система идеально приспосабливается к окружающей среде. Такая система прекращает эволюционировать.

Другими словами, слабая система, в жестоких условиях, - гибнет. Сильная система не гибнет, а, прекрасно вписавшись в среду, «хорошо живёт» и слаженно функционирует. Но она не развивается, не эволюционирует, – нет необходимости бороться за выживание, совершенствоваться. В истории развития видов, на Земле, таких примеров предостаточно. Одни вымерли, а другие существуют, но в своём развитии застыли.

Для обеспечения успешной эволюции, Природа накладывает ровно столько ограничений и вмешивается в Программу (революционными «случайностями»), ровно настолько, насколько это необходимо для активного развития, с одной стороны и, выживания системы, с другой стороны.

Создавая и кодируя системы, Природа избегает крайностей в Программе. Предоставление слишком большого количества степеней свободы в развитии, делает систему непредсказуемой, с высоким уровнем риска, склонной к бифуркациям. Много сил расходуется на выбор оптимального направления движения, т. к. количество вариантов его поиска очень велико. Активная энергия, содержащаяся в системе, расходуется быстрее, чем возвращается: из-за большого количества «тупиковых», холостых вариантов. Система не успевает нейтрализовать рост энтропии, т. к. качество переработки информации (к.п.д.), низкое.

Слишком жёсткие ограничения, сужение свободы выбора до минимума, крайне сузившееся поле деятельности, (из-за большого ограничения степеней свободы), бедный выбор вариантов путей развития, быстро приспосабливают систему к среде обитания, – информация перерабатывается быстро и качественно, т. к. её мало.

В обоих случаях, системы действуют, с точки зрения эволюции, неэффективно. В первом случае – явно выраженная тенденция к энергетическому « изматыванию» системы и последующей гибели. Во втором – система «пресыщена» благополучием, идёт торможение развития с последующей остановкой.

Таким образом, ограничения на ресурсы, с одной стороны, должны обеспечить живучесть и устойчивость системы, с другой – не позволять идеально приспособиться к среде обитания. Должен быть обеспечен, режим напряжённого и эффективного поиска выхода из меняющихся ситуаций, оптимально сбалансированный объём поступающей информации, её переработка и реализация.

Казалось бы, на многие вопросы, призвана дать ответы, теория Чарльза Дарвина. Хотя, как оказалось, ещё Гейзенберг утверждал: «… одного соединения теории Дарвина с физикой и химией будет недостаточно для объяснения органической жизни».

На заре эволюции, Природой был найден прекрасный способ размножения – деление клетки. Но дальше она пошла по другому пути, необыкновенно усложнив задачу, изобретя половое размножение (которое требует совпадения многих условий). Понятно, что половое размножение способствует перемешиванию генотипов, перекомпоновке признаков, проявлению индивидуальных различий, без которых естественный отбор просто невозможен. Но, не разумнее ли, в таком случае, была бы равнозначность мужских и женских особей, что убрало бы половые различия? Это помогло бы выживанию в Природе малых популяций, которые нередки – ведь поиски партнёра для них большая проблема.

Но, Природа отбросила этот путь. Для Природы важно, не сохранить отдельную особь вида, максимально приспособив к окружающей среде, а важно, усложнять и совершенствовать вид, как систему. Ради этого, особи вида расточаются безжалостно. Гибнут многие виды рыб, отметав икру. Трутни после брачного полёта не допускаются в улей, и т. д.

Вид – это генетически замкнутая структура: только особи одного вида, скрещиваясь, друг с другом, дают полноценное потомство. Межвидовое скрещивание крайне редко и, практически всегда, непродуктивно. Бесплодны, например, как мулы (гибрид кобылы и осла), так и лошаки (гибрид ослицы и жеребца). Растительные гибриды, получаемые в результате селекции, вырождаются.

Почему так происходит? Ведь именно такое скрещивание дало бы максимальное разнообразие индивидов, из которых естественный отбор мог бы сберечь наиболее удачные экземпляры. Почему эволюция не привела к генетически открытым системам, к свободному обмену наследственными признаками?

Эволюция пошла по пути максимального усложнения организма вида. Постепенно повышается выживаемость индивидуальной особи и её потомства. Так, у китёнка, находящегося при матери, и вскармливаемого молоком, куда больше шансов выжить и дать потомство, чем у рыбьего малька, вылупившегося из икринки и предоставленного самому себе, тем более у бактерии, хоть и делящейся десятки раз в день, но погибающей массово.

Чем объяснить явление цефализации: возникновение нервной системы, а затем и головного мозга, постоянно усложняющегося в процессе эволюции?

Сам Дарвин вставал в тупик перед этими вопросами. Он писал:

«Естественный отбор, или переживание наиболее приспособленного, не предполагают необходимого прогрессивного развития».

Напомним суть дарвинизма: любая индивидуальность организма закрепляется в последующих поколениях, если, благодаря ей, особь лучше приспосабливается к условиям обитания. Сама среда производит отбор. Потому он и называется естественным. Лучше приспособленная особь, имеет больше шансов выжить и дать больше потомков. Вроде бы так.

Рассмотрим такой биологический вид, как человек. Принято считать, что лучше приспособлен к окружающей среде, умный образованный человек, легко ориентирующийся в жизненных ситуациях, т. е. интеллектуал. Но, так ли это?

По словам известного эволюциониста Эрнста Майра, согласно статистике, одинаковой для всех стран, «люди, профессии которых требуют высокого интеллекта (и к тому же обеспеченные, как правило, более высоким уровнем жизни), имеют, в среднем, меньше потомков и производят их в более позднем возрасте, чем, скажем, неквалифицированные рабочие, труд которых не рассчитан на сколько-нибудь высокий интеллект».

Учёный утверждает, что «те, кто обладает большим интеллектом, вносят в генофонд следующего поколения меньший вклад, по сравнению с теми, кто обладает интеллектом ниже среднего».

Этот пример иллюстрирует, во-первых, нечёткость, даже спорность, соотношения между приспособленностью индивида и его продуктивностью (то же мы видим и в животном мире), - а это краеугольный камень теории естественного отбора по Дарвину. Во-вторых, то, что теория эволюции имеет самое непосредственное отношение к человечеству.

Дарвинизм стал основой мировоззрения образованного человека на долгие времена. Его аксиомы воспринимаются, как само собой разумеющееся, хотя научные претензии к Дарвину возникали ещё при его жизни. А многие вопросы, как признавался сам Дарвин, «терзали его кошмарами». Часть вопросов была разрешена последующим развитием биологии. Но, возникали новые вопросы, всплывали факты, прежде неизвестные, которые, как выяснялось, эта теория не в состоянии объяснить.

А многие факты, нестыковки, объясняются просто: при выходе системы из эволюционного коридора, идёт корректировка Программы, Природа расставляет акценты.

Природа, запрограммировав вид, как систему, избегает крайностей, т. е. влияния, как наихудших, так и наилучших представителей вида – элементов системы с крайними отклонениями от оптимального уровня. И те, и другие, негативно могут повлиять на выбранное движение, вызывая сбои в Программе.

Основным приоритетом в эволюционном движении систем, было и остаётся направление, курс, а не ускорение и, тем более, не замедление этого движения.

Энгельс в письме к народнику П. Лаврову писал:

«В учении Дарвина я согласен с теорией развития, дарвиновский же способ доказательства (борьба за существование, естественный отбор), считаю лишь первым временным, несовершенным выражением, только что открытого, факта».

Дарвинизм объясняет нам не эволюцию в целом, а лишь более или менее частные случаи. Претензии к дарвинизму возникали, поначалу, отрывочные: почему, например, так неоправданно мало в нашем зелёном мире животных зелёного цвета? Почему всеядных животных, которые процветали бы при любой пище, неизмеримо меньше, чем узкоспециализированных хищников или вегетарианцев?

И вообще, специализация видов, к которой явно тяготеет Природа, вступает в явное противоречие с их приспособляемостью. Ведь любое изменение окружающей среды, ведёт к неизбежному вымиранию слишком ориентированных организмов. Например, коала едят только эвкалиптовые листья и проводят большую часть жизни на этих деревьях. Исчезнут эвкалипты, погибнут и коала.

В природе, где дарвинист видит замечательную гармонию и приспособленность, бросается в глаза противоположное: поразительная их неприспособленность. Хищник гибнет среди изобилия плодов, травоядные – при обилии мяса. Многие рыбы идут метать икру, в строго им определённые, локальные, места. Некоторые виды рыб, отметав икру, гибнут. Слишком большое неравенство в шансах на выживание.

Неужели, все эти несоответствия, из-за случайностей, возникших при построении конструкций животного мира? Но, глядя на автомобиль (на 4 колёсах, с удобным салоном и мощным двигателем), мы не вздумаем объяснять это случайностью. Мы знаем, что он стал таким, именно, в силу необходимости. А ведь даже единственная клетка, устроена неизмеримо сложнее, автомобиля или самолёта.

Возможно, лишь два объяснения такого невероятного явления как жизнь: либо задействовано какое-то Высшее Разумное Начало, либо существуют какие-то внутренние закономерности Природы (код, программа), запускающие механизмы эволюции. А, скорее всего, и то и другое. Высшее Разумное Начало кодирует и контролирует Программу эволюции.

Вот что пишет Дуэйн Гиш на страницах журнала «Сайенс дайджест» (США):

«Ни один человек не присутствовал, ни при рождении Вселенной, ни при появлении жизни на Земле, ни даже при возникновении какого-либо одного вида животных или растений. Это – уникальные, неповторимые события, которые нельзя ни наблюдать в природе, ни воспроизвести в лаборатории. Следовательно, ни теорию эволюции, ни теорию сотворения, нельзя считать, строго говоря, научными. Обе они, скорее религиозны, ибо зиждутся на вере, на предположении. Как заметил известный философ и методолог науки Карл Поппер, учение об эволюции – это не научная теория, подлежащая объективной проверке, а некая исследовательская программа, в основе своей метафизическая.

Преподавать, в общественных школах, одну из этих двух взаимопротивоположных теорий, полностью отвергая другую, означает нарушение прав науки, либо религии, недопустимые в обществе плюралистической демократии. Школьники и студенты должны быть ознакомлены с обеими точками зрения, обеими системами аргументации».

Полемизируя на страницах журнала с учёным-эволюционистом, биохимиком А. Азимовым, он приводит факты согласующиеся с теорией сотворения. Например.

Термодинамика.Второе начало термодинамики гласит, что во всякой изолированной системе, её сложность может лишь убывать, с течением времени, и никогда – возрастать. Теория эволюции в явном противоречии с этим законом. Она подразумевает, что одни и те же естественные законы, которые ведут к разрушению и распаду всякой замкнутой системы, каким-то образом привели, вначале, к возникновению самой Вселенной, а затем и её постепенному усложнению и усовершенствованию. Такое допущение было бы абсолютно нелогично, но именно к нему и сводятся законы эволюционистов о саморазвитии Вселенной и жизни в ней.

Синергетика, частично, отвечает на этот вопрос, но далеко не в полной мере.

Законы вероятности.Человеческое тело состоит из 30 триллионов клеток, более чем 200 разновидностей. 12 миллиардов клеток составляют человеческий мозг (в нём, примерно, 120 триллионов нервных связей). Эволюционисты полагают, что всё это сложнейшее устройство, образовалось путём отсева многих миллионов случайных неудачных проб, и выбора наилучших вариантов. С помощью теории вероятностей можно рассчитать, что для такого отбора потребовалось бы более чем 5 миллиардов лет, т. е., чем предполагаемое время существования Земли.