Файл: ПОНЯТИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА.doc

В-четвертых, это решения национальных судов, вынесенные после создания Специальных международных трибуналов ООН. Деятельность этих трибуналов дала гигантский толчок для применения национальными судами механизмов универсальной юрисдикции. В результате лиц, ответственных за международные преступления в бывшей Югославии и Руанде, стали привлекать к ответственности не только международные трибуналы, но и суды третьих стран, которые не имели бы при обычных обстоятельств юрисдикции по данным преступлениям. Такие преступления рассматривали и рассматривают суды Дании, Германии, Финляндии и других государств. По мере становления судебной системы в странах бывшей Югославии, эти преступления стали рассматривать и суды этих государств на основании традиционных принципов территориальности, объекта и субъекта преступления. Наконец, в ряде государств судами, действующими в рамках универсальной юрисдикции, были рассмотрены и в настоящее время рассматриваются дела по международным преступлениям, совершенным вне контекста вооруженных конфликтов, имевших место в Югославии и Руанде. Прежде всего здесь следует упомянуть дела, рассмотренные и рассматриваемые в Испании в связи с преступлениями, совершенными военной хунтой в Аргентине, геноцидом в Тибете и т.п.

Наконец, в-пятых, это решения национальных судебных органов, не имеющих характера уголовных судов. К этой категории относятся определения конституционных судов, судов, рассматривающих вопросы экстрадиции подозреваемых, предоставления убежища, иммиграции и т.п. В качестве примеров можно привести решение Палаты Лордов по делу об экстрадиции Аугусто Пиночета от 24 марта 1999 г., Решение Магистратского суда на Боу-Стрит по делу об экстрадиции Ахмеда Закаева от 13 ноября 2003 года, Постановление Конституционного Суда РФ по делу о законности Указов Президента РФ в связи с вооруженным конфликтом в Чечне от 31 июля 1995 г. и т.п.

Разумеется, решения национальных судов должны использоваться с большей осторожностью, чем международных. МТБЮ подчеркнул, что должен быть «более строгий уровень исследования национальных решений по сравнению с международными, поскольку последние по крайней мере основаны на том же самом корпусе права, что применяется международными судами, тогда как первые имеют тенденцию применять национальный закон или прежде всего национальный закон или интерпретирует международные нормы через призму национального законодательства»[174].

г) Решения международных судебных органов, трибуналов и комиссий, не являющихся уголовными судами

К числу таких органов прежде всего относятся Международный Суд ООН, Европейский и Межамериканский суды и комиссии по правам человека, Комиссия (Комитет) ООН по правам человека и другие судебные и квазисудебные структуры.

Высокая роль прецедентного права Международного суда для международной уголовной юстиции определяется прежде всего тем, что им разработана классическая методика установления факта существования норм обычного международного права. Международные трибуналы ООН неоднократно ссылались на решения Международного суда, в которых эта методика была применена, в том числе в таких важнейших делах, как решение Апелляционной камеры МТБЮ по промежуточной апелляции Тадича[175].

В ст. 92 Устава ООН Международный суд определяется как «основной судебный орган организации». Тем не менее, несмотря на авторитетность данного органа, его решения также не связывают международные уголовные суды ввиду различной правовой природы их юрисдикции. Апелляционная камерa МТБЮ, рассматривая вопрос о роли решений Международного суда для данного Трибунала, определила: «настоящий Трибунал представляет собою автономный международный судебный орган. Несмотря на то, что Международный суд является главным судебным органом внутри сисемы ООН, к которой Трибунал принадлежит, иерархических отношений между двумя этими судами не существует. Хотя Апелляционная камера непременно будет принимать во внимание решения других международных судов, она может после внимательног. Так поступила Судебная камера МТБЮ в деле Квочки, выделяя критерии для отделения друг от друга различных форм участия в преступлениях (соисполнения от пособничества и подстрекательства)о рассмотрения того или иного вопроса прийти к другому заключению»[176].

Весьма авторитетную роль для международных уголовныpх судов могут иметь и решения международных судов и комиссий, разрешающих вопросы ответственности государств за нарушения прав человека. Это подтверждается широкой практикой Специальных трибуналов ООН. Особенно решения таких судов важны при определении элементов международных преступлений, которые одновременно являются нарушением фундаментальных прав, закрепленных в универсальных и региональных договорах по правам человека. Так, например, в деле Челебичи (Делалич и др.), определяя элементы преступления пытки, МТБЮ обратился к подробному анализу трех дел, рассмотренных Комиссией по правам человека ООН, пяти дел, рассмотренных Европейским Судом и Европейской Комиссией по правам человека, и одному делу, рассмотренному Межамериканской комиссией по правам человека[177]. В том же деле, при определении преступления жестокого обращения, МТБЮ сослался на пять дел, рассмотренных Европейским Судом и Европейской Комиссией, и четыре дела, рассмотренных Комитетом ООН[178].

2.6.3. Доктрины выдающихся юристов

Статья 38(1)(d) определяет «доктрины наиболее квалифицированных специалистов по публичному праву различных наций в качестве вспомогательного средства для определения правовых норм». Хотя доктрина имеет меньший вес, чем прецедентное право, она может в существенной степени способствовать разъяснению международно-правовых норм[179], что подтверждается практикой международных уголовных судов. Как показывает Н.Г. Михайлов, ссылки на труды известных юристов встречаются в определениях, решениях и приговорах МТБЮ довольно часто. «Обычно такие труды используются для демонстрации обоснованности решений, принятых Апелляционной и Судебными камерами по какому-либо относящемуся к делу вопросу. Высказанные известными юристами мнения цитируются Судьями в качестве веских аргументов для подкрепления своих суждений и выводов»[180].

Так, например, в решении Судебной камеры по делу Челебичи для подкрепления своей позиции по вопросу об ответственности командиров за преступления, совершенные их подчиненными, Судьи сослались на труды Майкла Боса, Карла Джозефа Партша, Вальдемара А. Солфа и Шерифа Бассиони[181]. Подобная практика принята и в других трибуналах. Так, Судебная камера МТР при разрешении вопросов, связанных с перекрестным допросом свидетелей, сослалась на работу Адриана Кина[182]. В том же деле для подкрепления своей позиции о специальном намерении как элементе преступления геноцида Судьи сослались на труд Роджера Мерла и Андрэ Витю[183]. Судья СССЛ Робертсон в своем особом мнении по делу Нормана для подтверждения своей позиции по вопросу неретроактивности сослался на монографию Антонио Кассезе «Международное уголовное право»[184].

2.6.4. Иные вспомогательные средства, используемые при определении международно-правового обычая и при судебном толковании

Как уже говорилось, при установлении факта существования международного обычая международные уголовные суды пользуются классической методикой, разработанной Международным судом ООН. Соответственно, в качестве свидетельства существования государственной практики и opinio juris они учитывают заявления государств, национальное законодательство и подзаконные акты, военные уставы и наставления, решения национальных судов, участие государств в тех или иных международных соглашениях и т.п. Однако «в процессе доказывания обоснованности тех или иных положений, в отношении которых они должны определить свою позицию, а также для подтверждения существования международного обычая и в целях уяснения значения и разъяснения содержания тех или иных социально-юридических терминов»[185], судами используются и иные вспомогательные средства.

Во-первых, суды зачастую обращаются к положениям, содержащимся в документах так называемого «мягкого права» (soft law). Во-вторых, они пользуются документами дипломатических конференций и различных подготовительных комиссий, которые вели работу по проектам тех или иных международных соглашений. Это позволяет судам уточнить позицию государств по поднимаемым вопросам. В-третьих, суды используют комментарии, решения, заявления и доклады международных организаций по правам человека и иным гуманитарным проблемам[186].

В частности, при интерпретации договоров в области гуманитарного права и норм собственных уставов, связанных с применением этой отрасли права, судьи Международных трибуналов ООН в первую очередь используют Комментарии Международного Комитета Красного Креста. Этот источник рассматривается судами как чрезвычайно авторитетный, что следует из его широкого использования практически во всех основных судебных решениях, связанных с военными преступлениями. Кроме того, судами используются комментарии, решения, рекомендации и доклады Комиссии ООН по правам человека, Комитета ООН против пыток, Европейской комиссии по предупреждению пыток, Специальных докладчиков ООН и т.п.

Доктрина международного преступления

3.1 Определение международного преступления

Термины «международные преступления» или «преступления по международному праву» обычно используется как синонимичные более громоздкому определению «преступления против мира и безопасности человечества»[1]. В основе понятия международного преступления лежит концепция индивидуальной уголовной ответственности физических лиц за нарушения фундаментальных международно-правовых норм, сформулированная в Нюрнбергском приговоре.

Источники международного права содержат определения основных классов международных преступлений, однако само определение термина международного преступления в них отсутствует. Комиссия международного права ООН в 1995 году г. «постановила не предлагать общего определения преступлений против мира и безопасности человечества». Она пришла к выводу, что «определение общих контуров концепции преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против человечности, указанных в статье 6 Устава Нюрнбергского трибунала, должно стать результатом практики»[2]. «Международное право, – определила Комиссия, – служит основой для уголовной квалификации видов поведения, представляющих собой преступления против мира и безопасности человечества <…>. Таким образом, запрещение таких видов поведения и их наказуемость прямо следуют из международного права»[3].

Однако в период, истекший с момента составления данного комментария, международными судами была наработана гигантская практика по международным преступлениям, что вновь подстегнуло ученых к поискам адекватных формулировок. К настоящему моменту в юридической науке (как мировой, так и российской) предложено достаточно много определений международного преступления.

Слабость формулировок, содержащихся в российской доктрине международного права, связана со смешением многими отечественными учеными понятия ответственности государства за международно-противоправное деяние с уголовной ответственностью физических лиц за преступления, совершенные, возможно, от имени или при попустительстве такого государства[4].

Однако эта тенденция постепенно преодолевается. Так, российский ученый А.Г. Кибальник предложил считать международным преступлением «нарушающее мировой правопорядок виновно совершенное лицом деяние, противоправность которого и ответственность за которое установлены в международном уголовном праве»[5].

Близкое по сути определение мы находим у Антонио Кассезе, который специально  подчеркивает в нем различие между государственным деликтом и преступным деянием физического лица:

«Международные преступления – это нарушения международных норм, влекущие за собой индивидуальную уголовную ответственность совершивших их лиц (в противоположность ответственности государства, представителями которого могут быть данные лица)»[6].

Далее Кассезе указывает на общие признаки международных преступлений.

Во-первых, они охватывают как нарушения обычных международно-правовых норм, так и условий международных договоров, «когда такие условия фиксируют, или (и) обстоятельно разъясняют обычное право, или способствуют его формированию»[7].

Во-вторых, нарушаемые нормы должны быть направлены на защиту ценностей, которые рассматриваются в качестве важнейших всем международным сообществом, и, следовательно, связывают все государства и всех людей. «Эти ценности, – пишет Кассезе, – не плод работы ученых или раздумий мечтательных философов. Они установлены (хотя и не всегда подробно разъяснены) международными инструментами, самыми важными из которых являются Устав ООН 1945 г., Всеобщая декларация прав человека 1948 г., Европейская конвенция о правах человека 1950 г., два Международных пакта ООН о гражданских и политических и об экономических, социальных и культурных правах 1966 г., Американская конвенция о правах человека 1969 года, Декларация ООН о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества 1970 г., и Африканская конвенция о правах человека и правах народов 1981 г. Другие соглашения также стоят на страже этих ценностей, хотя и иным способом: они не декларируют их непосредственно, но запрещают поведение, которое их попирает; например, Конвенция 1948 г. о геноциде, Женевские конвенции 1949 г. о защите жертв войны и два Дополнительных протокола к ним от 1977 г., Конвенция против пыток 1984 г. и различные соглашения, предусматривающие судебное преследование и наказание отдельных форм терроризма»[8].

В-третьих, международное сообщество имеет универсальный интерес в пресечении этих нарушений[9].

Международные преступления сегодня включают в себя несколько групп или классов, а именно: (1) военные преступления, (2) преступления против человечности, (3) преступление геноцида, (4) преступление пытки (в настоящий момент – дискретное преступление, отличное от пытки как одной из форм военных преступлений и преступлений против человечности), (5) агрессию и (6) некоторые экстраординарные формы терроризма (серьезные проявления поощряемого государством или терпимого государством международного терроризма)[10].

Следует согласиться с проф. Вильямом Шабасом, который относит к международным преступлениям все серьезные нарушения норм международного права, нацеленных на защиту фундаментальных прав человека[11]. Однако международные преступления не ограничены только этими нарушениями, что видно из примера преступления агрессии, запрещение которой прежде всего направлено на защиту международного порядка как такового. Проф. Бассиони подчеркивает, что международные преступления затрагивают интересы мирового сообщества в целом постольку, поскольку они (1) угрожают миру и безопасности человечества и (2) потрясают совесть человечества. Это два различных элемента, однако присутствия хотя бы одного из них достаточно, чтобы деяние могло считаться международным преступлением[12].