Файл: ПОНЯТИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА.doc

В целом выделяются три категории ситуаций: (1) когда Римский статут фиксирует, уточняет и разъясняет обычные нормы, (2) когда нормы Римского статута более узки, чем нормы обычного права, и (3) когда нормы Римского статута шире обычно-правовых норм[115].

«Вообще говоря, – пишет Кассезе, – Римский статут, кажется, достоин похвалы во многих отношениях, насколько это касается материального уголовного права. Многие преступления определены здесь с необходимой степенью детализации, а общие принципы уголовной ответственности изложены подробно. <...> Кроме того, понятие военных преступлений справедливо расширено на преступления, совершаемые во время внутреннего вооруженного конфликта. Однако в некоторых областях условия <...> Римского статута, в сравнении с существующим международным правом, являются шагом назад»[116]. Это, например, относится к различиям, имеющимся между регулированием международных и внутренних вооруженных конфликтов. «Поскольку статья 8 отделяет право, применимое к первой категории вооруженных конфликтов, от права, применимого к последней, она является несколько ретроградной. Напротив, в соответствии с текущей тенденцией это различие должно быть отменено: необходим общий корпус права, применимый ко всем конфликтам»[117]. В частности, автор указывает на то, что Римский статут не криминализирует в качестве военного преступления использование в вооруженных конфликтах немеждународного характера запрещенного оружия[118]. Это же касается и некоторых важных норм, относящихся к преступлениям против человечности. Например, требования к уровню участия государства или организации в совершении таких преступлений гораздо более строги, чем в обычном праве (об этом см. подробнее Раздел 12.2.6)[119]. Антонио Кассезе приводит и множество других примеров.

«С другой стороны, в некоторых случаях Римский статут формулирует свои нормы шире, чем обычное международное право. Во-первых, им впервые вводятся такие самостоятельные составы преступлений против человечности, как принудительная беременность, насильственные исчезновения и апартеид. Во-вторых, он весьма существенно расширяет группу дискриминационных оснований, по которым совершается преступление против человечности в виде преследования»[120].

2.5.2 Правила процедуры и доказывания международных уголовных судов и трибуналов

Правила процедуры и доказывания являются процессуальными документами, определяющими порядок судебных, досудебных и апелляционных слушаний, вопросы допустимости доказательств, защиты жертв и свидетелей и т.п. Процессуальные нормы, регламентировавшие работу трибуналов Нюрнберга и Токио, были сформулированы в самом общем виде, большинство процедурных вопросов разрешалось путем принятия судьями индивидуальных решений. Поэтому значение данных норм для современного международного уголовного права весьма невелико. Правила процедуры и доказывания Специальных международных трибуналов ООН, гибридных судов и Международного уголовного суда содержат уже очень детальное регламентирование. Правила процедуры и доказывания Специальных трибуналов были, в соответствии с уставами этих судов, составлены самим судьями[121]. Правила Специального суда по Сьерра-Леоне были заимствованы у МТР, хотя судьи имеют право вносить в них необходимые изменения[122]. Правила процедуры и доказывания Международного уголовного суда приняты в соответствии со ст. 51 Римского статута Ассамблеей государств-участников.

«Вероятно, – пишет Антонио Кассезе, – с постепенным прекращением судебной деятельности МТБЮ и МТР и одновременным усилением МУС, правила процедуры этого суда могут стать общепринятыми для государств и затем превратиться в общие международные правила. Однако это процесс, который, вероятно, растянется на многие годы»[123]. Несмотря на отсутствие сейчас общепринятого корпуса международных уголовно-процессуальных норм, общие принципы, регулирующие международный уголовный процесс, можно выделить при помощи обобщения норм уставов и правил существующих международных судов и анализа их судебной практики. Антонио Кассезе указывает на четыре основных принципа: презумпция невиновности, право обвиняемого на независимый и беспристрастный суд, принцип справедливого и быстрого судебного разбирательства и принцип, запрещающий осуществлять судебное преследование в отсутствие обвиняемого[124].

2.5.3. Международные договоры в области международного уголовного права

К данной группе источников относятся соглашения, устанавливающие нормы материального права и регулирующие вопросы сотрудничества государств борьбе с международными преступлениями.

Помимо Римского статута Международного уголовного суда (который, как уже отмечалось, является международным договором), к ней в первую очередь следует отнести Конвенцию «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него», утвержденную Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 9 декабря 1948 г. и вступившую в силу 12 января 1961 г.

Кроме того, важное значение имеют Конвенция ООН о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечности 1968 г., Европейская конвенция о неприменимости срока давности к преступлениям против человечности и военным преступлениям 1974 г., а также Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма от 9 декабря 1999 г. и некоторые другие международные соглашения.

2.5.4. Другие применимые международные договоры

Разумеется, данный выше перечень источников международного уголовного права не является исчерпывающим. Существует значительное количество международных соглашений, которые трудно отнести к какой-либо из перечисленных выше категорий, и которые тем не менее имеют для международного уголовного права важнейшее значение.  В первую очередь следует сказать о фундаментальных международных договорах, которые определяют всю архитектуру международных отношений в современном мире и являются таким образом основными источниками международного права в целом. Сюда можно отнести Устав ООН, Венские конвенции о международных договорах и дипломатических отношениях и т.п. Во вторых, существует большое количество соглашений, которые могут затрагивать вопросы, смежные для различных отраслей международного права, включая и уголовное. В качестве примера можно привести Дополнительную конвенцию об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством (Женева, 7 сентября 1956 года), Конвенцию о безопасности персонала ООН и связанного с ней персонала от 9 декабря 1994 года и т.п.

Суд может использовать любые международные соглашения, если будет установлено, что они применимы к рассматриваемой им ситуации.

2.5.5. Общие принципы права

Как было показано выше, отдельной группой источников международного уголовного права являются общие принципы права. Обращение к ним оправдано в тех случаях, когда основные источники (Устав и Правила процедуры и доказывания, применимое договорное и обычное право) прямо не регулируют разрешаемый судом вопрос. К данной категории обычно относят (1) общие принципы международного уголовного права, (2) общие принципы международного права (3) общие принципы уголовного права, признанные сообществом наций[125].

Общие принципы международного уголовного права были рассмотрены нами выше (см. Раздел 1.3 ).

Что касается группы общих принципов международного права, то, как указывает Антонио Кассезе, она состоит из принципов, присущих международно-правовой системе в целом. «Следовательно, их идентификация не требует всестороннего сравнительного обзора всех главных юридических систем мира и может быть выполнена посредством обобщения и индукции главных особенностей международно-правового порядка»[126]. Для установления существования общего принципа международного права важнейшую роль играет обращение к таким универсальным международным документам, как Устав Организации Объединенных Наций (принят 26 июня 1945 г.), Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций (принята 24 октября 1970 г.), а также к принципам, лежащим в основе отдельных отраслей международного права. Так, в деле Фурунджия МТБЮ столкнулся с тем, что в международном праве не существует ясной нормы, позволяющей четко определить, является ли проникновение мужским половым членом в рот жертве видом изнасилования, или его нужно отнести к другому виду преступления против половой неприкосновенности личности. Предприняв анализ главных юридических систем мира, Суд не нашел в них какого-либо единого и последовательного подхода к этому вопросу. Тогда Судьи посчитали необходимым обратиться к общим принципам международного права[127] и, в числе прочего, положили в основу своего решения «общий принцип уважения к человеческому достоинству», лежащий в основе международного гуманитарного права, международного права прав человека и корпуса международного права в целом[128].

В отличие от общих принципов международного права, общие принципы уголовного права, признанные сообществом наций или международным сообществом, могут быть найдены только путем сравнительного обзора основных уголовно-правовых систем мира. Поэтому, как указывает Кассезе, изложение этих принципов «основано не просто на интерпретации и обобщении, а скорее на применении сравнительно-правового подхода»[129]. «Этот источник является факультативным по своей природе. Следовательно, обращение к нему за помощью может быть сделано только в случае, если обращение к другим источникам <...> не привело ни к какому уверенному результату. <...> Именно этот подход предусмотрен в статье 21 Статута МУС. В соответствии с ней, обращение к данным общим принципам – крайняя мера для МУС. Ясно, что принцип уголовного права может принадлежать к данному классу только если суд находит, что он разделяется системами общего и континентального права так же, как и другими правовыми системами, такими, как системы исламского мира, некоторых азиатских стран, таких, как Япония и Китай, а также стран Африканского континента. <...> Международные суды делали оговорки при обращении к таким общим принципам. Они подчеркнули, что нельзя перемещать юридические конструкции, типичные для национальных правовых систем, в международное право всякий раз, когда эти конструкции не гармонируют с определенными особенностями международно-правовой системы»[130]. Это особенно подчеркивается в статье 21(1)(с) Римского статута.

Судебная камера МТБЮ изложила ограничения, налагаемые на обращение международных судов к «общим принципам уголовного права, свойственным главным юридическим системам мира», следующим образом: «(i) Если [противоположного] не предусмотрено международной нормой, не должна делаться ссылка на только одну национальную правовую систему или только на систему государств общего либо континентального права. Скорее, международные суды должны вычленить общие понятия и юридические конструкции, присущие всем главным правовым системам мира. Это предполагает процесс идентификации в этих правовых системах общих знаменателей, чтобы точно определить основные понятия, которые ими разделяются. (ii) Так как «международные слушания имеют много особенностей, отличающих их от национальных судебных процессов», при использовании понятий государственного права необходимо принимать во внимание специфику международного уголовного процесса. Таким образом, необходимо избегать механического импорта или перемещения [понятий] из государственного права в область международного уголовного процесса»[131].

К этому следует добавить, что, как сформулировали Судьи МТБЮ МакДональд и Вохра[132], «принцип опоры на юридические термины и понятия национальных судебных систем является оправданным, когда международные нормы права делают ясно выраженную ссылку на национальное право, или где само содержание и природа понятия неизбежно подразумевают такую ссылку»[133]. Пример, где нормы международного права содержат ясную ссылку на внутреннее законодательство, может быть найден в ст. 24(1) Устава МТБЮ, в соответствии с которой «при определении сроков тюремного заключения Судебные камеры руководствуются общей практикой вынесения приговоров о тюремном заключении в судах бывшей Югославии», и в «зеркальной» ст. 23(1) МТР.

2.6. Международное и национальное прецедентное право

2.6.1. Определение

В соответствии со ст. 38 Статута Международного суда ООН, судебные решения относятся к вспомогательным источникам международного права. В других терминах, это вспомогательное средство для определения и уточнения значения правовых норм.

В российской юридической литературе термин «прецедентное право» обычно употребляется в двух значениях. В первом значении прецедентное право (в самом общем смысле) – это правовая система, в которой нижестоящие суды обязаны следовать решениям вышестоящих судов по аналогичным делам. Концепцию, лежащую в основе этого принципа, обычно именуют «доктриной судебного прецедента» (доктрина stare decisis). Во втором значении под прецедентным правом подразумевается определенный корпус судебных решений (англ. case low), т.е. примерно то, что в российской юридической науке принято называть судебной практикой. Например, когда говорится, что при принятии какого-либо решения суд руководствовался прецедентным правом, сформировавшимся после Второй мировой войны, или прецедентным правом Специальных международных трибуналов ООН, имеется в виду не доктрина судебного прецедента, а корпус судебных решений, к анализу которого прибегли судьи, и, возможно, некий общий подход к той или иной проблеме, который судьи нашли в решениях этих судов.

Для правильного понимания системы международного правосудия нам необходимо ответить на два вопроса: существует ли в международном праве в каком-либо виде доктрина или практика судебного прецедента, и какую роль играют судебные решения одних судов при принятии решений другими судами.

Доктрина судебного прецедента (лат. praecedens / praecedentis – предшествующий) в ее классическом выражении развита в странах англосаксонской правовой системы, или, как еще говорят, в странах «общего права». Она возникла в Великобритании (изначально – в Англии) и распространилась на десятки стран, где мы можем наблюдать различные ее модификации: прежде всего США, ЮАР, Австралию, Канаду, Новую Зеландию, Индию и др. Суть доктрины судебного прецедента состоит в обязанности судов следовать решениям судов более высокого уровня и в связанности апелляционных судов своими собственными более ранними решениями.

«В самом широком смысле, — отмечает российский исследователь английского права А.К. Романов, — прецедентом считается то, что произошло в той или иной ситуации раньше и что воспринимается как своего рода пример, подсказывающий, как следует поступить в схожей ситуации, если она возникнет вновь. Если прецедент касается судебных дел, то он рассматривается как судебный прецедент. Таким образом, судебный прецедент — это решение суда по конкретному делу, которое подсказывает другим судьям, какое решение следует принять при разрешении аналогичных дел в будущем.

Принцип прецедента действует по вертикали, определяя обязанность судей следовать решениям соответствующих вышестоящих судов. Решения вышестоящих судов обязательны для всех нижестоящих судов, но не связывают вышестоящие»[134].

Соответственно, под судебным прецедентом следует понимать решение суда по конкретному делу, обязательное в последующем в качестве образца при разрешении аналогичных дел этим же судом либо судами, равными или нижестоящими по отношению к нему.

Обязательным является не все судебное решение, а лишь та его часть, которая именуется ratio decidendi.Ratio decidendi определяется как «правоположение, применяемое к правовым вопросам, возникающим в связи с установленными судом фактами, на которых основано решение»[135]. Другой важной составной частью судебного решения является obiter dictum, или «сказанное попутно». Оно представляет собой умозаключение либо основанное на факте, который не был предметом данного судебного разбирательства, либо, хотя и основанное на установленном данным судом факте, но не составляющее сути решения. Соответственно, прецеденты делятся на «обязательные» (которые иначе называют связывающими или руководящими) и «убедительные» (persuasive authority). В классическом прецедентном праве прецедентом в полном смысле этого слова можно назвать лишь ratio decidendi, обязательный в любом случае. Оbiter dicta не имеет связывающей силы и может быть применен судом лишь в силу его авторитетности.