Файл: ПОНЯТИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА.doc

Дальнейшее закрепление этого подхода в основополагающих международных документах и обширная судебная практика сделали принцип индивидуальной уголовной ответственности за международные преступления общепринятой нормой. В итоге, как справедливо отметил Пьер-Мари Дюпюи, сегодня человек стал полноценным субъектом публичного международного права, которое, с одной стороны, защищает его права, а с другой, обращается к случаям нарушения его международных обязательств в отношении других людей[12].

Долгое время эта норма относилась лишь к преступлениям, совершенным в контексте межгосударственных войн. Однако, начиная по крайней мере с середины 1990-х годов, международное право распространило данный принцип и на преступления, совершенные в ходе внутренних вооруженных конфликтов. Кристаллизация этого положения прежде всего связана с Резолюцией ООН об учреждении Международного трибунала по Руанде (1994 г.), историческим решением Апелляционной камеры Международного трибунала по бывшей Югославии по промежуточной апелляции Тадича (1995 г.), дальнейшим формированием прецедентного права этих судебных органов и, наконец, с подписанием и вступлением в силу Римского статута Международного Уголовного Суда (1998, 2003 гг.). Геноцид и преступления против человечности в настоящее время вообще не требуют связи с существованием какого-либо вооруженного конфликта. Это же касается и преступления пытки, которое теперь выделяется в качестве самостоятельного (дискретного) международного преступления. Указанное преодоление за достаточно краткий период традиционной дихотомии между правом международного и правом внутреннего конфликта и постепенное устранение требований связи ряда международных преступлений с вооруженным конфликтом можно назвать настоящей революцией в международном уголовном праве (более подробно об этом см. разделы: 2.3.3 — 2.3.4).

В то же время принцип индивидуальной уголовной ответственности физических лиц, ответственных за международные преступления, не отменяет принципа ответственности государств, от лица которых или при попустительстве которых эти преступления были совершены. Однако международно-правовая ответственность государств не является предметом международного уголовного права, а относится к другим областям и институтам международного публичного права.

В связи с принципом индивидуальной ответственности Марко Сассоли и Антуан Бувье справедливо говорят о «цивилизующей и миротворческой миссии» международного уголовного права: «Уголовное преследование возлагает ответственность и наказание на отдельных лиц. Оно показывает, что отвратительные преступления ХХ века совершены не народами, а отдельными людьми. И наоборот, пока ответственность возлагается на государства и народы, каждое нарушение несет в себе зародыш следующей войны»[13].

Вторая особенность международного уголовного права подчеркивает его фундаментальное отличие от внутригосударственных уголовно-правовых систем. Она заключается в том, что в международном уголовном праве используются принципиально иные, чем в национальных правовых системах, методы криминализации. Как подчеркнул Международный трибунал по бывшей Югославии, если в любой внутригосударственной правовой системе процесс криминализации зависит от законодателя, устанавливающего точную дату, начиная с которой определенное поведение становится запрещенным (например, путем издания Уголовного кодекса или внесения в него соответствующих изменений), то в системе международного уголовного судопроизводства эта цель достигается или путем заключения договоров и конвенций, или в результате формирования международного обычая, проистекающего из практики одностороннего применения государствами принудительных мер, направленных на запрещение определенного вида поведения[14].

Следующей важной особенностью международного уголовного права является его ярко выраженная гибридная природа[15]. Несмотря на то, что у международного уголовного права есть свой особый, регулируемый только им предмет правоотношений, оно «пропитано понятиями, принципами и юридическими конструкциями, заимствованными из национального уголовного права и права прав человека»[16], так же как и из международного гуманитарного права. Одновременно международное уголовное право существенно воздействует на прогрессивное развитие названных отраслей закона[17].

Наконец, важнейшей особенностью Международного уголовного права является то, что до сих пор далеконе все его нормы кодифицированы; их значительная часть до сих пор имеет форму международно-правового обычая. Это предопределяет высокую роль международных и национальных судов и прецедентного права в его применении, толковании и развитии.

В отличие от национальных уголовно-правовых систем, в международном уголовном праве (как и в большинстве других областей международного права) не существует каких-либо исчерпывающих и обязательных для всех «кодексов». По меткому замечанию Кассезе, данная отрасль пока еще только двигается «от элементарного беспорядка норм и принципов к довольно последовательному корпусу права»[18]. Ее применимые нормы разбросаны по различным источникам, которые далеко не всегда содержат детальное регулирование их предмета, и поэтому оставляют широкое поле для судебного толкования.

«В этом отношении, – отмечает Антонио Кассезе, – международное уголовное право имеет значительное сходство с уголовным правом таких стран общего права, как Англия, где рядом с предусмотренными законом преступлениями существует множество преступлений, криминализированных через судебные прецеденты <...>. Контраст между относительной неопределенностью и «податливостью» международных уголовно-правовых норм, проистекающих из их в значительной степени обычной природы, и императивным требованием того, чтобы составы преступлений были установлены четко и ясно, отводит решающую роль национальным и международным судам. Задача национальных и международных судов – пролить свет на нормы обычно-правовой природы и дать им юридическую точность всякий раз, когда их содержание и смысл все еще окутаны неопределенностью, а также обстоятельно разъяснить и уточнить содержание соглашений, которые зачастую сформулированы кратко.

В частности, суды играют обязательную роль для: (i) установления существования и определения содержания норм обычного права, (ii) интерпретации и разъяснения условий соглашения и (iii) основанной на общих принципах разработки юридических категорий и конструкций, а таже обязательных для применения международных уголовно-правовых норм. Именно благодаря судебным решениям прогресс международного права идет столь быстрыми темпами»[19].

Итак, к главным особенностям международного уголовного права следует отнести индивидуальную уголовную ответственность физических лиц, криминализацию преступлений через международный договор и международно-правовой обычай, гибридный характер данной отрасли права и высокую роль судебного прецедента.

Отдельно следует подчеркнуть, что международное уголовное право, несмотря на его гибридный характер и неизбежную связь с национальными уголовно-правовыми системами, является самостоятельной отраслью, оперирующею собственными нормами, собственными понятиями и собственными юридическим конструкциями. Они возникли не путем механического заимствования юридических категорий из других отраслей права и внутригосударственных систем, а в результате длительного процесса их синтеза и адаптации к уникальным требованиям данной отрасли — эффективного преследования международных преступлений, которые зачастую совершаются де-юре или де-факто от лица государства, либо, по меньшей мере, при его поддержке и попустительстве. Поэтому использование в системе международного уголовного правосудия внутригосударственных судебных принципов и подходов имеет крайне ограниченное применение. В международном уголовном судебном процессе внутренние законы страны, на территории которой или гражданином которой были совершены предполагаемые международные преступления, могут в лучшем случае играть вспомогательную роль, уступая главное место нормам и принципам международного уголовного права.

1.3. Общие принципы международного уголовного права

1.3.1 Определение общих принципов международного уголовного права

Под принципами в общей теории права подразумеваются «основные идеи, руководящие положения, которые определяют содержание и направление правового регулирования. Принципы выступают в качестве своеобразной несущей конструкции, на основе которой создаются и реализуются не только нормы, институты или отрасли, но и вся система права»[20]. Принципы права делятся на общеправовые, межотраслевые и отраслевые.

Общие принципы международного уголовного права не являются уникальными только для данной отрасли. Как справедливо отметил Н.Г. Михайлов, «специфические черты международного уголовного и международного уголовно-процессуального права по большей части совпадают с основными принципами соответствующих отраслей внутригосударственного права любой страны. Это обусловлено тем, что и на государственном, и на международном уровнях эти отрасли регулируют определенные, во многом сходные общественные отношения, возникающие в сфере борьбы с преступностью. Вследствие этого основополагающие принципы, свойственные внутреннему уголовному и уголовно-процессуальному праву, присущи и одноименным отраслям международного права»[21]. «Появление этих принципов на международном уровне, – пишет Антонио Кассезе, – возникло в процессе их постепенного заимствования из национальных юридических систем»[22]. В то же время данный процесс обусловлен и значительным влиянием международного права в области прав человека.

К общим принципам международного уголовного права следует отнести принцип презумпции невиновности, принцип справедливости, принцип индивидуальной уголовной ответственности, принцип законности (составной частью которого является запрет обратной силы закона), принцип недопустимости двойного преследования за одно и то же преступление (non bis in idem), принцип, в соответствии с которым все сомнения должны трактоваться в пользу обвиняемого, принцип запрета объективного вменения (или обязательности установления субъективной стороны преступления), принцип последовательности, уверенности и предсказуемости правосудия и т.д. – одним словом, все те базовые принципы, которые лежат в основе современных цивилизованных систем уголовного правосудия. Нельзя не согласиться с мнением Н.Г. Михайлова, который считает, что некоторые из этих принципов одновременно являются и элементами отдельных институтов уголовного права, таких, например, как институт действия уголовного закона во времени, институт преступления и наказания и т.п.[23].

В то же время, как справедливо замечает Антонио Кассезе, в международном праве «некоторые из этих принципов в конечном счете имеют небольшое сходство с теми же принципами, содержащимися в национальных юридических системах, поскольку они сформировались уникальным образом, чтобы соответствовать характерным особенностям международного правопорядка»[24]. Сходное мнение в одном из своих дел высказал и Международный трибунал по бывшей Югославии: «Может постулироваться, что принципы законности в международном уголовном праве отличаются от соответствующих принципов в национальных правовых системах в плане их применения и стандартов. Эти отличия, вероятно, обусловлены очевидной целью поддержания баланса между защитой интересов правосудия, справедливости в отношении к обвиняемому и вниманием к сохранению мирового порядка»[25].

Общие принципы не следует смешивать со специальными. О специальных принципах международного уголовного права (таких, как верховенство международного уголовного права над национальным правом в контексте обязательств отдельных лиц, недопустимость ссылки на должностное положение, ограниченность применения сроков давности и амнистий и т.п.), а также о природе индивидуальной уголовной ответственности в международном праве мы подробно скажем в других разделах настоящей публикации (см. Главу 5).

1.3.2 Принцип законности и его модальности

То, что обычно обозначается общим термином «принцип законности», в действительности представляет собой достаточно широкий комплекс, включающий в себя принцип nullum crimen sine lege (нет преступления без предусматривающего его закона) и принцип nulla poena sine lege (нет наказания без предусматривающего его закона). В свою очередь, принцип nullum crimen выражается в требовании специфичности закона, запрете ретроактивности (обратной силы) закона и запрете применения уголовного закона по аналогии.

В соответствии с несколько иной классификацией, принцип законности может быть выражен через четыре следующих запрета:

— запрет выносить уголовное наказание вне процедуры, предусмотренной формальным законом (lex scripta);

— запрет применять уголовный закон к ситуациям, этим законом не предусмотренным, или запрет применения уголовного закона по аналогии (lex stricta);

— запрет придания уголовному закону, устанавливающему или ухудшающему положение обвиняемого, обратной силы (lex preuia);

— запрет устанавливать уголовные законы с неопределенным содержанием (lex certa)[26].

С одной стороны, благодаря стремительному развитию доктрины прав человека, принцип законности сегодня прочно внедрен в международное уголовное право. С другой стороны, именно с этим принципом связана масса специфических для международного уголовного права особенностей его применения.

Вообще, как указывает Кассезе, в национальных юридических системах можно различить две альтернативные доктрины, на которых основывается уголовное право: доктрину субстанциального (substantive) правосудия и доктрину строгой законности[27]. К настоящему моменту вторая доктрина в цивилизованных правовых системах практически вытеснила первую. Согласно первой доктрине, правосудие должно «прежде всего стремиться запрещать и наказывать любое поведение, которое социально вредно или опасно для общества, вне зависимости от того, было ли оно криминализировано на момент совершения»[28]. Этот подход ставит интересы общества и государства над интересами личности. Варварские эксцессы применения этого подхода ярко проявились в законах и правоприменительной практике тоталитарных режимов Советского Союза, нацистской Германии и т.п. Тем не менее на современном уровне данная доктрина (с необходимыми ограничениями и изменениями) была применена Конституционным судом Германии в решении от 3 ноября 1992 г. (а за ним и Европейским Судом по правам человека) для некоторых случаев, касающихся нарушений фундаментальных прав человека в ГДР (так называемое Дело Берлинской стены, касающееся расстрелов лиц, пытавшихся бежать на Запад)[29].

Напротив, доктрина строгой законности (выраженная в латинской формуле nullum crimen sine lege) постулирует, что лицо может подлежать уголовной ответственности только за деяние, которое на момент его совершения уже было признано преступным согласно применимому закону[30]. Сформулированный еще мыслителями эпохи Просвещения, этот принцип теперь прочно внедрен в национальное законодательство практически любого государства, которое считает себя правовым. Как подчеркнула Апелляционная камера Международного трибунала по бывшей Югославии, «цель этого принципа состоит в том, чтобы предотвратить обвинения и наказание лица за действия, при совершении которых оно, рассуждая здраво, полагало, что они были законными на момент их совершения»[31]. Более общее обоснование принципа законности еще в 1893 году было дано выдающимся немецким специалистом по уголовному праву Францем Листом: «принципы nullum crimen sine lege, nulla poena sine lege являются защитой гражданина от государственного всемогущества; они стоят на страже человека против зверской силы большинства, против Левиафана»[32].