Файл: UP_Kulturologia_Istoria_mirovoy_kultury_-_20.doc

Если в период Возрождения под совершенством культуры понималось соответствие гуманистическому идеалу человека, то в дальнейшем (в эпоху Просвещения) – идеалу просветителей, для которого, как и для боль­шинства философских течений XVIII – XIX вв., характерно было отожеств­ление с культурой таких форм духовной деятельности человека, как полити­ка, наука, искусство, мораль религия и государственные формы правления.

Французские просветители XVIII в. (Вольтер, Тюрго, Кондорсе) сводили содержание культурно-исторического процесса к развитию «человече­ского разума», а культурность общества понимали как «разумность» его по­литических учреждений и общественных порядков, развитие науки и искус­ства. Цель культуры, таким образом, они видели в соответствии высшему назначению разума, которое в разных направлениях этого периода получило своеобразную трактовку, в том числе и нравственно-этическую.

Так, эвдемонизм (от греческого слова, обозначающего «счастье», «блаженство») связывал высшее назначение разума, а следовательно, и цель культуры, с нравственным началом в человеке, с достижением счастья и блаженства путем ограничения удовольствий и чувственных наслаждений, т.е. благодаря нравственному воздержанию. Английский же утилитаризм XX в. (разновидность натурализма), напротив, считая основой морали по­лезность и отожествляя последнюю с наслаждением, видел конечную цель культуры в осуществлении естественного стремления человека к наслажде­нию и ограничении его страданий.

В просветительской культуре XVIII в. развиваются идеи о прогрессе культуры в ее сложном взаимодействии с природой и цивилиза­цией в целом (Вольтер, Кондорсе). Дж. Вико указывал на божественный характер законов, управляющих культурой, а Ж.Ж. Руссо вообще выступал против искусств и наук, не служащих, по его мнению, очищению нравов, ибо в моральном отношении они истощают и изнеживают человека, а в фи­зическом – не удовлетворяют, а наоборот возбуждают в нем множество по­требностей и влечений.

Высказанная Руссо идея отказа от ценностей культуры нашла свое дальнейшее развитие в немецкой философии XVIII в. у И. Канта, который считал, что сама но себе рассудочная, интеллектуальная культура не в со­стоянии обосновать высшую ценность человеческого бытия. Истинную же ценность культуры Кант видел в моральном господстве человека над самим собой, сводя, таким образом, сущность культуры к нравственно-этическим ее основаниям.

Период Романтизма (XVIII-XIX вв.) ознаменован интересом к особенностям отдельных культур и высокой оценкой их национального свое­образия. Именно в это время в культурологических исследованиях делаются первые попытки осмыслить соотношение индивидуальных культур и обще­человеческой культуры как надысторического целого (Шеллинг). Это нашло свое отражение, в частности, и во взглядах русских славянофилов, которые стремились теоретически доказать существование особого типа культуры, возникшего на духовной основе православия (А. Хомяков).

Таким образом, часть философско-этических теорий XVIII – XIX вв. понимание культуры связывали с единством разумной и нравственной деятельности человека и общества в целом.

Вместе с тем уже в эпоху Просвещения возник и другой, критический подход к культуре, рассматривающий ее как цивилизацию и упрекающий в испорченности и моральной развращенности «культурные» нации, противо­поставляя «цивилизованности» простоту и чистоту нравов патриархальной ступени развития общества. Эта критика, начатая Ж.Ж. Руссо, была воспри­нята немецкой классической философией, попытавшейся дать теоретическое осмысление противоречий буржуазной цивилизации. Выход из этих проти­воречий немецкие философы видели в сфере «духа»: в сфере морального (И. Кант), эстетического (Ф. Шиллер) или философского (Г. Гегель) сознания. Именно эти сферы сознания и рассматриваются ими как области подлинно культурного существования и развития человека. Культура с этой точки зре­ния предстает как область духовной свободы человека, лежащая за предела­ми его природного и социального существования. Важным позитивным мо­ментом в понимании культуры немецкими философами было признание су­ществования множества своеобразных типов и форм развития культуры, об­разующих в совокупности единую линию духовной эволюции человечества.

Теория единой линии духовного развития общества в свою очередь была подвергнута критике в конце XIX – начале XX вв. неокантианством, видевшим в культуре прежде всего специфическую систему ценностей и идей.

Радикально новое истолкование культура получает в XIX в. в философии жизни (А. Шопенгауэр и Ф. Ницше), где она рассматривается как сложный и окольный путь в трудном процессе сохранения человеческо­го рода, в котором европейская культура, развивая, по их мнения, главным образом, научное (интеллектуальное) и религиозное знание, стремилась пре­вратить мир в сплошную упорядоченность, регламентируя все и подавляя тем самым другое равноправное начало – «свободную игру» человеческой жизни, выражающуюся в свободной фантазии и эмоционально-чувственном мире переживаний человека, наиболее полно отражающихся в искусстве.

XVIII и XIX века прошли, по мнению Ницше, под знаком упадка духовной жизни и создали в результате господство рационализма, морали стадного человека и стремления к социальному равенству (основных идеологических постулатов этого времени) такую форму мышления как ниги­лизм. Основное противоядие ему Ницше видел в искусстве, причем в так на­зываемом дионисийском (Дионис) – творчески-чувственном, иррацио­нальном, а не в аполлоническом (Аполлон) – критически-рациональном. Отсюда и своеобразное противопоставление Ницше разумного, рациональ­ного в духовной сфере чувственно-эмоциональному. Конечный же смысл культуры, равно как и жизни в целом, связывался им со стремлением воли к власти.

Такого рода противопоставление получило дальнейшее развитие в ряде культурологических концепций XX столетия, где анализ культуры строится, главным образом, на разграничении деятельности человеческого разума и инстинкта (А. Бергсон) и на радикальном отличии наук о культуре от наук о природе (В. Виндельбанд и Г. Риккерт) с ориентацией, в основном, на ценностную (аксиологическую) природу культуры.

Упомянутое выше разграничение разумного и инстинктивного в культуре получило развитие в работах представителей так называемого пси­хологического направления в культурологии XX века (К. Юнг).

В основе данного подхода лежит идея о том, что по мере развития сознания все больше углубляется пропасть между ним и бессознательным, т. е. природным, а следовательно нарушается внутренняя гармония человека. Это ведет как к индивидуальным, так и к массовым психозам (войны, соци­альные беспорядки, лжепророчества, фашизм, массовый экстаз и т.д.), а «коллективное безумие», сопровождающее социально-политический кризис XX в., рассматривается здесь как закономерное следствие развития европей­ской культуры, овладевшей миром с помощью науки и техники и достигшей технической цивилизации ценой отказа от единения с «душой» природы – бессознательной энергией и жизненной силой человека.

Идея о бессознательном творчестве человеческого духа, как основе культуры и необходимого условия ее выражения – языка, лежит и в основе структурно-антропологической концепции культуры К. Леви-Стросса, ко­торый вслед за Ж.Ж. Руссо идеализирует «человеческий дух» первобытных народов, их мифологическое мышление. Современное же европейское об­щество, утратив, по его мнению, единство чувственного и рационального, в своей культурной жизни, переживает печальные последствия деградации гуманизма.

Один из способов преодоления такого рода диссонанса предлагает распространенная в западной культурологии XX в. концепция игровой культуры (И. Хёйзинга, X. Ортега-и-Гассет, Г. Гессе), суть которой заключается в том, что наряду с трудовой деятельностью в качестве культурообразующего фактора истории рассматривается игра, которая, как утвер­ждают авторы данной теории, старше культуры, предшествует ей и даже творит культуру, ибо люди оказались не столь разумными, как наивно пола­гали в XVIII в. почитатели Разума. Преобразование культуры связывается здесь с распространением нового общественного духа, основанного на воз­рождении в широком культурном сознании первозданной игровой природы, базирующейся на гуманистических ценностях противоречащих реалиям XX в. Концепция «культуры-игры», по сути дела, рассматривается ее сторонни­ками как альтернатива духовному кризису, переживаемому современным обществом.

Вся так называемая система игры (Герман Гессе (1877-1962) роман «Игра в бисер») направлена на актуализацию традиционных духовных цен­ностей и предполагает решение трех основных задач: 1) глобальной критики современной буржуазной культуры; 2) актуализации классического культур­ного наследия; 3) постановки проблемы мировоззренческого обоснования культуры, которое строится на признании закономерной связи интеллекту­альной, нравственной и эстетической сфер.

Игра выступает здесь как явление культуры, способное воссоздавать разнообразные смысловые ситуации человеческой деятельности, концентри­руя в себе богатый опыт культурно-философского моделирования этих форм с позиций гуманизма.

Концепция «культуры-игры» стремится таким образом преодолеть доминирующую в XX в. тенденцию противостояния науки и искусства, а также обращается к традиционно культурным и нормативным формам дея­тельности, к которым, в свою очередь, критически относится одно из направлений философии культуры конца XX в. – постмодернизм.

С середины 70-х годов XX в. в духовной жизни развитых стран, всту­пивших в постиндустриальную эпоху, отчетливо проявляется направление, получившее название постмодернизма. Для его представителей (француз­ские философы Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар, М. Фуко) характерен отказ от рационализма и осененной традицией и религией веры в общепризнанные авторитеты, сомнение в достоверности научного познания и убеждение в том, что наиболее адекватное постижение действительности доступно не ес­тественным и точным наукам или традиционной философии, а интуитивно­му «поэтическому» мышлению с его ассоциативностью, образностью, мета­форичностью и мгновенными откровениями. Постмодернизм претендует на преодоление дистанции между культурой и практической жизнью; на «осво­бождение» человека от какой-либо внешней регулирующей силы как в эко­номике или политике, так и в культуре, а также на «освобождение от про­гресса», от установки на восходящую линию общественного и культурного развития. Здесь отвергается правомерность универсальных форм рациональ­ности, рожденных «духом индустриализма», утверждается равноценность различных культурных моделей и реабилитируются те из них, которым раньше отводился статус «низших», «примитивных», «архаических». Постмодерниеты считают, что преодоление всех принудительных проявлений в культуре (традиционных этических и эстетических ценностей, рациональ­ных форм познания и регулирования деятельности человека) означает под­линно демократическое принятие ценности человека в его данности, в самом факте его эмпирического существования.

Таким образом, с одной стороны, люди издавна привыкли рассматри­вать культуру как частое соприкосновение с произведениями литературы, искусства и науки, где культура выступала как нечто, позволяющее человеку оторваться от повседневности заурядных вкусов и обыденных мыслей и приблизиться к идеалу, к «горизонту» человеческого совершенства. Но вместе с тем культуру определяли и более широко: как общий образ жизни, включающий ее ценностную ориентацию и интерпретацию, т.е. как своего рода «среду», цивилизацию.

Как видно из беглого исторического экскурса, почти все имевшие ме­сто в прошлом трактовки близки в том, что либо отрывали материальную деятельность от духовной, сводя культуру к последней и игнорируя таким образом первоначальное ее понимание как преобразование в широком смысле слова, либо противопоставляли культуру и природу, отдавая дань то естественным, природным, то культурным ценностям. В то время как куль­тура – это скорее единство двух основных сфер (материальной и духовной) жизнедеятельности человека, основой которых, объединяющим, синтези­рующим является человеческий труд, включающий воздействие и на приро­ду, и на самого человека.

Проблема взаимоотношения культуры и природы – одна из наиболее важных, особенно в современных условиях. Первое, что необходимо здесь подчеркнуть – это отличие культуры от природы: врожденное и приобретен­ное, биологическое и социальное. Однако, как видно, по мере развития об­щества это различие становится все менее уловимым, а роль «второй приро­ды» (культуры) – все более значимой. Наука и искусство последнее время все меньше обращаются к описанию природы. Техника претендует на созда­ние новой природы, а мораль и особенно право все меньше опираются на ес­тественную человеческую природу. Это неоспоримо свидетельствует об уверенно возрастающей и крепнущей роли культуры во взаимодействии с природой в рамках современной цивилизационной системы, что можно, кстати, рассматривать как в положительном, так и в отрицательном плане (экологические последствия НТР).

Если история общества – это деятельность преследующего свои цели человека, то культура – это внебиологический, специфически человеческий способ деятельности, доминирующими факторами которого в со­временном мире являются социальные и экологические процессы, кризис которых требует выработки деятельного обще планетарного сознания, которое в свою очередь возможно лишь в результате взаимодействия куль­тур не только на микро, но и на макро уровнях, к чему призывают ученые всего мира.

Поэтому для понимания культуры характерно рассмотрение ее как своего рода единого общественно-исторического процесса, представляюще­го собой синтез разных культур, сформировавшихся на определенных исто­рических этапах существования общества и в соответствующих этим этапам разных социально-общественных условиях разных народов различных ре­гионов мира. Но все это в целом – единый культурно-исторический процесс, объединяющий все сферы человеческой жизнедеятельности.

Культурологический подход к анализу культуры предполагает такой аспект вопроса, как многообразие мировой культуры, обоснование которого впервые было предпринято крупным немецким мыслителем XVIII в. Гердером, отводившим культуре решающее значение. Это означает, что мировой культурный процесс представляет собой синтез различных культур на разных исторических этапах ее формирования, с присущими ей националь­ными, этническими, локальными и региональными различиями. Источник последних – в исторических условиях формирования данных культур, а условия их становления и развития – относительная обособлен­ность различных регионов и социальных образований. Однако даже в усло­виях, казалось бы, обособленного развития отдельных народов и континен­тов, можно отметить множество общих черт, свойственных тем или иным культурам. Особенно это находит проявление в области морали, религии, эстетического освоения мира, основных философских принципах, что в значи­тельной мере связано с общечеловеческим началом, лежащим в основе этих сфер духовной деятельности общества. Вспомним, что у народов Древнего Востока, и в европейской культуре основными философско-этическими на­чалами выступали добро, красота и истина, ставшие фундаментальными ка­тегориями всей последующей истории культуры в рамках морали, эстетики и науки.