Файл: Литература и духовный облик Средневековья. Периодизация и жанровый состав средневековой литературы.docx
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.11.2023
Просмотров: 228
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Не менее сурово обличает Эразм господствующий класс феодального общества – дворян, которые живут как бездельники, спят до полудня, проводят день в забавах и потехах, «с шутами и девками», за закуской и выпивкой. Сам монарх изображается Эразмом со всеми своими человеческими слабостями – как «человек, невежественный в законах, едва ли не открытый враг общего блага, преследующий единственно свои личные выгоды, преданный сладострастию, ненавистник учености, истины и свободы, отнюдь не помышляющий о пользе общественной».
Но самые жестокие насмешки Эразма направлены против средневековой церкви, главной идеологической опоры феодального общества. Под именем «суеверов» он высмеивает почитателей икон и святых, из которых «один исцеляет от зубной боли, другой искусно помогает роженицам, третий возвращает награбленное добро» и т.д. Священники поощряют подобное суеверие, потому что оно увеличивает их доходы. Эразм восстает против торговли индульгенциями, которыми церковь соблазняет верующих, обещая им за деньги прощение самых страшных грехов, «так что, ежели угодно, разрешается начинать сызнова весь порочный круг». Он изображает монахов, невежественных, распутных и полных самомнения; «смрадное болото» богословов, погруженных в бесплодные схоластические споры; епископов, которые заняты собиранием денег. Сам римский первосвященник, отстаивающий кровью и железом, анафемой и интердиктами свою светскую власть и достояние, осуждается примером первых учеников Христа, учивших благочестию, кротости и нестяжанию. Так все человеческое общество превращается в изображении Эразма в царство Глупости. «Глупость создает государства, поддерживает власть, религию, управление и суд. Да и что такое жизнь человеческая, как не забава Глупости?» Только одна природа, не тронутая человеческой цивилизацией, кажется Эразму источником подлинной мудрости и счастья: она одна «никогда не заблуждается, если только мы не попытаемся перешагнуть за положенные человеческой доле границы».
Однако эта критика современного общества не имеет у Эразма революционного характера. Сильный в насмешке и отрицании, он не имеет ясного положительного социального идеала, соответствующего его представлению о природе и человечности, и его философские раздумья о смысле человеческой жизни неизменно заканчиваются иронической резиньяцией мудреца, беспомощного перед нелепостями окружающей его социальной действительности.
24. «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле – сатира на феодализм и схоластику
Гаргантюа и Пантагрюэль». Толчком к созданию романа послужил выход в свет в 1532 г. в Лионе анонимной народной книги «Великие и неоценимые хроники о великом и огромном великане Гаргантюа». Успех книги, в которой пародировались средневековые рыцарские романы, навел Рабле на мысль использовать эту форму для передачи более глубокого содержания. В том же году он выпустил в качестве ее продолжения книгу «Страшные и ужасающие деяния и подвиги преславного Пантагрюэля, короля дипсодов, сына великого великана Гаргантюа».
Произведение это, подписанное псевдонимом Алькофрибас Назье и составившее затем вторую книгу всего романа, выдержало в короткий срок ряд изданий и вызвало несколько подделок.
В 1534 г. Рабле выпустил под тем же псевдонимом начало истории под заглавием «Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля», которое составило первую книгу всего романа.
«Третья книга героических деяний и речений доброго Пантагрюэля» вышла в свет в 1546 г. с обозначением подлинного имени автора. Она существенно отличается от двух предыдущих книг. Сатира в третьей книге стала по необходимости более сдержанной и прикрытой.
Первая краткая редакция «Четвертой книги героических деяний и речей Пантагрюэля» (1548) носит сдержанный в идейном отношении характер.
Через 9 лет после смерти Рабле под его именем была издана книга «Звонкий остров», а еще через 2 года – полная «Пятая книга».
Рабле зло осмеивает средневековый суд, феодальные войны, старую систему воспитания, всякую схоластику, богословскую метафизику и религиозный фанатизм.
Основные проблемы.
1. Проблема воспитания (Рабле зло осмеивает старую систему воспитания, всякую схоластику. Его педагогические идеи ярче всего выражены в картине воспитания Гаргантюа, у которого было 2 учителя. Первый, педант Тубал Олоферн, знал лишь один метод обучения – зубрежку. Другой учитель по имени Понократ – «власть труда» - позаботился о том, чтобы мальчик осмысленно усваивал знания.).
2. Проблема войны и мира (выразительно изображение у Рабле феодальных войн).
3. Проблема правителя.
4. Проблема народа.
Пустословие и шарлатантство схоластиков осмеиваются у Рабле во всех формах и аспектах. Разоблачая всю низость и глупость средневековых учреждений и понятий, Рабле противопоставляет им новое, гуманистическое мировоззрение.
Рабле выдвигает принцип равномерного, гармонического развития душевных и физических свойств человека, а последнее он считает первичными. Земля, плоть, материя для него – основы всего сущего. Ключ ко всякой науке и ко всякой морали для Рабле – возвращение к природе. Реабилитация плоти – задача столь важная для Рабле, что он сознательно заостряет ее. Любовь выступает в понимании Рабле как простая физиологическая потребность.
Все, что связано с практикой католицизма, подвергается у Рабле жестокому осмеянию. Он ненавидит богословов, глумится над римской церковью и папой, над всякой мистикой. Для Рабле нет ничего ненавистнее монахов.
Иногда антиклерикальные мотивы перерастают у Рабле в антирелигиозные выпады. Рассказав о чудесном рождении Гаргантюа, появившегося на свет через ухо матери, Рабле восклицает: «Почему бы и вам и не поверить? Ведь для бога нет ничего невозможного, и если бы он только захотел, то все женщины производили бы на свет детей через уши». Насмешка над мифом о «непорочном зачатии» Христа здесь несомненна.
Ненавидя всякое насилие над человеческой личностью и порабощение ее властью религиозных и социальных норм, Рабле едко критикует идею наследственной знатности и благородства. С наибольшей охотой и мастерством Рабле изображает толпу, плебейскую среду, выходцев из низов общества.
25. Общественные идеалы Ф. Рабле. Утопия Телемского аббатства.Образ Телемского аббатства – утопический взгляд на идеи Воздрождения?
На примере Телемского аббатства (телема в переводе с греческого - желание) Ф.Рабле показывает свои идеалы устройства общества. Грангузье хочет наградить за подвиги брата Жана, храбро сражавшегося в войне, и способствует в реализации его мечты – строительства удивительного монастыря, не похожего на другие: « вам надлежит ввести воспрещающее женщинам избегать мужского общества, а мужчинам – общества женского, как мужчины, так и женщины, поступившие к вам, вольны будут уйти от вас, когда захотят, каждый в праве сочетаться законным браком, быть богатым и пользоваться свободой». Что хотел сказать Рабле этой утопической картиной? Феодальному средневековью было незнакомо понятие свобода. Это время свирепствования жесткого принуждения и насилия. Гуманизм отвергал такие общественные категории и боролся за свободу и уважение человека, утверждая, что самое совершенное, что есть на свете – это личность. Отставляя в сторону нравы средневековья, Рабле рисует свою картину устройства общества – Телемское аббатство, на дверях которого написан единственный принцип жизни телемитов: «Делай, что хочешь». Эта картина утопична, но признать ее абсолютно не приемлемой тоже нельзя. Скорее, это база, начальная информация для построения нового общества – общества свободных людей.
Телемское аббатство у Рабле - это воплощенная гуманистическая утопия, но именно утопия, и ее нежизненный характер подвергается немедленному осмеянию. В соответствии с принципом “Делай что хочешь”, вся жизнь телемитов “была подчинена не законам, не уставам и не правилам, а их собственной доброй воле”, так что “вставали они, когда вздумается, пили, ели, спали, когда заблагорассудится” и одевались “первое время после основания обители” сообразно своему вкусу и желанию. Но принцип свободного “хотения”, когда каждый подчиняется лишь собственным побуждениям, неизбежно ведет к анархии и беспорядку. Поэтому гуманисты подчиняли идею “доброй воли” идее “просвещенности”, при которой якобы сама природа “наставляет на добрые дела”, и “отвращает от порока”. Утрируя этот мотив, Рабле немедленно выводит парадоксальное следствие: именно “благодаря свободе” у телемитов возникает “похвальное желание” всем поступать совершенно одинаково; “по собственной доброй воле” они отказываются от всякого разнообразия во вкусах, даже в одежде, и вводят своеобразную униформу (“между мужчинами и женщинами царило такое согласие, что те и другие ходили в одеждах одной и той же ткани, и одинакового цвета”). Более того: “Если кто-нибудь из мужчин или женщин предлагал: “Выпьем!” - то выпивали все; если кто-нибудь предлагал: “Сыграем!”- то играли все; если кто-нибудь предлагал: “Пойдемте порезвимся в поле”- то резвились все”. Этот автоматизм коллективного поведения превращает телемитов в самое настоящее “панургово стадо”, а обитель свободы - едва ли не в добровольную казарму, так что в результате дух индивидуального своеобразия оборачивается полнейшим единообразием и взаимным подчинением людей, гуманистическая же утопия - страшноватой химерой.
Общественные идеалы Рабле рисует в картине Телемского аббатства.
Монах, брат Жан, совершил в войне с Пикрохолом большие подвиги и должен был получить за это награду. Когда у него спросили, что он хочет, он ответил, что хотел бы, чтобы для него был создан монастырь, не похожий на все другие. Такой монастырь и был создан в Телеме. Он действительно оказался ни в чем не похожим на другие. В монастырях главное место занимали церковные службы; в Телеме нет даже церкви. В монастырях - устав; в Телеме - никакого. В монастырях
все размерено, ограничено, распределено по часам; в Телеме все будет распределяться соответственно удобствам и надобностям. В монастыри принимают только кривых, горбатых, хромых, уродливых женщин, а мужчин хилых, худосочных, бездельников, никчемных; в Телем будут приниматься красивые, хорошо сложенные, обладающие хорошим характером молодые люди обоего пола В монастырях - суровая дисциплина; в Телеме - свобода. В монастырях монахи дают обеты целомудрия, бедности и послушания; в Телеме будет установлено, что каждый может состоять в браке, быть богатым и жить свободно, и каждый, кроме того, будет иметь право уйти из монастыря,
когда ему вздумается, совершенно беспрепятственно. Весь монастырский регламент Телема заключается в одной статье: fais ce que voudras - делай что захочешь. Полная свобода: никакого обязательного труда; светлое спокойное существование. Ни надрыва, ни фанатических выступлений, ни дрязг. Что хотел сказать Рабле этой утопической картиной?
Феодальному средневековью было незнакомо понятие свободы. Оно знало понятие вольностей, то есть изъятий в пользу какого-либо коллектива из общего режима несвободы и принуждения. Понятие свободы, относящееся к человеку как таковому, имеющее сколько-нибудь универсальный характер, противоречило всему феодальному строю и потому просто не существовало. Итальянские гуманисты уже давно требовали свободы для человека. Но свобода в понимании итальянского Ренессанса имела в виду отдельную личность. Гуманизм доказывал, что человек в своих чувствах, в своих мыслях, в своих верованиях не подлежит никакой опеке, что над ним не должно быть чужой воли, мешающей ему чувствовать и думать, как хочется. Рабле расширил это понятие. Рабле создал картину большой группы людей, - Телемское аббатство он рисует не то как отдельный город, не то как маленькое государство, - где из жизни устранено всякое принуждение внутреннее и внешнее, и не только для мыслей и чувств, но и для действий. Внутреннего принуждения нет, ибо таков режим. внешнего нет, ибо государство, которое может осуществить принуждение, отказалось от своих прав. Живи, как хочется. Провозглашена свобода не для индивидуума только, а для целого большого общежития. Напрашивается дальнейший вывод: если существуют и могут существовать такие общежития, для которых не писан закон о принуждении, то и все существующие общежития - город, общество, государство - тоже могут быть свободными, и для них может быть устранено всякое принуждение и всякая организация принуждения. Это не анархизм: это определенная борьба против той системы принуждения, в которой жило феодальное общество и в которой был весь смысл феодального общества.
Что эта картина Телемского аббатства не более как утопия - блистательная, правда, лучезарная. заглядывающая в далекое будущее и страстно призывающая его приход, - но все же утопия, видно из того, как Рабле изображает материальную базу этой беспечальной жизни. "На построение и устройство обители Гаргантюа отпустил наличными два миллиона семьсот тысяч восемьсот тридцать один "длинношерстный баран" (название монеты) и впредь до окончания всех работ обещал выдавать ежегодно под доходы с реки Дивы один миллион шестьсот шестьдесят девять тысяч экю с изображением солнца и столько же с изображением Плеяд. На содержание обители Гаргантюа определил в год два миллиона триста шестьдесят девять тысяч пятьсот четырнадцать нобилей с изображением розы, каковую сумму монастырская казна должна была получать в виде гарантированной земельной ренты". Эти семизначные точные цифры выстроились у Рабле не только для смеха. Они показывают, что в Европе не было такого государства, которое способно было бы выплачивать эти несуразно огромные суммы на организацию и поддержание эпикурейского общежития, и что, следовательно, его материальное обеспечение вообще невозможно.