Файл: И. Т. Касавиндоктор филос наук, чл корр. Ран б. Г. Юдин.pdf

97
дии и Китае — сообщества охотников и собирателей постепенно ока- зались вынужденными (а частично, видимо, — и насильно принужден- ными) связать свою судьбу исключительно с сельскохозяйственным производством и окончательно перейти к оседлому образу жизни.
Дикорастущие плоды, растения и обитающие в природных условиях животные перестали служить для людей единственными источниками пищевых ресурсов. Скотоводство и возделывание угодий постепенно превратили землю из общего достояния всех человеческих популяций, ведущих кочевой образ жизни, в собственность отдельных племен, в принадлежащее только им средство сельскохозяйственного произ- водства. Соответственно, каннибализм, характерный для сообществ первобытных охотников, стал изживать себя — военнопленного не надо было кормить из общих скудных ресурсов, добытых охотой и со- бирательством. Он мог прокормить не только себя, но и других членов захватившего его в плен племени своим трудом на земле, если его пре- вратить в раба, в такое же, как и земля, средство производства пищи, и под угрозой наказания заставить работать.
Развитие сельскохозяйственного производства в отдельных, благо- приятных в климатическом отношении, регионах нашей планеты привело там к резкому росту народонаселения, так как благодаря невиданному увеличению пищевых ресурсов, в том числе и домашнего скота, появи- лось альтернативное молочное питание и не нужно было длительный период кормить детей материнским молоком. Возникло разделение труда и формируются рудименты государственной власти, государственных институтов: часть оседлого населения стала специализироваться на сельскохозяйственном производстве, а другая — исключительно на его охране от набегов многочисленных кочевых племен, все еще ведущих образ жизни охотников и собирателей. Появляются первые города как местопребывания центральной власти, собирающей налоги на содер- жание профессиональной вооруженной охраны, возникает торговля, обеспечивающая города необходимыми товарами. Конечно, достаточно эффективное централизованное управление относительно большими территориями, где оседло живут разноязычные племена, а также ре- гистрация прав собственности, торговых операций и т.д. в стабильном аграрном обществе требовали какого-то общего символьного языка.
Первоначально такой язык общения (иконография и идеография) мог быть только изобразительным, рисуночным, не связанным с живой речью людей, с произнесением звуков.
Самым ранним из обнаруженных археологами «иконографиче- ских» изображений, нанесенных первобытными людьми на стенах пещеры, около 27000 лет. Скорее всего, первоначально эти изобра-

98
жения использовались исключительно в ритуалах «симпатической магии» для обозначения смыслов сакральных образов и представлений.
Эффективность иконографии как средства репрезентации мысли, не связанного с живой речью, в дальнейшем открыла путь ее применению для коммуникации между людьми. Огромным шагом вперед стало изобретение идеографического письма, где символьные изображения обладали не буквальным, а коннотативным значением. Так, например, нарисованный круг мог обозначать смысл многих мысленных обра- зов — Солнца, солнечного тепла, бога Солнца и т.д. Письменность, т.е. письменная символизация мысли, впервые получила довольно широкое распространение только менее 6 тыс. лет назад в Древнем
Шумере, где в условиях стабильного аграрного общества возникла необходимость регистрировать акты гражданского состояния — право собственности, операции по передачи имущества, торговые сделки с зерном, рабами и т.д. Рисунок наносился резцом на квадратную гли- няную дощечку. Позднее писцы стали вдавливать острие резца в глину, оставляя в ней характерный отпечаток в форме клина. Поэтому этот тип пиктографического письма получил название
клинописи. В рас- поряжении археологов, правда, есть некоторые свидетельства, которые указывают, что за 5000 лет до Р.Х. в Древнем Египте уже существовало пиктографическое (рисуночное) письмо. Пиктографические символы
(рисунки) имели изоморфное сходство с перцептивными представле- ниями, смысл которых они обозначали.
Из пиктографии (языка рисунков) постепенно развилось иерогли- фическое письмо (египетское, лувийское, клинопись Двуречья и т.д.), а из него — линейное слоговое письмо (например, письмо миной- цев — древних жителей Крита). Алфавитное (фонетическое) письмо, где каждому символу алфавита (или их сочетаниям) соответствует звук (фонема) живой речи, впервые удалось создать эллинам только в начале I тысячелетия до Р.Х. путем преобразования заимствованных у финикийцев слоговых знаков.
Несмотря на изобретение и развитие письменности, открытие элементов прикладной математики, значительное накопление куль- турной информации и практических знаний, выразительные возмож- ности естественных языков как средства коммуникации в древних аграрных обществах все еще, видимо, оставались весьма ограни- ченными. В течение длительного исторического периода с момента зарождения древневосточных цивилизаций архаическое, преиму- щественно образное мышление людей в весьма широких масштабах продолжало использовать
довербальные средства передачи адаптивно ценной, социально значимой культурной информации, где смысл

99
перцептивных репрезентаций (образов, представлений, прототипов, сценариев и т.д.) «овеществлялся» и транслировался с помощью не- словесных символов и знаков, изображений, рисунков, жестов и, наконец, языка действий — ритуалов, танцев и т.д. Лишь постепенно довербальные средства коммуникации между людьми дополнялись и вытеснялись все более артикулированным словесным языком, который в дальнейшем превратился в доминирующее средство коммуникации между людьми и стал выполнять новую для себя когнитивную функ- цию в качестве инструмента их знаково-символического (логико- вербального) мышления.
С помощью средств естественного языка появилась возможность создавать идеальные концептуальные модели событий, объектов, признаков объектов, связей и отношений между ними. Первоначаль- но слова и словосочетания обозначали смысл только перцептивных мысленных репрезентаций — этого было вполне достаточно для весьма ограниченной вербальной коммуникации внутри небольших попу- ляций гоминид. Появление достаточно развитых, артикулированных естественных языков, обладавших синтаксической (грамматической) структурой, своими сугубо лингвистическими механизмами генерации слов, означало, что в распоряжении людей оказался естественный ин- струмент, позволяющий человеческому мышлению выйти за пределы смыслов перцептивных репрезентаций, а также когнитивного и даже воображаемого пространства. Такие языки обнаружили способность порождать слова и их сочетания, обозначающие идеальные понятия, в определенных границах они стали «навязывать» людям идеальные концептуальные модели окружающей среды и их собственного су- ществования. Только благодаря появлению относительно развитых естественных языков стало возможным формирование более сложных идеальных концептуальных (мыслительных) систем — рассказа, по- вествования и мифа, которые обладают еще большей, чем суждения, информационной емкостью и содержат избыточную концептуальную информацию (т.е. больше информации, чем это необходимо для пони- мания). Таким образом, эволюция вербальной репрезентации мысли, формирование все более богатых по своим выразительным возможно- стям и более артикулированных естественных языков открыло перед отдельными человеческими популяциями принципиально новые возможности развития знаково-символического (логико-вербального) мышления, а следовательно, и расширения информационного контро- ля окружающей среды и внутренних состояний людей.

100
Эволюция естественного языка и человеческого знаково- символического мышления, видимо, сопровождалась параллельной эволюцией когнитивных структур, ответственных за сознательный контроль и управление мыслительными процессами. Использование простейших элементов вербальной коммуникации (например, отдель- ных слов или словосочетаний, обозначающих смысл перцептивных репрезентаций), скорее всего, не требовало сознательных усилий и сознательного управления. (Об этом, в частности, свидетельствует опыт общения приматологов с шимпанзе на армсленге.). Напротив, вербальное кодирование более сложных мыслей — например, после- довательности суждений, объединенных общим для них смыслом, до- ступным для понимания других людей, — предполагает определенный уровень сознательного контроля, сознательного управления речью и логико-вербальным мышлением (включая вербальное понимание).
Благодаря возникновению и развитию символьного (вербального) сознания, получившего в управление комплекс высших когнитивных функций, эволюция невербальной символьные репрезентации мысли увенчалась изобретением письменности и математики.
Хотя представления о простейших геометрических фигурах, скорее всего, возникли в результате генерации соответствующих перцептив- ных абстракций — прототипов, — изобретение символьного обозна- чения их смыслов открыло путь к аналитической конструктивизации геометрических форм и их превращению в идеальные математические объекты. Благодаря символизации появилась возможность мысленно представить эти объекты в воображаемом

101
манипулирования символьной информацией, люди были бы лишены появившихся в связи этим когнитивных преимуществ, если бы они не оказались в состоянии создать связанную картину, мысленный образ ситуации в целом, т.е. обнаружить смысл того, о чем они говорят, что они воспринимают и делают. Другими словами, без общего
понимания ситуации как целого, которое обеспечивается механизмами право- полушарного пространственно-образного мышления, без наделения ее внутренним смыслом невозможен никакой акт коммуникации, а манипулирование символами просто превратилось бы в бесплодное занятие. Ведь язык — это не только грамматически правильно постро- енные предложения или текст: лишенные содержательного смысла, они останутся недоступными для понимания. Поэтому мысленное манипулирование символами становится эффективным лишь в той степени, в какой оно содействует реализации частично не артикулиро- ванных актов понимания и опирается на их результаты. В свою очередь, эффективность пространственно-образного мышления также оказы- вается в зависимости от того, может ли оно учитывать и интегрировать результаты левополушарной, аналитической мыслительной активности и, ориентируясь на них, продуцировать новое целостное понимание.
Без такого углубления и расширения горизонта пространственно- образного мышления, без достижения нового уровня понимания и его осознания, а соответственно, и без появления когнитивных структур, обеспечивающих выявление многозначных связей и создание упо- рядоченного смыслового контекста, использование символьных обо- значений и мысленное манипулирование символами не позволили бы получить никакого прироста когнитивной информации. Разумеется, это касается не только естественных языков, но и применения любых иных символьных средств репрезентации мысли.
Таким образом, преимущества знаково-символического (логико- вербального) мышления раскрываются только благодаря его взаимо- действию с мышлением пространственно-образным. Правда, наши системы лево- и правополушарного мышления полностью не пере- водимы друг в друга. Но эти системы тесно взаимосвязаны между собой, они взаимозависимы и взаимодополнительны. В пользу этого свидетельствуют многочисленные данные наблюдений нейрохирургов за пациентами. Эти данные, в частности, дают основания полагать, что в состоянии бодрствования для осознания процессов вербализа- ции необходимо их наполнение конкретным перцептивным содер- жанием, а это обеспечивается сознательно направляемым отбором перцептивных образов и представлений из репертуара правого полу-