Файл: И. Т. Касавиндоктор филос наук, чл корр. Ран б. Г. Юдин.pdf

134
как сакральных «двойников» чувственно воспринимаемых вещей и их теологическим обоснованием, а по мере конструирования своей системы поставил вопрос о взаимоотношении между ними. Поэтому
«идеальное» выступает у него (в частности, в «Тимее») и как средство конструирования видимого космоса: взирающий на «первообраз» демиург создает идеи со всеми их идеальными потенциями, но для их материального воплощения нужна бесформенная «среда», в которой только и могут возникнуть «копии» вечных сакральных образцов со всеми их чувственно воспринимаемыми свойствами. Таким образом, в отличие от древнейшего архаического миропонимания реальный мир
Платона оказывается обесцененным в гораздо меньшей степени — ведь он «причастен» сакральному миру идей через деяния демиурга, создан по его божественному «замыслу», в нем воплощены сакраль- ные архетипы, которые может познать человек. Отсюда также ясно, что «идеализм» (разумеется, не в узком, философском смысле) ведет свое начало не с Платона и его последователей, а имеет куда более длительную историю — историю архаического, преимущественно образного мышления.
5.2. Понятия и прототипы
Согласно общепринятым представлениям, наши понятия (кон- цепты) суть ментальные репрезентации классов. Совокупность не- обходимых свойств, присущих объектам, объединенным в класс, об- разуют содержание (интенсионал) понятия, а объекты, к которым это понятие относится — его объем (экстенсионал). Классический взгляд на понятия предполагал, что каждое свойство, образующее содержание понятия, является необходимым, а все они вместе — достаточными для его определения. Если взять, например, понятие «холостяк», то с этой точки зрения его содержание включает в себя три определяющих признака: «мужчина», «взрослый человек» и «неженатый». Любое из этих свойств является необходимым — нельзя быть холостяком, будучи одновременно женщиной, либо ребенком или женатым мужчиной.
В то же время в совокупности эти три свойства образуют условие до- статочности — если кто-то является мужчиной, взрослым человеком и к тому же неженатым, то он должен быть холостяком. Такие свойства обычно рассматривают как
существенные, так как они позволяют определить соответствующее понятие. Итак, согласно классическому взгляду, объект будет категоризирован в качестве примера какого-либо понятия, если и только если ему присущи существенные признаки этого понятия.

135
Однако, как свидетельствуют проведенные еще в 70-х гг. ис- следования эпистемологов, лингвистов и когнитивных психологов, такой классический подход к понятиям имеет весьма ограниченную ценность и не может служить универсальной основой для понимания многообразных процессов категоризации
58
. Многочисленные попытки исследователей применить его к широкому кругу понятий не увенча- лись заметным успехом. Как оказалось, далеко не всегда категориза- ция сопряжена с выделением у объектов необходимых и достаточных свойств. Несмотря на значительные усилия, когнитивным психологам, в частности, так и не удалось специфицировать существенные свойства
нечетких понятий, которые мы обычно используем в нашей повсед- невной жизни. Так, например, для понятий различных животных и растений, а также общих артефактов — «птица», «фрукт», «мебель»,
«автомобиль», «ложка» и т.д. — просто не существует никаких обще- принятых фиксированных определений. Относится ли кит к классу рыб или он млекопитающее, животное ли губка или растение, животное ли человек, является ли пингвин птицей? — на эти и подобного рода вопросы мы часто отвечаем, совершенно не задумываясь и не прибе- гая к выявлению у соответствующих объектов существенных свойств, даже если и располагаем какими-то элементами знаний о правильной биологической классификации животных.
Отталкиваясь от подобного рода аргументов, исследователям в дальнейшем удалось обнаружить, что наряду с семантическими сетями структуры человеческого знания (и памяти) включают в себя и определенного рода абстрактные перцептивные обобщения, полу- чившие название
прототипов, в которых фиксируются перцептивно выделяющиеся свойства некоторых типичных, «образцовых» при- меров нечетких понятий. Существование прототипов было надежно подтверждено результатами многочисленных экспериментов, которые выявили у испытуемых типичные рейтинги, отражающие степени соответствия примеров многих понятий своему «идеальному» про- тотипу. Так, например, согласно данным тестов, понятия «яблоко»,
«персик», «изюм», «винная ягода», «тыква» и «оливка» располагаются в данном списке в порядке убывающего соответствия понятию «фрукт».
Аналогичная картина была зафиксирована и относительно примеров понятия «птица». По свидетельству американского когнитивного психолога Д.Нормана, «для учащихся средней школы в Северной
Каролине «идеальное животное» оказывается чем-то вроде волка или собаки. Интересно, что таково же «идеальное млекопитающее»; для этих учащихся понятия «животное» и «млекопитающее» очень близки.
Более того, они не относят людей и птиц к животным»
59

136
Анализ соответствующих экспериментов, в частности, показывает, что эффекты типизации не связаны с выявлением у примеров понятий необходимых свойств, а также с максимальной частотой проявления у них каких-то отдельных признаков, а скорее с отношением сходства, подобия. Прототип — это «отмеченный» образец, наиболее «репрезен- тативный» пример понятия, фиксирующий его перцептивно выделен- ные, типичные свойства. В случае нечетких «размытых» понятий эти свойства выступают как важнейший элемент их содержания. Но тогда меняется и сам смысл категоризации: категоризация объекта в качестве примера такого рода понятий будет означать, что он достаточно схож с прототипом, т.е. что ему присуще определенное число свойств, со- впадающих с аналогичными свойствами прототипа. Психологические тесты однозначно свидетельствуют, что категоризация более типичных,
«прототипных» примеров понятий требует значительно меньше вре- мени, чем категоризация менее типичных — например, «яблоко» или
«персик» категоризируются как случаи понятия «фрукт» быстрее, чем
«изюм» или «винная ягода». Эти тесты также показывают, что типизация влияет не только на механизмы категоризации, именования и памяти, но и на ряд других ментальных процессов, включая дедуктивные и ин- дуктивные рассуждения.
Вышеизложенное, разумеется, не означает, что «прототипный» подход к понятиям в решающей степени умаляет когнитивное значение вербальной и невербально-символьной репрезентации мысли, знаний
(и соответствующих структур памяти). Речь здесь прежде всего идет о механизмах взаимосвязи пространственно-образного и знаково- символического (логико-вербального) мышления, конкретное соот- ношение между которыми изменяется в ходе когнитивной эволюции.
Одной из важнейших функций понятий, как известно, является когнитивная экономия. Благодаря
наличию понятий мы избавлены от
необходимости использовать чрезмерно обширный лексикон и именовать
в отдельности каждый индивидуальный мысленно репрезентируемый
объект. Кроме всего прочего, это привело бы к значительной пере- грузке кратковременной и долговременной памяти, что, конечно же, повлияло бы и на другие наши высшие когнитивные функции. Раз- деляя объекты на классы, мы, однако, не просто «экономим» слова, мы тем самым увеличиваем количество когнитивной информации, которую мы должны извлекать, изучать и анализировать, помнить и передавать другим, и на основе которой мы можем строить наши рас- суждения. Таким образом, в отличие от восприятия, перцептивных образов и представлений понятия (как и другие формы пропозицио- нальной репрезентации знаний) позволяют нам получить и обрабо-

137
тать гораздо более богатую, более глубокую неперцептивную инфор- мацию. Но одновременно понятия выступают и как
связующее звено между перцептивными образами, с одной стороны, и упорядоченными звуковыми символами (словами), с другой (а также невербальными символами), между перцептивной и вербальной (символьной) инфор- мацией, а также как средство распознавания и узнавания, как своего рода «метки» сохраняемых в долговременной памяти единиц знания.
Они в то же время выступают и как ожидания, предвосхищения, ко- торыми мы пользуемся в качестве руководства к действию.
Но, по-видимому, в содержание многих нечетких понятий, кото- рыми мы пользуемся в нашей повседневной жизни, наряду с прототи- пами входят также и определенное знание о
сущности этих понятий.
В отличие от перцептивно выделяемых, прототипных свойств «сущ- ностные» признаки понятий носят имплицитный, скрытый характер и связаны с соответствующими областями научных знаний. Если, например, взять понятие «птицы», то его прототип скорее всего будет включать такие свойства, как «крылатая», «летающая», «издающая щебетанье», гнездящаяся на деревьях». В то же время его «сущностны- ми» характеристиками вполне могут быть какие-то элементы научных представлений о птицах — их генетические и поведенческие особен- ности, наличие клюва, костного скелета, а также другие признаки птиц как биологического класса. Разумеется, «сущностные» призна- ки — это не определения, они также не могут быть фиксированными, так как научное знание развивается. Эти признаки, как правило, не используются для быстрой категоризации — большинство из нас об- ладает лишь весьма смутными биологическими познаниями о том, что представляют собой птицы. Однако обращение к сущности как к последнему арбитру все же нельзя исключать в специальных случаях, когда категоризация сталкивается с выбором альтернатив — если, например, кто-то захочет выяснить, является ли его любимая собака действительно терьером и не будет при этом полагаться только на его прототипные черты (окраска и т.п.). Но, разумеется, гораздо большую роль «сущностные» признаки играют в рассуждениях. Если я, напри- мер, знаю, что наблюдаемое мною животное — тигр, то на основании биологических знаний я могу сделать вывод, что он — близкий род- ственник кошек, а не собак.
Иным образом дело обстоит с четкими, «классическими» поня- тиями, содержание которых включает в себя существенные свойства.
Среди этих понятий нередко встречаются случаи, когда существенные свойства одновременно оказываются и их «сущностными» харак- теристиками (признаками). Но даже такие классические понятия,

138
по-видимому, также имеют прототипы. Как показали соответствующие эксперименты, для понятия «четное число» прототипом, например, служат числа 8 и 22, в то время как 18 и 30 — нет; для понятия «нечетное число» — 7 и 13, а 15 и 23 — нет; для понятия «плоская геометрическая фигура» в качестве прототипных, «образцовых» примеров выступают треу- гольник и прямоугольник, а не эллипс или трапеция. Категоризация этих понятий также требует значительно меньшего времени, если испытуемые прибегают к помощи прототипов. Конечно, между прототипами клас- сических понятий, с одной стороны, и прототипами понятий нечетких,
«размытых», с другой, имеются принципиальные различия — прототипы классических понятий выступают как типичные примеры в ином смысле, так как им присущи многие существенные свойства (и «сущностные» признаки) этих понятий.
Наличие прототипов в содержании нечетких понятий в целом хорошо согласуется с реальными особенностями повседневного мышления людей, которые часто думают и рассуждают более кон- кретно, чем это требует ситуация. Если верно, что любое нечеткое понятие может быть представлено своим собственным специфиче- ским примером или подклассом соответствующих случаев, то тогда становится понятным, почему мы, оперируя понятиями, мыслим все же с помощью конкретных примеров. Видимо, некоторые наши мыслительные преобразования (операции), некоторые процессы об- работки когнитивной информации (скорее всего в силу двойного кодирования информации в нашей когнитивной системе) требуют только конкретных репрезентаций, и потому одна из функций про- тотипов — запускать эти процессы. Неудивительно, поэтому, что категоризация нечетких понятий оказывается для испытуемых делом гораздо более легким при наличии сходства конкретных примеров этих понятий с прототипами других понятий (категорий), а не с абстрактными репрезентациями
60
. Выявлено также немало случаев, когда использование неаналитических стратегий, способствующих запоминанию конкретных примеров, дает больший эффект и ведет к более точной категоризации, чем это позволяют аналитические стратегии. Если, например, испытуемый не знает, является ли данный конкретный случай примером какого-либо понятия, то спасительной и весьма эффективной стратегией нередко оказывается его реакция, основанная на сходстве этого, подлежащего категоризации, случая с извлеченным из долговременной памяти прототипом
61
. Однако, как бы ни были полезны прототипные репрезентации нечетких понятий для нашего повседневного мышления, необходимо все же учиты- вать их ограниченные возможности как средств обобщения и ког-