ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 01.05.2024
Просмотров: 289
Скачиваний: 1
Приведу еще один пример творческого, образного мышления ребенка.
Малыш говорит о солнце: «Когда солнце встает утром и видит, что погода сегодня плохая, оно уходит туда, где погода хорошая». Это тоже удивительные по своей свежей образности слова. Привычное для обыденного сознания словосочетание «Солнце встало» осмысляется ребенком конкретно и непосредственно и служит источником живого видения мира. В этом случае ребенок тоже думает и говорит как художник.
Многочисленные примеры языкового творчества детей приведены в замечательной книге К. И. Чуковского «От двух до пяти». Это книга одного художника, поэта о других, неведомых и замечательных художниках. Вот примеры из этой книги: у лысого — «голова босиком»; от мятных лепешек «во рту сквознячок». «Как ты смеешь драться?» — спрашивает мать сынишку. «Ах, мамочка, — отвечает он, — что же мне делать, если драка так и лезет из меня!» В своем воображении ребенок создает и солнце, и звезды из маленького пламени в домашней печке: «Топи, топи, папа, пусть огонь летит на небо, там из него сделаются солнце и звезды». А вот как объясняет малыш появление весны: «Зиме стало холодно, она и убежала куда-то»...
Для нас очень существенно, что в приведенных примерах образное видение и образное слово являются по своему характеру метафорическим видением и словом. Дети-художники и художники-взрослые очень часто не просто образно мыслят, но мыслят метафорически. Несомненно, что метафора — один из важных способов создания образа. Конечно, далеко не всякий образ есть непременно метафора. Образно мыслить можно и не прибегая к метафоре или к другому типу переносного значения слова. Метафора есть лишь одна из разновидностей образа. Но разновидность очень распространенная и показательная.
Метафора, структура которой основана на сравнении, на сопоставлении предметов и явлений, естественно, оказывается близкой тому, что носит прямое наименование «сравнения». Сходство со сравнением позволяет особенно наглядно выявить своеобразие метафоры.
В художественном, образном сравнении обычно один предмет или явление сопоставляется с другим, благодаря чему проясняется суть первого явления, его своеобразие, усиливается впечатление от него. По существу, сравнение содержит в себе не два, а три элемента: то, что сравнивается (предмет сравнения), то, с чем сравнивается (основа образа), и то, на основании чего сравнивается (общий признак).
В сравнении «рука белая, как мрамор» предмет сравнения — рука; основа образа — мрамор, общий признак — белая. Это сравнение — как и большинство сравнений — можно превратить в метафору. Для этого нужно сократить сравнение — убрать прямое упоминание об общем признаке (метафору часто так и называют — «сокращенным сравнением»). В данном случае при сокращении получится: мраморная рука. Здесь отсутствует указание на общий признак, а основа образа становится определением предмета. Но разница между полным сравнением и тем, что получилось после его сокращения, выходит за границы чисто внешнего отличия. Метафора отличается от сравнения главным образом характером своего художественного воздействия.
В самом доле, что такое мраморная рука? Это не только белая рука, но и рука холодная, гладкая и т. д. Причем эти свойства существуют все вместе, в совокупности и мгновенно рождают в нашем сознании яркий образ. Границы образного значения в метафоре шире, нежели в сравнении, и свободнее. То, что в сравнении обозначено точно, в метафоре оказывается подвижным и больше обращенным к воображению читателя. Метафора — это как бы загадка, которую читателю предложено разгадать. Если эта загадка слишком замысловатая, то ее разгадывание может помешать процессу восприятия. Но если метафора представляет собой для читателя загадку посильную, нетрудную, но и не поверхностную, ординарную, то она заставляет активно работать воображение, не требуя в то же время чисто умозрительных усилий, «расшифровки» текста. Процесс восприятия в таком случае становится и радостью познания, и радостью открытия в самом точном значении этого слова. Воспринимающий чувствует себя причастным творению, близким творцу.
Таким образом, метафора — это способ не прямого, а иносказательного выражения мысли, косвенного изображения предмета, явления. Буквальное значение образа в метафоре есть лишь указание на его истинное, переносное значение. При этом между буквальным и переносным значением всегда существует частичное сходство или возможность аналогии.
Стихотворение Пушкина «19-е октября» (1825) начинается словами: «Роняет лес багряный свой убор...». Багряный убор здесь — явная метафора. В своем устойчивом, словарном значении слово убор означает одеяние, убранство, и при этом преимущественно человеческое одеяние. Но у Пушкина убор означает листву деревьев, прекрасную в своей последней, яркой красоте. Листва деревьев — и есть переносное значение метафорического образа. Это значение выражено не прямо, не собственным своим именем, а через другое понятие — багряный убор. Листва и убор — отнюдь не одно и то же. Но между листвой и убором есть заметное сходство: ведь для дерева, если воспринимать его с человеческой точки зрения, листва совсем как наряд, как одеяние.
Можно было бы сказать, что метафора есть «образ образа». Все характерное для образа в метафоре проявляется с особенной наглядностью. Ведь во всяком художественном образе за прямым, буквальным его значением всегда как бы просвечивает глубинное, конечное значение. Действительный смысл художественного образа «никогда не замыкается в его буквальном смысле» (Г. Винокур). В метафоре эти определяющие свойства образного выражения выступают с полной очевидностью. На примерах использования метафоры в искусстве сравнительно легко и понять структуру образа, и проследить возможные пути его создания, и увидеть, что образ — элемент не готового языка, а художественного мышления.
О способности к метафорическому мышлению, важной для всякого художника, говорилось многими, и еще с давних времен. «Величайший мыслитель древности» (по словам К. Маркса) Аристотель употреблял понятие «метафора» в самом широком смысле, включая в него то, что мы теперь называем метонимией, гиперболой и пр. Оп писал в своем эстетическом трактате «Поэтика»: «...а всего важнее — быть искусным в метафорах. Только этого нельзя перенять от другого; это — признак таланта, потому что слагать хорошие метафоры — значит подмечать сходство».
Английский поэт-романтик Шелли писал в начале XIX века: «Основа поэтического языка — метафоричность. Поэтический язык раскрывает отношения вещей, до того никем не замеченные, и увековечивает их».
Советский писатель Юрий Олеша, обладавший замечательным даром «называть вещи по-иному», творить метафоры, говорил: «Зачем этот дар — не знаю. Почему-то он нужен людям. Ребенок, услышав метафору, даже мимоходом, даже краем уха, выходит на мгновение из игры, слушает и потом одобрительно смеется. Значит, это нужно».
По законам психологии восприятия, как я уже говорил, косвенное выражение мысли чаще всего оказывается более впечатляющим, нежели прямое. Огюст Ренуар как-то сказал: «Чтобы хорошо выразить себя, художник должен скрываться». Метафора как раз и помогает художнику «скрыться» — скрыть себя и свой взгляд на мир. Но скрыть так, чтобы он в конечном счете проявился с наибольшей полнотой и наибольшей силой.
Метафорический образ создается не только художником, но в значительной мере и читателем. Так, «багряный убор» в пушкинских стихах каждый читатель представляет себе по-своему. Наше восприятие метафоры активно и довольно свободно. Оно зависит от нашей способности ярко и образно видеть мир и сопоставлять различные явления, от нашего жизненного опыта, богатства нашей фантазии.
Значение метафоры, разумеется, не беспредельно, но оно не может быть и строго ограниченным. Пределы метафорического образа определяются и искусством художника, и восприятием тех, для кого произведение искусства предназначено.
Потенциально всякая метафора содержит в себе «бездну пространства». И в этом один из источников силы ее художественного воздействия.
Пушкин пишет в «Медном всаднике»:
В гранит оделася Нева,
Мосты повисли над водами...
В этих стихах в метафорическом значении выступают слова оделася и повисли. Каков их переносный, глубокий смысл? Первая метафора не просто вызывает представление о набережных вдоль Невы, но создает яркий образ Невы похорошевшей и ухоженной, защищенной людьми и наряженной ими. В этом образе мы ощущаем сразу, как будто бессознательно, покой, прочность и праздничность этого «одеяния» реки, легко представляем себе набережные Невы и протяженными, и нарядными, и новыми.
Благодаря второму метафорическому образу — «мосты повисли над водами» — мосты представляются нам как бы увиденными с большого расстояния, когда можно охватить взглядом всю даль, и при этом не тяжелыми, а легкими. Это представление тоже возникает па основании буквального значения слова повисли, но возникает не автоматически, а в результате мгновенного включения нашего воображения.
Так всякая метафора делает нас активными читателями: она заставляет самостоятельно, по-своему, собственными глазами увидеть то, что рисует поэт.
Читательская свобода в восприятии метафоры, как я уже говорил, но означает произвола. Мосты, повисшие над водами, могут представляться нам более или менее ярко и конкретно, в большей или меньшей море приподнятыми, легкими и т. д., но они не могут восприниматься нами как плоские и как тяжелые. Такое восприятие противоречило бы как прямому, так и возможному иносказательному смыслу слова повисли. Мы понимаем метафору, видим в ней образ тогда, когда вслед за художником и в указанном им направлении замечаем сходство в явлениях.
Метафора и для художника, и для воспринимающего произведение искусства есть особый путь мысли, особый способ мышления. При этом очень важно, что метафорическое мышление помогает искусству стать синтетическим, цельным знанием о жизни. Известный советский литературовед Н. Я. Бегжовский определял метафору как род метаморфозы, как «расставание с отдельными вещами и выход в течение единой жизни». Это — тонкое и точное определение. Метафора включает предмет в многообразный мир, устанавливает многообразные отношения его с другими предметами, явлениями и тем самым делает его не отдельным, а частью мирового целого.
Когда мы читаем стихи А. К. Толстого «Острою секирой ранена береза, По коре сребристой покатились слезы...», перед нами не просто возникает образ порубленной березы, из которой капля за каплей вытекает сок. В этих стихах как бы заново открываются, сближаясь друг с другом, разные явления мира: порубка на дереве — и человеческая рана, слезы людские и — березовый сок, дерево — и человек. Предметы и явления мира в метафоре приобщаются друг к другу, а сам мир благодаря этому воспринимается как внутренне единый, цельный.
Метафора — это не просто стилистическая фигура, это — мировосприятие. Истинно художественное мировосприятие, ибо оно питает художественное творчество.
Метафорическое мышление — не только цельное мышление, но и предельно экономное. Метафора, говорил академик А. А. Потебня, дает нам возможность «замещать массу разнообразных мыслей относительно небольшими умственными величинами». А Юрий Олеша записал однажды: «Сегодня сокращенно, в художественных образах, я видел во сне всю свою жизнь». Мыслить образами, в частности метафорами,— это значит мыслить сжато и объемно.
Хорошим примером экономного, предельно сгущенного и сокращенного выражения мыслей являются пословицы. В своем большинстве пословицы — те же метафоры:
На чужой каравай рот не разевай...
Пока до бога доберешься, апостолы голову сымут...
Каждая Алёнка хвалит свою бурёнку...
В этих выражениях легко обнаружить метафорическую структуру. Пословицы, имеющие характер метафоры, понимаются нами не буквально. Прямое значение пословицы несет в себе и более отдаленное общее значение. Это общее, переносное значение, по существу, является главным в пословице. Но оно возникает, осмысляется на основе частного и конкретного значения, которое выражено непосредственно.
В последней из приведенных нами пословиц Аленка и ее буренка мало нас интересуют сами по себе. Эта пословица заставляет думать о всяком человеке, который готов упрямо хвалить то, что ему принадлежит, и только за то, что это принадлежит ему. Но Аленка и ее буренка тем не менее важны для хода нашей мысли, для нашего восприятия. Они придают пословице образный, ощутимый характер, делают ее живой и очень непосредственной в своем воздействии. Как писал в работе, посвященной пословицам и поговоркам, А. А. Потебня, «обобщение имеет для нас цену только в том случае, если под ним мы имеем конкретные восприятия, из которых оно получено. Одно обобщение есть познание слишком отдаленное».