Файл: Гусейнов..doc

самодостаточного, тождественного самому себе индивида, который сбросил с себя

обруч внешней детерминации, вырвался из цепи причинно-следственных связей. Все

учение Эпикура посвящено обоснованию того, как индивид может обрести такую

независимость.

С точки зрения Эпикура необходимость не является исчерпывающей характеристикой

мира. "Нет никакой необходимости жить с необходимостью" . Наряду с нею

существуют еще случайность и свобода. "Иное происходит по неизбежности, иное по

случаю, а иное зависит от нас" (405). Что касается неизбежности, то на нее человек не

имеет никакого воздействия, она, как говорит Эпикур, "безответственна" (405).

"Случай неверен" (405) и на него также нельзя полагаться. Даже если взять случай,

благоприятствующий индивиду и называемый обычно счастливым, то и он не

гарантирует блаженство. Мало иметь удачу, надо еще уметь воспользоваться ею.

Неверно считать, "будто случай дает человеку добро и зло, определяющие его

блаженную жизнь", на самом деле он "выводит за собой лишь начала больших благ или

зол" (405). Но есть еще одна сфера бытия. Она

1 Материалисты древней Греции. С. 219.

183

представляет собой провал, разрыв в сквозной причинности мира, некую изолированную

нишу, существующую наряду с необходимостью и случайностью и совершенно независимо

от них. Это и есть область свободы. Она может быть описана сугубо негативно — как не

необходимость и не случайность. Соответственно, чтобы пробиться в нее, надо обрести

независимость от мира в его необходимом и случайном проявлении.

В человеческом опыте свобода совпадает со сферой разумных действий. Это значит:

назначение разума и разумность поведения связаны с обеспечением свободы индивида или,

что одно и то же, его независимости от мира, Индивид зависит от мира двояко —

непосредственно и опосредованно. Непосредственная связь обнаруживается в негативных

ощущениях (страданиях) из-за неудовлетворенности желаний, опосредованная — в страхах

перед неведомым." Человек бывает несчастлив или вследствие страха, или вследствие

безграничной, вздорной страсти"1. Чтобы обрести блаженный покой, жить счастливо, надо

научиться преодолевать и то и другое.

Свобода от страданий

Для обуздания вздорных страстей необходимо руководствоваться правильным

представлением об удовольствиях в их соотношении со страданиями. Эпикур, как мы уже

---

отмечали, дает негативное определение удовольствий как отсутствия страданий. Благодаря

этому задается совершенно иное направление человеческой активности, чем то, которым

руководствуется толпа: целью становится не овладение миром, а отклонение от него.

Далее Эпикур проводит различие между удовольствиями тела и души, считая вторые

больше и важнее первых: "Тело мучится лишь бурями настоящего, а душа — и прошлого, и

настоящего, и будущего" (406). Хотя освобождение от душевных тревог — задача более

сложная, чем преодоление физических болей, тем не менее ее решение в большей степени

восходит к самому индивиду. Здесь все зависит от разума, правильного понимания.

Самым важным моментом в эпикуровой концепции удовольствий является их

классификация: а) естественные и необходимые (прежде всего элементарные телесные

1 Материалисты древней Греции. С. 234.

184

потребности — не голодать, не жаждать, не зябнуть); б) естественные, но не

необходимые (например, изысканные явства); в) неестественные и не необходимые

(честолюбивые замыслы, стремление индивида к тому, чтобы его награждали венками

и ему ставили статуи). Первый класс удовольствий является, по мнению Эпикура,

вполне достаточным условием добродетельной и счастливой жизни. Почему? Характер

аргументации по данному вопросу имеет в высшей степени важное значение для

понимания специфики этической теории Эпикура. Он говорит: "Богатство, требуемое

природой, ограниченно и легко достижимо; а богатство, требуемое праздными

мнениями, простирается до бесконечности" (408). Желания, если их брать в полном

"ассортименте", в принципе нельзя насытить, ибо "ничего не достаточно тому, кому

достаточное мало"1; стремясь к их удовлетворению, человек попадает под власть

обстоятельств, оказывается зависим от многих не подконтрольных ему вещей. В этом

случае он не может стать хозяином своей судьбы. Индивид, пустившийся в погоню за

наслаждениями, обрекает себя на конфликты, раздоры с другими людьми, в его душе

просыпаются зависть, честолюбие и другие морально-деструктивные мотивы.

Естественные и необходимые желания, напротив, легко удовлетворяются; человек,

способный ограничить себя этим крайним минимумом, получает независимость от

обстоятельств, случайных превратностей судьбы и страхует себя от столкновений с

другими людьми.

Признак естественных и необходимых удовольствий состоит в том, что они в случае их

---

неудовлетворения ведут к страданиям, притом к таким страданиям, которые не могут

быть рассеяны путем изменения умонастроения. К примеру, человек может обойтись

без вина, но без воды он обойтись не может. Иной и к вину так прикипает сердцем, что

его отсутствие оборачивается для пего страданиями; однако эти страдания можно

преодолеть на уровне внутренней самодисциплины, путем выработки другого взгляда и

другого отношения к этому предмету. Страдания же, порождаемые жаждой, нельзя

рассеять воспитанием ума и воли. Поэтому вода подходит под критерий естественных

и необходимых удовольствий, а вино нет.

Ограничение удовольствий, сведение их к необходимому минимуму не является у

Эпикура обязательным

1 Материалисты древней Греции. С. 223.

185

предписанием, безусловной нормой. "Мы, — пишет он, — стремимся к

ограничению желаний не для того, чтобы всегда употреблять пищу дешевую и

простую, но чтобы не бояться этого [употребления такой пищи]"1. Умеренность,

сдвинутая в сторону недостатка, является благом не сама по себе, ее ценность

определяется тем, что человек может чувствовать себя спокойно и в тех случаях,

когда он вынужден довольствоваться самым малым. Ограничение желаний — не

самоценный принцип; нет нужды всегда его культивировать, рассматривая в

качестве критерия добродетельности. Он не тождествен аскетизму. Сам Эпикур,

как известно, далеко не был аскетом; в одном из писем он просит прислать

горшочек сыра, чтобы можно было пороскошествовать. Готовность ограничиться в

случае нужды первым классом удовольствий есть лишь условие, обеспечивающее

независимость индивида от внешнего мира и способствующее гармонии отношений

между людьми, Диоген Лаэртский приводит стих Афинея (философствующего

врача, жившего в I веке), точно раскрывающий нравственное содержание Эпи-

курова принципа ограничения удовольствий:

Люди, вы трудитесь тщетно в своей ненасытной корысти, Вновь и вновь заводя ссоры, и

брань, и войну. Узкий предел положен всему, что дарится природой. По бесконечны пути

праздных суждений людских. Слушал мудрец Эпикур, сын Неокла, от Муз эти речи, Иль их

треножник святой бога-пифийца открыл (372).

Итак, удовольствия ценны не сами по себе, а в той только мере, в какой они ведут к

безмятежной жизни, свободной от телесных страданий и душевного беспокойства.

Для Эпикура удовольствия — это прежде всего непосредственное свидетельство

---

человеческой индивидуальности; признание их ценности является формой само-

утверждения индивида, направленности его целей на самого себя. И только в этом

качестве они являются критерием деятельности, мерилом всякого блага. Однако

удовольствия, противоречивые и многообразные, в такой же мере свидетельствуют

о единичности индивида, в какой и о его всесторонней зависимости от

окружающего мира.

Принцип удовольствий и принцип самососредоточенности, безмятежного покоя

индивида находятся между

1 Материалисты древней Греции. С. 229.

186

собой и явном противоречии. Эпикур старается снять это противоречие сведением

удовольствий к легко достижимому минимуму и их истолкованием в качестве

пассивных состояний. Человеческие влечения — это своеобразный мост,

соединяющий индивида с миром, предстает в этике Эпикура как выражение

независимости индивида от мира, его самодостаточности.

Эпикур, таким образом, сводит принцип удовольствий к принципу свободы;

"Величайший плод довольства своим [ограничения желаний] — свобода" . Такое

понимание как будто бы противоречит устоявшемуся мнению, рассматривающему

эпикурейство как разновидность гедонизма и эвдемонизма (под гедонизмом и

эвдемонизмом обычно понимаются этические учения, которые связывают решение

нравственных проблем с человеческим стремлением к удовольствиям и счастью), В

действительности здесь нет противоречия. Согласно Эпикуру, только внутренне

раскованное, почти безразличное отношение к удовольствиям позволяет индивиду

постичь всю их сладость. Человек тем полней наслаждается жизнью, чем свободней

он относится к наслаждениям. И эпикуреец извлекает больше радостей из жизни,

чем безмерный гедонист киренской ориентации, признающий только телесные

удовольствия и видящий в них позитивные состояния. Эпикуреец лучше вооружен

против превратностей судьбы, к ее неожиданным падениям он так же готов, как и к

счастливым взлетам. Вынужденный обстоятельствами сесть на скудньщ паек, он не

портит "то, что есть, желанием того, чего нет" . Но и роскошью он распоряжается

легче и лучше, ибо не боится потерять ее. Эпикурейство в этом смысле — больше,

чем философия удовольствий, оно является одновременно особой, к тому же очень

высокой, культурой удовольствий.

Свобода от страхов

Окружающий мир входит в человека не только непосредственно — через

---

страдания, но и опосредованно — через страхи. Если страдания нейтрализуются

культурой удовольствий, то страхи — культурой философского мышления,

Философское познание освобождает от трех основных страхов.

1 Материалисты древней Греции. С. 224.

2 Там же. С. 221.

187

Во-первых, от страха перед богами. Этот страх, как считает Эпикур, порожден

лживыми домыслами, будто боги вмешиваются в человеческую жизнь, "посылают

дурным людям великий вред, а хорошим — пользу" (402). Создав образ высшей

карающей силы, люди избирают для себя унизительную позицию подследственных и

пытаются всячески умилостивить богов. Таковы расхожие представления, мнение

"толпы", о богах и их отношении к людям.

Эти представления, по мнению Эпикура, выражают нравственную ограниченность

самой толпы, привыкшей вмешиваться в чужие дела, делить людей на "своих" и

"чужих", "хороших" и "плохих". Демонстрируя поразительную трезвость суждений,

философ замечает: "Если бы бог внимал молитвам людей, то скоро все люди погибли

бы, постоянно желая много зла друг другу" .

Основной аргумент Эпикура, призванный снять страх перед богами, состоит в том, что

представления о карающих и награждающих функциях противоречат самому понятию

бога, "Бог есть существо бессмертное и блаженное, ибо таково всеобщее начертание

понятия о боге" (402). Высочайшее блаженство, которое уже нельзя умножить,

предполагает, что существо, достигшее этого состояния, полностью замкнуто само на

себя и ли о чем не юлнуется, оно "не подвержено ни гневу, ни благоволению: все

подобное свойственно слабым" (406—407). Поэтому, изображая бога в качестве судьи,

вмешивающегося в дела людей, мы предполагаем, будто ему чего-то не хватает и ему

нужно, чтобы в человеческом мире торжествовала справедливость. He-равнодушие

бога к человеческому миру является свидетельством его заинтересованности в этом

мире, зависимости от него. Это означает, что его блаженство не является полным,

высочайшим и, следовательно, он сам — не вполне бог.

По мнению Эпикура, боги существуют — не в фигуральном, а в прямом смысле этого

слова, — обладая подобием тела (квазителом), находясь в межмировых пространствах

(интермундиях). Но именно потому, что это — боги, их не следует страшиться. Им нет

дела до мира. Им и без него хорошо. Такое суждение как будто бы противоречит

устоявшемуся мнению об Эпикуре, в котором многие видели, говоря словами Маркса и

---