А.С.Панарин полагает, что биоморфная модель познания открывает человеку образ живого Космоса как органической целостности, пространство которого «будит в нас мотивации высшего порядка, несовместимые с безответственно потребительским эгоизмом»¹⁹. Именно в живой природе, рассматривая ее не как мастерскую, а как храм, черпает человек созидательную энергию. При этом главным принципом преобразующей деятельности является предостерегающее: «Не навреди!»

Концепция прогресса, созданная А.С.Панариным, свидетельствует о том, что в современной науке назрела серьезная реформация, затрагивающая основные принципы ее организации, ценности и приоритеты. Она способна открыть человечеству новые пути к высшим тайнам Природы и Космоса, если человечество, в свою очередь, найдет в себе силы пойти по новому пути.

Вопросы для обсуждения и дискуссии

1. Может ли современная наука отказаться от идеи прогресса?

2. Обладает ли эвристическим значением теория катастроф?

3. Согласны ли вы с тем, что глобальный мир находится в условиях стратегической нестабильности?

4. Как вы оцениваете конструктивистские альтернативные концепции прогресса?

5. Согласны ли вы с критиками теории мировой системы И.Уоллерстайна? Почему идея экономической глобализации оценивается критиками как редукционистская?

6. Как вы оцениваете морфогенетическую перспективу прогресса?

7. Согласны ли вы с тем, что российская политическая культура с ее этико-центристской традицией способна стать фактором планетарной реформации?

Сноски и примечания

¹ Holton R. Problems of Crisis and Normalcy in the Contemporary World // Rethinking Progress. Boston, 1990. P. 39.

² Там же. Р. 43-44.

³ Nisbet R. History of the Idea of Progress. N.Y., 1980. P. 4.

⁴ Там же. Р. 10.

⁵ Mshan E. The Economic Growth Debate: an Assessment. L., 1977.

⁶ Штомпка П. Социология социальных изменений. М.: Аспект-Пресс, 1996. С. 58.

⁷ Lasch С. The Truly and Only Heaven. N.Y., 1991. P. 48.

⁸ Walterstein I. Unthinking Social Sience: the Limits of Nineteenth Century Paradigms. Cambridge, 1991. P. 254.

⁹ Там же. Р. 265.

¹⁰ Там же. Р. 77.

¹¹ Haferkamp R., Smelser N. Social Change and Modernity. Berkeley, 1992. P. 400.

12 Archer M. Culture and Agency. Cambridge, 1989. P. XXII. « Там же. Р. XXIV.

¹⁴ Etzioni A. The Active Society. N.Y., 1968. P. 78, 121.

¹⁵ Collins R. Is 1980's Sociology in the Doldrums? // American Journal of Sociology. 1986. № 91. P. 1350.

¹⁶ Панарин АС. О возможностях отечественной культуры // Новый мир. 1996. №9. С. 181.

¹⁷ Франк С.Л. Духовные основы общества. М.: Наука, 1992. С. 100.

¹⁸Лосев А.Ф, Философия. Мифология. Культура. М.: Наука, 1991. С. 217. ¹⁹ Панарин А.С. О возможностях отечественной культуры // Новый мир. 1996. №9. С. 183-184.

Глава 9 ОБРАЗЫ ГЛОБАЛЬНОГО МИРА В ДИАЛОГЕ КУЛЬТУР

9.1. Классическое видение глобализации человеческого общества

Глобальность является в сущности неизбежной

проблемой современного мира.

Р.Робертсон

Диалог культур сегодня разворачивается на фоне формирующихся глобальных структур экономических, политических и социальных отношений, простирающихся через границы цивилизаций. Как верно заметил П.Уорслей, «до сих пор единое человеческое общество вообще никогда не существовало»¹, но сегодня уже ни одна страна не может считаться «самодостаточным островом». Р.Робертсон определяет глобализацию как «ряд процессов, которые составляют единый мир»². Какие же процессы мы можем назвать глобальными?

Начнем с политической картины мира. XX век продемонстрировал могущество наднациональных военно-политических блоков (НАТО и бывшая Организация Варшавского договора), возможности коалиций правящих групп (Большая семерка), континентальных и региональных объединений (Европейское сообщество), всемирных международных организаций (ООН, ЮНЕСКО). В конце XX века наметились контуры «всемирного правительства»: некоторые международные организации стали выполнять важные политические интеграционные функции (Европейский парламент. Международный трибунал, Интерпол).

В экономической сфере усилилось значение глобального разделения труда, возросла роль транснациональных корпораций, которые стали могущественными силами мировой экономики. Утратив национальные корни, подобные корпорации действуют по всему миру, используя местные ресурсы и субсидии («Пепси-Кола», «Мак-Дональдс», «Дженерал Моторс»). С каждым годом на мировом рынке усиливается роль международной координации и интеграции, мировых и региональных экономических соглашений (ЕФТА, ЕС, ОПЕК). Валютные рынки и рынки ценных бумаг молниеносно реагируют на события в самых отдаленных уголках земного шара, гибко изменяя финансовую политику.

Тенденции глобализации не обошли и сферу культуры, хотя здесь они заметны не столь сильно. Средства массовой информации сближают народы и континенты, информируя миллионы людей о событиях в разных концах планеты, приобщая их к разнообразному культурному опыту, традициям и обычаям самых экзотических племен и народностей. Стремление решить глобальные проблемы, которые затрагивают интересы народов на всех континентах, ведет к формированию мирового гуманистического сознания. Как отмечает М.Чешков, к такому сознанию в первую очередь можно отнести «так называемую мировую интеллигенцию, гуманитарную и научную, и движения — пацифистские, альтернативные, экологические», которые «воспроизводятся и осознают себя в глобальном масштабе»³. Компьютерные технологии способствуют развитию унификации в другом направлении: они демонстрируют единство обработки, хранения и передачи информации универсальными способами.

Все эти многообразные изменения заставили современных ученых рассматривать социально-политические процессы с позиций мирового сообщества. Национальный и даже региональный масштаб сегодня явно недостаточен, поскольку глобализация изменяет фундаментальные качества политических процессов. Любое крупное политическое событие сразу же находит отклик по всему свету и эта обратная связь становится влиятельным политическим фактором современности. В глобальном мире политические процессы развиваются по своим законам: здесь формируются свои движущиеся силы, свои коммуникации и направления движения.

Долгое время феномен глобализации рассматривался в социально-политических теориях преимущественно с позиций Экономико-центризма. Это вполне объяснимо, поскольку именно в экономической сфере глобализация с самого начала била наиболее очевидной. В рамках Экономико-центризма были разработаны три основные концепции, которые сегодня уже могут считаться классическими: теория империализма, теория зависимости и теория мировой системы.

В.Ленин и Н.Бухарин видели тенденцию глобализации в экономической экспансии империализма— завоеваниях, колонизации и экономическом контроле. Они определяли империализм как высшую и последнюю стадию капитализма, когда перепроизводство товаров и падение нормы прибыли вынуждают его к экономическому наступлению на слаборазвитые страны. Экономическая экспансия решает три основные проблемы: приобретение дешевой рабочей силы, дешевого сырья и обширных рынков сбыта товаров. В результате мировая экономика становится все более асимметричной: несколько метрополий беззастенчиво эксплуатируют большинство менее развитых обществ. Вмешаться в этот процесс и покончить с мировой несправедливостью может только всемирная революция пролетариата.

Марксистские корни и левая ориентация определяют и другую популярную концепцию глобализации — теорию зависимости. Она была разработана в Латинской Америке в 50-60-е годы. Основная идея этой теории в том, что причина отсталости слаборазвитых стран кроется не столько во внутренних факторах, сколько во внешних воздействиях. Один из авторов теории зависимости — П.Пребыш, подчеркивал, что в мировой экономике четко различаются доминирующий центр (высокоразвитые индустриальные державы) и периферия (многочисленные аграрные страны)⁴.

Развивая его идеи, Ф.Кардозо и Е.Фалетто объясняли зависимое развитие отсутствием самостоятельных технологий и развитого национального производства основных товаров. Они достаточно резко критиковали уродливые формы зависимого капитализма: «Накопление, экспансия и самореализация местного капитала неизменно требуют поддержания извне, на национальной почве эти процессы невозможны. Чтобы выжить, зависимый капитализм должен включиться в систему мирового капитализма»⁵. Вместе с тем глобальные экономические взаимосвязи могут оказаться при благоприятных обстоятельствах и средством освобождения от зависимости. Постоянный приток иностранных капиталов способствует появлению в разных областях высокотехнологичных предприятий, где обучаются высококвалифицированные кадры и формируется местная элита менеджеров. Эти количественные изменения при условии гибкой национальной политики могут привести к качественному скачку—экономическому прорыву—ив результате уменьшить экономическую зависимость. Страны АТР (Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Гонконг) демонстрируют успешное развитие именно по такому пути.

Уже упоминавшаяся в предыдущей главе теория мировой системы И.Уоллерстайна выступает одним из вариантов концепции мировой экономической зависимости. Уоллерстайн подчеркивает, что рыночная капиталистическая система обнаруживает колоссальный потенциал к расширению. Возникнув в ведущих государствах Западной Европы, она быстро достигла периферии. Дешевые и разнообразные товары массового потребления делают ее необычайно привлекательной для широких слоев населения. Концентрация политической и военной власти вокруг крупного капитала способствует ускоренному распространению новейших технологий по всему миру.

Мировая система, по Уоллерстайну, имеет три уровня государств: центральные, периферийные и полупериферийные. Слаборазвитые периферийные государства «были впряжены в колесницу мировой системы основными государствами, но остались в роли пристяжных». Асимметричность и иерархичность мировой системы сохранятся в дальнейшем, несмотря на все ускоряющуюся динамику мирового развития в целом. Уоллерстайн рассматривает мировую систему как глобально-системный феномен, в котором ведущая роль принадлежит наднациональным, глобальным факторам. Толчок к изменениям дают международные контакты, конкуренция, столкновения и конфликты в зонах взаимного влияния⁶.

Осознание процесса глобализации в рамках экономико-центричного научного мышления имело целый ряд негативных последствий. Прежде всего, феномен глобализации стал рассматриваться как непреложная закономерность, вытекающая из объективных экономических процессов. Поэтому глобальное моделирование первоначально страдало механической экстраполяцией доминирующих экономических тенденций на международное развитие в целом (деление на центр и периферию при неизбежном отставании периферии и пр.). Помимо этого определение глобализации в терминах теории систем как особого типа социально-системного образования в паре с противоположным типом—локализацией,— привело к недооценке и третированию локальных процессов, которые практически исключались из глобального моделирования.

Как справедливо отмечает М.Чешков, «преимущественно системный подход (мир как особый вид социальной системы) вызвал возражение тех, кто был не склонен видеть в этом предмете свойства объекта системного класса. И не только потому, что он еще не сложился, а потому что сомнительной кажется генерализация системного подхода вообще (позиция историков)»⁷.

И, наконец, все представленные экономико-центричные картины глобализации не способны объяснить культурно-историческое разнообразие мира, сохраняющееся в условиях экономической унификации и зачастую конфликтующее с ней. Стало очевидным, что осознание процесса глобализации мирового сообщества требует новых подходов, способных объяснить интеграционные процессы в самых разных сферах общественной жизни.

9.2. Современные концепции и образы глобального мира

Нет вершин без пропастей.

Громадными будут силы, высвобожденные в человечестве внутренним действием его сплочения.

Но не исключено, что завтра так же, как и вчера и сегодня, эта энергия будет действовать несогласно.

П.Т. де Шарден

Образы глобального мира и теории глобализма разрабатываются сегодня учеными самых разных научных направлений — социологами, антропологами, философами, политологами, историками. Проблемы глобализации культуры наиболее интересно представлены социальными антропологами и культурологами. Их мнения по поводу феномена глобализации достаточно противоречивы. Убежденные «западники» склонны отождествлять глобализацию с вестернизацией, превознося цивилизационную миссию западного мира. Они приветствуют борьбу с варварством «традиционных» обществ, искоренение язычества и дикарских обычаев незападных культур.

Однако большинство ученых справедливо возражают против отождествления этноцентризма с глобализмом. Они видят в вестернизации «культурный империализм» западного мира, который ведет не к глобализации культур, а к «новому варварству» и «бескультурью». Как отмечает С.Хамелинк, «из-за культурной синхронизации, не имеющей исторических прецедентов, впечатляющее разнообразие мировых культурных систем значительно уменьшается»⁸. Ключевой проблемой для культурологов сегодня выступает интерпретация культурного разнообразия мира как органичной функциональной особенности процесса глобализации. В этом направлении идут интенсивные научные поиски, и наибольший интерес, на мой взгляд, представляют концепции У.Ганнерса и Ш.Айзенштадта.

Ганнерс разрабатывает теорию глобальной ойкумены как региона постоянного культурного взаимодействия, обмена информацией и перевода феноменов одной культуры на язык другой.

Глобальная ойкумена непрерывно расширяется, сохраняя сложную асимметричную структуру «множественного конгломерата с различными специализированными и региональными центрами», которые эволюционируют в разных направлениях. Он называет несколько таких современных центров: в области науки, технологий и массовой культуры — США, в сфере корпоративной культуры—Япония, в производстве деликатесов и сверхмодной одежды — Франция, среди региональных центров — Ватикан (в католическом мире), Мекка и Кум (в исламском мире), Мексика (в Латинской Америке), Египет (в арабском мире).

Как полагает Ганнерс, процесс глобализации может развиваться в четырех основных направлениях. Наиболее предпочтительным был бы сценарий «созревания», или глобализации без вестернизации. В глобальной ойкумене происходят равноправный диалог и обмен информацией между крупными культурными метрополиями и многочисленными периферийными культурами. При этом метрополии выступают в роли стимуляторов, оживляющих развитие периферии и способствующих обогащению местных культурных ценностей. Но периферийные культуры в свою очередь активно интерпретируют привнесенные идеи, существенно модифицируют культурный поток и тем самым влияют на культуру метрополии. Так в диалоге культур происходит процесс их «гибридизации». В глобальной ойкумене все культуры — сложные синтетические образования, в которых глубинные ритмы локального наследия переплетаются с транснациональными мотивами⁹.