-83-

Таков далеко не полный понятийный аппарат этнографической науки. Наличие рассмотренных выше специфических терминов — свидетельство собственной научной кодификации в этнографии, стремление добиться максимального приближения к однозначному толкованию их. Однако сколько бы ни было простых и сложных толкований, всегда следует помнить о бытовой и научной многозначности таких понятий, как “культура”, “племя”, “народ”, “религия”.

-84-

Глава IV

ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК И КЛАССИФИКАЦИЯ ЭТНОСОВ

Этнографические источники

Ведущим методом сбора этнографических данных является метод непосредственного наблюдения. Однако учитывая принадлежность этнографии к историческим наукам, этнографическим источником могут быть как полевые (экспедиционные) материалы, так и факты, собранные смежными гуманитарными и общественными науками. Наиболее полные и ценные этнографические материалы были добыты методом экспедиционного исследования, который получил название стационарного. Он связан с длительным пребыванием и вживанием в исследуемую этническую среду. Причем срок стационарной работы должен быть не менее этнографического года, который выдающимся советским этнографом В. Г. Богоразом определялся на два-три месяца больше, чем календарный год. Увеличение срока работы на два-три месяца приходится на период первичного знакомства и адаптацию к новым условиям, после чего этнограф наблюдает жизнь этнической общности или ее части во все временные периоды годичного цикла.
Более плодотворным является любое увеличение срока пребывания в изучаемом коллективе. Недаром история этнографии особо отмечает выдающиеся заслуги американца Льюиса Моргана, длительное время прожившего среди ирокезов и даже принятого ими в родовую организацию, и русского Н. Н. Миклухо-Маклая, жившего несколько лет среди папуасов Новой Гвинеи. Стационарный метод полевых исследований, имеющий то неоспоримое преимущество, что этнограф становится соучастником повседневной жизни народа, сохраняет свое значение и в наши Дни, хотя распространен не так широко, как прежде. В настоящее время в этнографии преобладает срочный, или сезонный выезд для полевых исследований, который нередко совмещается с маршрутным, имеющим целью охватить возможно большее число поселений или большую этническую территорию в отведен-

-85-

ный срок. Подобный характер полевых исследований дает оперативный материал, он наиболее плодотворен при решении конкретной, а не монографической проблемы, однако страдает существенными изъянами. Так, “срочный” (“сезонный”) выезд обычно планируется на наиболее удобный для исследователя период работы в поле, а следовательно, исключает наблюдение жизни этноса в межсезонный (для тропиков — период дождей, для севера — время полярной ночи) период.
Сочетание ограниченных сроков с установленным маршрутом лишает этнографа возможности детально вникать в сложные сюжеты социального и семейного быта, а при вероятных языковых затруднениях создает угрозу случайного отбора данных. Очевидно, что при “срочной” методике вероятность наблюдения таких значительных для социально-культурной характеристики этноса явлений, как свадьба, похороны, инициация, -неизмеримо мала и сведения о них могут быть собраны лишь путем опроса. Следует заметить, что недостаточность опросной информации породила, правда, лишь в среде социологов, представления о правомерности постановки эксперимента, т. е. искусственного воссоздания общественного действа для исследовательских целей.
Практика, однако, категорически отвергает и в социологии, и тем более в этнографии такую возможность, так как в подобном случае нарушается естественный ход обряда или события, в них появляются бутафорско-театрализованные элементы, способные сознательно или бессознательно создать ложное представление. Полевая этнографическая практика, нацеленная на сбор добротного материала — источника научных знаний — утверждает следующие методы: опрос — работу с обоснованно выбранным информатором или информаторами в данной этнической общности; эксперимент — соучастие этнографа в социальном или семейном действе, обряде, событии, естественно возникших в период экспедиционной работы; наблюдение — тщательное изучение и фиксация всего комплекса этнически своеобразных культуры и быта.
Полевое этнографическое исследование дает как материальные, так и духовные источники знаний. К материальным относятся зафиксированные в чертежах, схемах, фотографическим способом объекты материальной культуры и предметы, связанные с производственной жизнью этноса,— орудия труда, жилище, пища, утварь, одежда и т. д. С помощью современных технических средств (кино-фотоаппаратуры, магнитофонов и т. п.) . и традиционных полевых записей фиксируются объекты и явления духовной жизни народа (традиции, обряды, обычаи, верования, фольклор и т. д.), причем материализованные, предметные свидетельства духовной культуры, например предметы культа, народного искусства, места и типы захоронений, фиксируются подобно объектам материальной культуры. В процес-

-86-

се полевой работы предметы как материальной, так и духовной культуры изымаются из обихода и составляют основу музейных этнографических собраний. Таким образом, музейные коллекции являются также важным этнографическим источником.
Этнографическим источником, характеризующим прошлую культуру и быт, социальную и семейную организации, являются свидетельства исторических памятников, фольклорные записи, археологические комплексы и т. д. Совершенно очевидно, что при изучении этнической истории, при исследовании прошлой этнографии или этнографии древних этносов непосредственное наблюдение исключено и использование указанных источников, фактов смежных наук,— обязательное условие плодотворного поиска. Существует выработанное практикой определение истинности важного положения, содержащегося в исторической записи,— его неоднократное повторение в разных источниках (не менее трех раз). Этнография сама, как уже говорилось, является источником для социальной и культурной истории.

Связь этнографии с гуманитарными и естественными науками

Объект исследования этнографии — этнос — проявляет себя во всех сферах экономической, социальной и культурной жизни, его производственная деятельность оказывает непосредственное влияние на окружающую среду и связана с ней. Коль скоро этносы отличаются один от другого своими культурно-бытовыми особенностями, то эти различия проявляются или могут быть выявлены в тех науках, которые изучают самого человека, человеческое общество и воздействие его на природу. Выделение сугубо этнических аспектов из различных научных дисциплин значительно обогащает этнографию, ее источниковедческую базу, особенно при изучении этногенеза и этнической истории.
О связи этнографии с историей уже говорилось, ее связь с антропологией и археологией также очевидна. Именно тот раздел антропологии, который исследует происхождение рас и их распределение в пространстве, изменения физического облика людей в результате историко-социальных контактов, антропологического состава этносов, называется этнической (или даже исторической) антропологией. Определение культурно-бытовых особенностей по археологическим материалам позволяет выделить Древние этнические группы и от чисто типологических построений перейти и в археологии к историко-культурным построениям. Такое направление в археологии в последнее время получило название палеоэтнографии (букв.— древней этнографии). Данные этнической антропологии и палеоэтнографии позволяют исследовать ранние этапы (истоки) этнической истории.

-87-

Столь же очевидна тематическая и проблемная связь между этнографией и языкознанием (лингвистикой), литературоведением и фольклористикой, т. е. с теми научными дисциплинами которые отражают наиболее специфические стороны духовной культуры народов, ее богатство, проявляющиеся в лексике устном поэтическом творчестве, в художественной ткани литературных произведений. Коль скоро язык, имеющий внутренние законы развития, непосредственно связан со своим носителем и имеет этнообразующий характер, в языкознании выделилась особая отрасль — этнолингвистика, рассматривающая проблему происхождения языков и их родственных и контактных связей в соотношении с этногенезом, с этническими процессами.
В последние годы активное использование методов конкретно-социологических исследований в общественных науках выявило наличие определенных социальных закономерностей, являющихся отражением этнической специфики исследуемой структуры (особенно при социологическом изучении и сопоставлении крупных одно- и многонациональных регионов). Естественным явилось выделение особого направления — этносоциологии. Точно таким же был путь выделения из общей психологии подразделения, изучающего влияние этнических категорий на психическую деятельность человека и человеческих коллективов — этнопсихологию.
География, в недрах которой рождалась этнография, в частности русская, и все ее подразделения, изучающие население, его размещение по земной поверхности, влияние на окружающую природу, продолжают сохранять самые тесные связи с этнографией. К таким подразделениям относятся демография, статистика и специальные дисциплины — этностатистика и этническая картография, этногеография.
Разделы таких сугубо естественных наук, как ботаника и зоология, исследующие жизнь и развитие культурных растений и домашних животных, дают любопытный материал для этнической истории, так как через окультуривание диких растений, одомашнивание диких животных и распространение созданных человеком новых видов можно проследить этнические контакты. Подобные проблемы решают этноботаника и этнозоология.
Аналогичное выделение этнически детерминированных отраслей знаний происходит всюду, где общественные или естественные науки соприкасаются с этнографией, т. е. с результатом активной преобразующей деятельности этносов в социальной и природной сферах. Возникновение пограничных, “стыковых” (на базе различных наук) дисциплин — широко распространенная тенденция современного познания мира.

-88-

Классификация в этнографии

Число более или менее изученных, а точнее, известных этнографии этнических общностей колеблется в пределах 2,2— 2,4 тыс. Поскольку каждый этнос является предметом научного исследования, этнография должна была выработать какую-то систему первичной или детализированной группировки изучаемого материала, иными словами, как любая научная дисциплина, имеющая дело с массовым однотипным источником, этнография нуждается в научной классификации этносов.
Необходимость сопоставлять и противопоставлять для выделения особенного в общем, как известно, лежит в основе любой попытки систематизации объектов или их проявлений. Такие попытки могут быть основаны на объективном всестороннем изучении конкретного материала и на субъективном рассмотрении его отдельных граней. Последнее чаще всего приводит к субъективистским, идеалистическим толкованиям, которые, имея дело с народами, чаще всего ведут к построению различных расистских схем. К подобным построениям относится первое, вполне естественное, а потому кажущееся объективным противопоставление “мы” и “они”. Противопоставляя собственный этнос чужим, люди редко задумываются над общими закономерностями развития и их особенных проявлениях и чаще всего вкладывают в подобное противопоставление субъективный оценочный критерий, где “наши” действия, образ жизни даются в положительном восприятии, а “их” — в отрицательном. Такими рассуждениями руководствовался античный мир, отделивший “культурных” греков и римлян от “некультурных” варваров. Деление на “культурные” и “некультурные”, дикие, варварские народы, затем “цивилизованные ” и “первобытные” и далее “исторические” и “неисторические” имеет давнюю традицию и порождено субъективным толкованием лежащих на поверхности явлений. Не ясно ли, что от подобных заключений слишком коротким был путь к откровенному расистскому делению на “высшие” и “низшие” расы или завуалированному расистскому противопоставлению “народов — деятелей культуры” “народам — потребителям культуры” и т. д.
Недалеко от неприкрытых расистских постулатов ушли близкие к нашему времени построения этнических классификаций, разделяющих народы по их темпераменту или поведенческому стереотипу, которые питаются этнорасовыми предубеждениями и создают почву бытовому расизму.
К классификациям, построенным на частном или недостаточно тщательном отборе критериев для систематизации этнических общностей, следует отнести и те, которые опираются на внешние проявления материальной или духовной культуры, причем даже если эти проявления весьма важны. Такой классификацией является деление народов мира по религиозному

-89-

признаку на народы, имеющие племенные, национальные (полисные) или же мировые религии. При значительном распространении мировых религий в различных этнических средах и многозначности племенных (верований доклассового общества или их пережитков), с одной стороны, и однозначности полисных религий, с другой — как специфических явлений духовной культуры подобная классификация внутренне противоречива и не может выявить общих закономерностей. Так, разделенных по внешнему религиозному признаку небуддистов чжуан Китая и буддистов тай Таиланда трудно было бы объединить в этнические группы, связанные общностью происхождения и языка.
Случайность выбора критериев, объяснимая недостатком этнографических знаний во времена создания классификации, привела к необходимости отказаться от схемы, предложенной Л. Морганом и делившей народы по типу орудий труда, технологии изготовления предметов материальной культуры и формам семьи на прошедших или находящихся на одной из трех стадий — дикость (с тремя ступенями развития), варварство (с тремя ступенями развития) и цивилизация.
К сказанному следует добавить, что рассмотренные схемы, как правило, использовали в качестве определяющего признака такое явление, которое было следствием производственной и культурной деятельности этноса в конкретной физико-географической среде и прежде всего подчеркивало традиционное противопоставление “мы — они”, а не выявляло общность, единство этносов, проявляющееся через их специфику.
Упомянутые классификации, казалось бы, исходят из собственно этнографических критериев, хотя и произвольно выбранных. Произвольный, субъективный отбор сделал их неприемлемыми. Опираясь на смежные науки, этнография смогла выработать классификации на основе объективных фактов, которые исключали субъективные толкования. Для разных целей, для разной степени полноты картины этнического состава мира современная этнография использует четыре типа классификаций: географическую, антропологическую, хозяйственно-культурную и лингвистическую.
Географическая классификация основывается на том объективном, несомненном факте, что этносы расселены в определенных частях ойкумены и зоны их расселения находятся в пределах регионов, известных по географическим данным. Пользуясь материалами различных разделов географической науки, можно в пределах больших регионов рассматривать этносы по определенным климатическим или ландшафтным областям и получить представление о физико-географической среде их обитания. Указанные обстоятельства, ценные сами по себе и отражающие как общие, так и частные моменты, для характеристики этносов, однако, дают лишь первичную схему. По этой причине географическая классификация, удобная на начальном этапе

-90-

изучения этнической картины мира, должна дополняться другими классификациями, так как не может ответить на вопрос, почему в сходных по ландшафту и климату областях Старого и Нового Света живут различные этносы. Или почему большие регионы типа Азии, Америки, Африки многоэтничны и как в таком многообразии выделять родственные и неродственные этносы, т. е. как их систематизировать? И все же этнография широко пользуется географической классификацией, что нашло свое отражение в многотомной серии “Народы мира” — уникальном и капитальном труде советских этнографов (начатом в 1954 г. и завершенном в 1967 г.), где тома называются “Народы Африки”, “Народы Америки”, “Народы Сибири”, “Народы Кавказа”, “Народы Восточной Азии” и т. д.
В связи с оценкой значения географической классификации С. А. Токарев, указав, что после первоначального освоения человеком земной поверхности начался процесс “вторичного перемещения человеческих групп”, однако, не совсем точно передал возможность такой классификации подвести “нас к познанию важного исторического процесса — процесса освоения человеком земли и ее отдельных областей” ¹ . Такого материала сама по себе географическая классификация не дает, как не дает и оснований для разделения народов определенного района на автохтонные и пришлые (о чем также упоминает С. А. Токарев).
Возникает вопрос, как, пользуясь только объективными данными о наличии населения на американском континенте и справедливо выделяя народы Америки из всех этносов мира, можно (без привлечения других данных) сказать, что индейцы — коренное население, а испанцы, африканцы, англичане, французы — пришлое?
На реально и объективно существующих различиях основана и антропологическая классификация, имеющая дело как .с расами первого и второго порядка, так и с антропологическими типами. Очевидно, что информационный уровень антропологической классификации, когда она отходит от общего деления народов на большие расы (расы первого порядка) и опускается до конкретных проявлений на их основе особенностей в антропологических типах, выше, чем у географической классификации. Очевиден также и более высокий уровень ее исследовательской работы. Для того чтобы классифицировать какие-то народы, живущие в Америке, достаточно знать, что она заселена, выявление же антропологических различий между потомками индейцев и потомками европейских переселенцев потребует проведения исследований непосредственно в их среде. Однако сколь бы ни были детализированы антропологические типы, связанные с расообразованием, имеющие определенную присущую

1 Токарев С. А. Введение // Основы этнографии / Под ред . С А Токарева. М., 1968. С. 19.

-91-

ему скорость изменений физического облика людей, по антропологической классификации в пределах одной этнической общности различается несколько антропологических типов, например в русской нации, а таималайский антропологический тип свойствен многим этносам. На вопрос о причинах таких явлений может быть только общий ответ, что в первом случае произошло смещение разных в расовом отношении групп, во втором же этносы возникали на одной расовой основе. Но такой ответ следует считать односторонним, так как он может сообщить лишь об антропологической специфике этносов, но не может определить их выделение как самостоятельных общностей.
Этнические территории, связанные с размещением этносов, антропологические особенности этнических общностей — существенные признаки, но в характеристике этнической общности наиболее важными остаются культурно-бытовые межэтнические различия. Эти различия обусловлены хозяйственной деятельностью людей в конкретной физико-географической среде. То обстоятельство, что у разных неродственных народов, стоящих на одном или почти одном уровне социально-экономического развития, обнаруживаются культурно-бытовые сходства, а у родственных народов — различия, которые вытекают из их производственной деятельности, побудило этнографов в какой-то мере вернуться к классификационной схеме Л. Моргана . Однако при этом учитывался новый этнографический материал, и моргановские построения подвергались критическому анализу. Все это привело к формированию новой классификационной схемы по хозяйственно-культурным типам, воссозданной, как указывалось выше, советскими учеными М. Г. Левиным и Н. Н. Чебоксаровым. Авторы хозяйственно-культурной классификации исходили из той объективной предпосылки, что различия между хозяйственно-культурными типами отражаются прежде всего в основных занятиях большинства этносов, а также в орудиях труда, пище, жилище, средствах передвижения, утвари, одежде и прочих элементах материальной культуры. Есть очевидная связь социального строя различных народов с выделяемыми хозяйственно-культурными типами, поскольку строй соответствует уровню развития производительных сил общества. Даже в области духовной культуры можно обнаружить различия между хозяйственно-культурными типами в тех ее элементах, которые наиболее полно обусловлены формами труда и быта, возникающими в тех или иных ландшафтно-климатических условиях.
Таким образом, классификация по хозяйственно-культурным типам является значительным шагом вперед по сравнению с географической и антропологической классификациями. Выделение хозяйственно-культурных типов имеет существенное значение при историко-этнографическом изучении народов, однако, как справедливо отмечено Н. Н. Чебоксаровым и И. А. Чебоксаровой в книге “Народы, расы, культуры”, “при наличии

-92-

аналогичной историко-географической обстановки одни и те же хозяйственно-культурные типы могут возникать самостоятельно у народов, живущих далеко друг от друга и не взаимодействующих непосредственно между собой” ² . Иными словами, как и в предыдущих классификациях, народы, этносы могут быть систематизированы в одном ряду по признакам подобия, сходства, но не родства, не общности происхождения. Такое замечание сужает область применения хозяйственно-культурной классификации этнических общностей мира, но не отвергает ее использование наряду с другими.

Систематизация в языкознании и лингвистическая классификация народов мира

В языкознании, которое изучает язык во всех его аспектах, в том числе и как средство общения между людьми, и как достаточно яркое выражение культуры, выработаны две основные классификации — морфологическая (или типологическая) и генеалогическая (или генетическая). Если первая исходит из структурного (сравнительно-сопоставительного) метода и исследует языки вне зависимости от их родства, систематизируя в группы морфологически подобные языки, то вторая основывается на сравнительно-историческом методе сопоставления формы и материи языка в развитии и сравнении, исходя из общности по происхождению и родству. На основе первой классификации лингвисты распределяют все языки мира, которых насчитывается свыше 3 тыс., по четырем типам — корневые (слово обычно равняется корню, отношения между словами передаются через порядок слов в предложении); агглютинативные (характеризуются развитой системой аффиксов, прибавляемых к неизменяемой основе слова); флективные (отличающиеся автономностью слова, передачей значений через окончания) и инкорпорирующие, или полисинтетические (выделение этой группы условно, так как здесь слово представляет собой комплекс, где морфология не играет роли и связи выражены исключительно синтаксически). Важная для лингвистики и ее общетеоретических построений морфологическая классификация для этнографии мало полезна.
Напротив, генеалогическая (или генетическая) классификация, систематизирующая языки по их родству, имеет выдающееся значение, так как родство языков, как правило, подразумевает и родство носителей этих языков, т. е. самих Сносов (все исключения, вроде распространения испанского, португальского, английского или других языков в странах Америки и Австралии, исторически известны и объяснимы). Сле-

2 Чeбoкcapoв Н. И., Чебоксарова И. А. Народы, расы, культуры. 2-е изд. М., 1985. С. 178.

-93-

довательно, если этнографы, используя материалы смежных наук, стремятся выявлять для целей систематизации родство этнических общностей, то особое внимание они должны уделить именно генеалогической классификации, которая “позволяет действительно установить родственные связи между языками, а тем самым отчасти и между самими народами, определить степень их исторической близости между собой” ³ .
Родственные отношения языков строятся по схеме “языковая семья — языковая ветвь — группа или подгруппа языков — отдельный язык”. Язык — явление общественно-историческое, поэтому понятие семьи в применении к языкам не передает отношения, существующие между родителями и детьми, а означает лишь то, что данные языки связаны между собой в процессе происхождения и исторического развития, характер которого определяется общественной природой языка.
Родство языков устанавливается по основному словарному фонду и грамматическому строю. Несомненно, что слова могут заимствоваться не только из родственных языков, но и из любых, с которыми данный язык соприкасается.
Однако общность основного словарного фонда родственных языков — результат не заимствований, а единства происхождения. Лингвисты выделяют два особых случая возможной близости части словарного фонда у неродственных языков. Первый касается явлений субстрата — подпочвенного слоя языков, отражающего прошлую этническую историю и проявляющегося в таких лексических и грамматических особенностях, которые не могут быть истолкованы через современный язык. Так, в романских языках присутствует субстрат — следы пребывания в Европе какого-то народа или народов (есть мнение, что это кельтский субстрат), чей язык был ассимилирован латинским в пору римских завоеваний, но он же передал какие-то свои слова и грамматические формы языку завоевателей. В индийских языках присутствует дравидский субстрат.
Второй случай связан с выделением “языковых союзов”— объединения неродственных языков в пределах особой географической области (например, Балканы, Карпаты, Дагестан и др.). Связи внутри таких союзов недостаточно прочные и чаще всего охватывают лишь отдельные звенья данных языков, а не весь их фонетический, грамматический и лексический строй.
Родившийся в недрах языкознания лексико-статистический метод, который при определенных процентных совпадениях в словарном фонде позволяет устанавливать время расхождения между родственными языками, получил название-“глоттохроно-логия”. Глоттохронология — историческая языковая хронология,