Файл: Международная конференция Россия Украина Белоруссия пути интеграции.doc

обучения как для "своих", так и для "при­шлых";

• появление новых сообществ, развитие про­цесса электронного сетевого образования в глобальных масштабах.

• строгое руководство железным принципом: миграция хороша в малых дозах.

Что касается наших трех славянских респуб­лик, сотни лет живших в одной большой им­перии, то исходя из опыта Испании и Португалии, следует сделать более конкрет­ные выводы:

• планы реинтеграции наших стран требуют разработки и принятия реальной программы преференциальной миграционной политики, общей для строгого исполнения на террито­риях России, Украины и Белоруссии;

• главной целью приглашения трудовых миг­рантов из славянских республик должны стать не количественные показатели, а качествен­ные. Принимать следует только профессио­нально подготовленных специалистов;

• при приеме на работу предпочтение необхо­димо отдавать национальным кадрам, а потом уже прибывшим из братских славянских стран;

• во всех трех странах целесообразно усилить подготовку трудовых резервов по всем про­фессиям, в которых испытывается дефицит, организовав при этом обмен профессиональ­ным опытом и высококвалифицированными кадрами;

• обеспечить законодательную базу и финан­сирование совместных проектов по регулиро­ванию миграционных процессов между Россией, Украиной, Белоруссией. Трудовая интеграция должна стать эффективным про­ектом нашего славянского содружества.

• усилить совместную юридическую и сило­вую защиту мигрантов из России, Украины, Белоруссии в «славянском трудовом пуле» во взаимных интересах каждой из стран. Активи­зировать борьбу с миграционными крими­нальными группировками, торгующими рабочей силой из стран Азии и Африки.

• принять комплекс мер по реанимации на­циональных трудовых ресурсов в каждой из наших трех стран и в «содружестве славянских государств в целом».

Казарин Е.М.: Комментарии, пожалуйста. Гронский А.Д.: Александр Николаевич, Вы сказали, что в Белоруссии научно-техниче­ский потенциал во многом сохранился. Два года назад было совещание белорусских уче­ных, там присутствовали президент, прави­тельство, политическая элита, российские ученые. Мой коллега, который там был, рас­сказывал о докладе Председателя Академии наук. Вот там как раз было сказано о научно-техническом моменте: то, что ни одно бело­русское открытие не соответствует мировым стандартам, 80-90% - это советское наследие, а не белорусские разработки, и то, что дела­ется белорусами, не выдерживает конкурен­ции даже с Советским Союзом. Максименко В.И.: Маленькая реплика на вы­ступление С.А.Трахимёнка. Вы интересно и обширно цитировали покойного В.Л.Цым-бурского. Действительно очень яркая фигура, будучи сотрудником отдела Древнего Востока Института востоковедения, он выпустил много ярких текстов публицистической на­правленности и геополитических по содержа­нию. Читаю и всегда полемическое чувство возникает по отношению к его конструкциям. Первое: Вы справедливо выделили у Цимбур-ского две установки. Первое - не Европа осу­ществляла гранд нахостен, а Россия лезла в Европу и, грубо говоря, получала по зубам. Тезис второй: 14 из 15 республик бывшего СССР могут быть отнесены к тому, что Вадим Цымбурский назвал великим лимитрофом. Если чуть-чуть продолжить эту мысль, то по­лучается, что те исторически невиданные гра­ницы, в которых Россия оказалась 20 лет назад, - это и есть собственно Россия, а всё остальное пограничье. Думал, что же вызывает во мне полемическое чувство по отношению к его конструкциям. И понял: Вадим Цымбур-ский — он же поляк, он представитель поль­ской школы геополитики. Есть свои особенности у британской, русской, немецкой

школ, а на его конструкциях — влияние поль­ской школы.

Трахимёнок С.А.: Давайте представим, что на одной площадке живёт медведь и еще не­сколько маленьких комнатных собачек, кото­рые между собой постоянно устраивают свару, и они постоянно привлекают медведя для ре­шения своих споров. Но потом приходят в ужас и обвиняют медведя. Есть какое-то объ­ективное состояние геополитической гар­мошки. Я бы высказал такую крамольную мысль: к 1989 году, к грани смены элит Совет­ский Союз подошёл в разобранном состоя­нии, был экономический кризис, были последствия третьей технологической рево­люции. Смена элит. Но СССР мог бы не рас­пасться, если бы не один фактор: он вплотную подошёл к проекту реализации проекта поворота северных рек. И природа, сопротивляясь такому вторжению, разрушила механизм, который на это способен. Лет 8-9 назад в окружении Лужкова специалисты сняли документальный фильм, предупреж­дающий о том, что скоро закончится нефть, торговать будет нечем, а давайте мы вернёмся к частичному сбросу этих северных рек в Среднюю Азию?! И «специалисты» уже даже рассчитали, сколько кубометров воды будет выиграно, сколько это будет стоить, и сколько это принесёт прибыли. Слава Богу, «лужков-ская» эпопея закончилась. Здесь очень много факторов, и я бы этот аспект включал в си­стему к этим геополитическим взглядам. А то, что Россия в ближайшее время не способна к похищению Европы, наверно, это благо для неё.

Мамонтов В.К.: Всякое сравнение хромает, поэтому не могу представить ни Белоруссию, ни Украину, ни Казахстан в образе маленьких собачек.

Трахимёнок С.А.: Я имел в виду Западную Европу. И это поднимает наше национальное самосознание.

Оганесян А.Г.: Хочу раскрыть скобки толко­вания Панарина, очень существенную по­правку внёс С.А.Трахимёнок о дезертирстве элит. Панарин имел в виду дезертирство от решения проблем и вызовов, а вовсе не физи­ческое. Дело в том, что, дезертируя от про­блем, элиты остаются. Есть часть элиты, которая сама себя разоружила перед острыми проблемами, а другая часть разоружила себя прежде интересами, чуждыми для России. Беда в том, что «панаринская» элита дезерти­ровала перед решением проблем, она никуда не собирается уходить, она хочет продолжать пребывать в привилегированном, ничего не решающем положении.

Мне очень понравился доклад С.А.Трахи-мёнка. Если говорить о фундаментальных во­просах цивилизации, то мы подошли к самому краю, и как будто с края его доклада заглянули в бездну. Многое в теории Цымбур-ского интересного и поучительного для нас, много, с чем трудно согласиться. Но хотел бы вернуться к нашему первоначальному докладу: Владимир Григорьевич задал такую парадигму — цивилизация наших трёх стран как вос­точно-православная цивилизация, т.е. как на­следница Византии, по сути дела. Давайте к этому применим такую методологию: взгляд не снизу вверх, а сверху вниз, вертикально. У Соловьева есть гениальная фраза: Народ — это не то, что он думает о себе в современности. Это то, что думает о нём Бог в вечности. А ещё есть высказывание священного Писания: «Аще не Господь созиждит град всуе бде стргий» — если не Господь стережёт град, то стерегущий его будет безуспешен» - остров это будет или материк, или что-либо другое. В этом смысле можно согласиться с Цымбур-ским, что Россия в определённом смысле и Белоруссия, и Украина — это остров, по­скольку представляя из себя основу православ­ной цивилизации, он окружён определённым шельфом, который взаимодействуя с этой ци­вилизацией, а мы — с западной, всё-таки при­надлежит к христианскому миру. Не будем это забывать, хотя, прав Павел Александрович Флоренский, который сказал: «Обратите вни­мание, культ и культура. Культ - это коренное слово по отношению к культуре, т.е. коренное

по отношению к цивилизации. И латинство, и протестантизм наложили на западно-евро­пейский менталитет такой отпечаток, который нас очень во многом отдалил от православ­ного мироощущения и мировоззрения. И эта пропасть существует.

Но интересно, что формируя Лиссабонский договор, конституцию европейцы отказались вписать туда, что Европа является наследни­цей христианских ценностей. И призыв ана­логичный последовал от Алексия II из православного мира: Сделайте это! Обращён-ный к миру христианскому и западно-евро­пейскому христианству. Но ни советы Папы Римского, ни патриарха Алексия II приняты не были.

Интересно, что в книге Сергея Лаврова про­скальзывает мысль, правильная с историче­ской точки зрения, что западно-европейские революции разрушили основы европейских ценностей. Понадобились потом абстракт­ные, вырванные из контекста традиционных, ценности сами по себе (ересь, значит выби­раю) хорошие — демократия, свобода, равен­ство, но вырванные из контекста, они стали еретическими по отношению к богатству цен­ностей, которые были у России, когда Россия во времена классического периода своего раз­вития забыла о названии до периода класси­ческой Европы начала 17 века - она называла себя христианским миром. Потом только она стала называть себя Европой. Так что, если и можно было похитить Европу, то только после 18 века. А потом получилось, к сожале­нию, удаление от традиций. И у Лаврова про­водится интересная мысль, что не найдёте вы языка общего с цивилизациями, дорогие за­падные христиане, пока не вернётесь к своим корням и не научитесь эти ценности уважать. Потому что не уважающий свои коренные ценности, никогда не будет уважать коренные ценности других цивилизаций, согласен он с ними или нет. Это не вопрос толерантности и нетерпимости. У нас словосочетание терпи­мость только одно есть, существительное, принятое давно. А терпение — это другое, это разные вещи. Это не значит, что если мы не­терпеливы, мы должны быть терпеливы к тому, что мир многокрасочен, разнообразен. И навязывать ему своё понимание истины, мы не можем. По одной простой фундаменталь­ной причине — православная цивилизация всегда уважала то, что Бог дал всем людям — свободу выбора. И если это уважает в каждой личности Бог, верует он или не верует, то тем более это надо уважать по отношению к дру­гим народам. Такого понимания у западного менталитета нет.

Теперь вернёмся к идее острова. По сути дела, предлагается почти китайская схема — опора на собственные силы. И я должен согласиться, что российская элита, начиная с Петра I, была ориентирована на Запад. Это была, по сути, та элита, которая видела развитие России, её бу­дущее в сближении с Западом. Разные предлагались схемы: «возьмём техни­ческое — отвергнем духовное», «возьмём внеш­ние признаки цивилизации, отвергнем то, что может подорвать нашу цивилизацию в плане духовном» - это была иллюзорная надежда, ко­нечно. И она привела ко многим ошибкам. И действительно мы часто попадали в ловушки, когда нас провоцировали на поход на Запад, в этом Цымбурский совершенно прав. Могу привести пример из недавней современной истории: Столыпин Извольского, извините, за фалды держал, когда тот рвался в 1905 году в Сербию. Совершенно самоубийственно. Из­вольский в тайне от царя и от Столыпина начал предпринимать свои шаги и в качестве разменной карты предлагал проливы Босфор и Дарданеллы. И Столыпин возмутился, по­тому что и то, и другое подталкивало к боль­шой войне.

Вот другой случай — Александр Горчаков, и это уже противоречит Цымбурскому. Дело всё в том, что Россия по определению не может быть островом, потому что это противоречит сути цивилизации. Тогда она просто входит во внутреннее столкновение с духом своей ци­вилизации. Это самая идеологичная цивили­зация. Мы не говорим сейчас о панславизме,

но Европа часто посягала, если говорить о по­хищении Европы, то похищение славянства, православного мира со стороны западного мира тоже происходило, начиная с похода на Константинополь, варварского, бессмыслен­ного, жестокого, убийственного и для Запада, и для Востока.

Вы делали ссылку на статью Владимира Каза-рина «Россия сосредотачивается». Столыпин воспринимал именно такую же позицию — никакой внешней аффектации на внешнем поле, не подтвержденной силой внутренней политики и внутренних ресурсов. Не вмеши­ваемся никуда. Это была совершенно правиль­ная позиция: не провоцируем Запад. Так вот, Горчаков тоже был против балканских войн. Наш канцлер был категорически против осво­бодительного похода на Балканы и даже уго­ворил большую часть российской элиты. Но тут всколыхнулся народ, т.е. православная масса с сознанием того, что можно всё отда­вать, но нельзя отдавать православную циви­лизацию балканских народов и братьев славян-православных. Россия восстала, вышла из границ острова. Правильно, мы не говорим о чистой геополитике, предавать свою циви­лизацию нельзя, иначе это уже будет не ост­ров цивилизации, а бункер какой-то. Есть нотки у Цымбурского о том, что опора на свои силы означает: превращаемся в ост­ров. Особо не коммуникатируем с миром, главное не провоцировать, чтобы не заподо­зрили, что мы хотим похитить Европу или от­рубить у неё часть, чтобы «скушать», но на самом деле всё значительно важнее. Потому что если мы говорим, что это делается для того, чтобы цивилизация расцвела и жила, то нельзя же её лишать основных признаков: от­крытости миру, диалогичности, вселенскости, если хотите, потому что православие — это не вера каких-то отдельных народов, это вселен­ское православие. И русская цивилизация приняла это как наследие Византии, как заботу об этой цивилизации. Да, может быть, её смысл существования в мире именно в этом? О чём и говорил Соловьёв. Всё не так просто.

Но ещё раз хочу сказать, что Цымбурский со­вершенно прав в том, что одним из методов Запада было спровоцировать, кстати, не поход России против всей Европы. Посмот­рите, как быстро мобилизуются собачки. Анг­лия, Франция что-то быстро вступают в союз, у них общие романо-германские корни и они быстро начинают кластироваться, и этот кла­стер разрастается до таких чудовищных раз­меров, что оказываются под Бородино. Собачки обычно тявкают друг на друга и бо­рются за кость, и это было, Но с другой сто­роны, правда и то, что мы часто вступали в союзы неоправданные. Ещё у Ивана Грозного была дилемма: идти на Восток или на Запад. Кружок Адашева-то пострадал из-за того, что он говорил о восточной политике, о движе­нии на Восток. А победила та партия, которая была за ливонские войны и прочая. И полу­чилась коллизия, которая привела к первой «чистки» Грозного. Поэтому был прав кружок Адашева, я в этом убеждён. Это была прово­кация, которая стоила России очень дорого, никакого «окна не прорубили». По поводу «окна»: окно прорубается для света. В данном случае, если мы говорим об острове, то весь свет из «окна» должен литься на нас. Но ведь так не бывает в жизни. Окно не одно­стороннее. Я считаю, что очень много Россия пролила света для мира. Не только для право­славного. Это опять же её миссия, она у Рос­сии была, есть и, надеюсь, сохранится. Мы переживаем депассионаризм. Если перево­дить этот термин: «если б ты был холоден или горяч, но поскольку ты теплохладен, то из­блюю тебя из уст моих». И вот теплохладное состояние нашей цивилизации мы пережи­ваем как катастрофу и личную, и геополити­ческую.

Очень много ценных мыслей есть и у Цым-бурского, надо прислушаться, но не со всем можно согласиться. Сербский философ Иу-стин Попович, канонизированный сербской Православной Церковью, написал замеча­тельные книги, в частности, «Достоевский и Европа». По отношению к Западу мы прихо-

дим к одной дилемме. Он говорил, я цитирую, что «мир христианского православия всегда считал, что истина Бога откровенна. А Запад всегда считал, что истина постигается исклю­чительно усилием собственного ума. Но за эту способность получать истину как откровение надо побороться».

Трахимёнок С.А.: Перед тем как передать слово докладчику... Хотел определиться с тер­минами. Тамара Семёновна и Александр Дмитриевич, выступавшие вчера, правы, чтобы точно понимать, о чём мы говорим, нужно всё переводить на русский язык. В одном из вузов Москвы появился центр толе­рантности, если мы переведём центр как дом, а толерантность как терпимость, то у нас ис­чезнут все попытки как-то двойственно смот­реть на сие сочетание.

Предоставляю слово Владиславу Гулевичу, политическому аналитику, эксперту украин­ского отделения ИА Регнум (Кировоград), а тема доклада звучит так «Ментальная геогра­фия российско-украинской интеграции».

Гулевич Владислав Александрович

политический аналитик, экс­перт украинского отделения ИА РЕГНУМ (г. Кировоград, Украина):

Мой доклад будет носить несколько эклектич­ный характер: сначала немного о ментальной географии, потом о Крыме. Некоторые мои тезисы пересекаются уже с тем, что было озву­чено, поэтому - строго по делу. Что касается интеграции, то бросается в глаза отсутствие единого философского дискурса, в рамках ко­торого бы осмысливалась насущность такой интеграции. Очень жаль, что здесь нет фило­софов, потому что все начинания нанизы­ваются всегда на какую-то идею — нам нужна единая философия этой интеграции. Несмотря на многократные заявления руко­водства обеих стран, интеграционные про­цессы идут не так быстро, как хотелось бы, что сказывается на системе евразийской безопас­ности в целом, с учётом того, что Украина — её ключевое звено. Отсутствуют не только ме­ханизмы глубокой интеграции, но и единый философский дискурс, в рамках которого осмыслялась бы насущность такой интегра­ции.

Часто упускается из виду, что интеграционная идея вынужденно оппонирует идеологически мощной концепции глобализации, которая в современном мире по умолчанию принима­ется за моральный императив. Официальный Киев декларирует стремление интегриро­ваться в ЕС, т.е. играет по правилам западно-центричной модели мироустройства. Влияния западноцентричного мировоззрения на верхи украинской власти во много раз пре­вышает интеллектуальное воздействие со сто­роны России. Поскольку украинская элита ретранслирует прозападный смысловой дис­курс, моделирование географических образов в масштабах всего населения происходит в рамках западной топики, которая служит под­сознательной системой политических коор­динат, подспудным политико-пространственным ориентиром. Преобладание глобалистского дискурса в экс­пертной среде есть знак-выражение осмыслен­ного отсутствия России в регионе. Понятие глобализации семантически нагружено про­тивоположным, не российским, смыслом. Емкой альтернативы евроинтеграционным устремлениям Киева Москва долгое время