Файл: Серия Разыскиваемые #1 Перевод Евгения Гладыщева Редактор и оформитель.doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 11.01.2024
Просмотров: 971
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
, сжались.
— Габриэль хотя бы твое реальное имя? — удивила Ева вопросом
— Да. Мама назвала меня в честь своего отца.
— Мне не нужны такие подробности, — отрезала девушка.
Почему? Потому что личные подробности делают его меньшим монстром?
— Итак, Габриэль Моретти. Означает ли это, что «ТарМор» расшифровывается как Тарасов/Моретти, а не как все думают?
— Верно. Мы с Алеком вместе выросли в Нью-Йорке и десять лет назад основали фирму. Первые несколько лет занимались лишь дешевыми товарами, но, по крайней мере, фирма принадлежала нам. Когда же на борту появился Маркус, мы расширились — и появились новые направления. Мы забавлялись тем, что добились успеха, не запачкав руки кровью. Мы очень хорошо поработали. — Он плох. Позволил себе рассказать больше личных подробностей.
— Кстати, я увольняюсь. Знаю, что по этикету положено сообщать за две недели, но не считаю, что это необходимо, учитывая обстоятельства. А теперь можешь выйти из комнаты и дать мне немного личного пространства?
Гейб знал, что его улыбка была самодовольной.
— Нет. Мне и тут хорошо. И я не принимаю твою отставку.
Ева села, выражение лица говорило, что она не согласна ни с единым словом. Габриэль уже раз двадцать видел подобное выражение у ее отца.
— Ты не можешь заставить меня работать на себя, Габриэль!
Почему от произнесенного девушкой своего имени он затвердел? Габриэль отодвинулся в сторону, чтобы она не могла этого увидеть.
— Почему нет?
— Ну, потому что ты лгал мне. Потому что все твои действия были ложью.
Он нетерпеливо взглянул на нее.
— После всего того, что я рассказал тебе: об отце, его врагах, моем брате, ты не можешь понять, почему я это сделал? Неужели не видишь теперь, что я обязан держать тебя рядом? Как я могу отпустить тебя туда?
— Ты не должен был спать со мной, — выпалила Ева.
— Нет, милая, должен был. Я не мог перебороть себя. — И тут он был честен перед самим Богом. Когда ее дыхание прервалось, а глаза округлились, мужчина встал и отошел на пару шагов. Иначе бы прямо сейчас раздел ее и трахнул. Почему-то Габриэль решил, что Ева не пойдет на это.
Девушка откинулась на спинку кровати, подтянула колени к груди и обняла их. Она выглядела совсем юной и напуганной, Габриэлю захотелось выстрелить себе в голову за то, что был таким придурком.
— Черт. Ты права. Я не должен был спать с тобой, — согласился он и уселся обратно на кровать, спиной к Еве. — Но, будучи собой, привыкнув получать желаемое, ты стала моей. Потому что я отчаянно хотел тебя. Черт, мне не стоило лгать, не
стоило вообще к тебе прикасаться, но я это сделал и не могу ничего изменить. — Габриэль потер глаза, уставший так, как никогда в жизни. — Ты должна остаться со мной, милая. Я могу защитить тебя, потому что знаю, что тебе грозит. Прошу, не надо спорить. Не делай мою работу еще тяжелее, чем она есть. Не представляю, что сделает твой отец, если с тобой что-нибудь случится под моим присмотром.
Она молчала, и Габриэль мог лишь надеяться, что достучался до Евы. Начни она скандал, ему придется быть очень грубым.
— А если я сбегу от тебя и пойду в полицию?
— У нас у всех есть связи с мальчиками в форме. Включая Стефано. Ты и моргнуть не успеешь, как любое твое слово достигнет его ушей и, в зависимости от того, сколько заплатят копам, ты можешь оказаться в багажнике патрульной машины, и тебя доставят к моему брату с красивым бантом на заднице. Кто тогда тебе поможет?
Габриэль был ее единственным выходом. И надеялся, что она это понимает.
— Ладно.
Лучшее. Слово. Во всем мире. Он повернулся.
— Ты останешься? Без воплей на всю округу и попыток сбежать при первой возможности? — уточнил он.
— Да.
Габриэль должен был признать, что ему захотелось вручить ей приз. Ее пальцы сплелись и начали стучать друг по дружке. Она так делала, когда нервничала.
— Мой отец сделает тебе что-то плохое?
Беспокоится? О нем?
— Если что-то случится с тобой под моим присмотром?
Она кивнула.
— Никаких сомнений, что твой отец прибьет меня, если тебе причинят вред.
— А если это будет не твоя вина? Что, если я решу улизнуть? Он не должен заставлять тебя отвечать за то, что ты не мог контролировать.
Габриэль поднялся и подошел к ней, накрыв ладонью ее беспокойные пальцы и становясь на колени возле кровати.
— Если ты сбежишь и мой брат или Фурио — тот парень, который ворвался в твой дом — найдут тебя, меньше всего ты будешь переживать, насколько мучительную смерть уготовит мне твой отец. Ты окажешься в руках людей, которые...
— Нет, нет, нет. — Она яростно замотала головой. — Я... я не хочу этого. Не хочу, чтобы тебе причиняли боль. Что бы ни происходило между нами, я не хочу этого. Не хочу твоей смерти.
Ее взволнованный взгляд встретился с его, и сердце сжалось от ее слов. Ева не хотела, чтобы его ранили или убили. Она беспокоилась о его безопасности.
Это не было прощением
, но уже хоть что-то.
Габриэль протянул руку и погладил девушку по щеке, провел пальцами сквозь шелковистые черные волосы. Ева не отшатнулась. Было ли это из-за того, что она немного оттаяла или слишком устала, чтобы обращать внимание, он не знал. Но ему и этого было достаточно.
— Никто не умрет, если ты останешься рядом со мной. Никому не причинят вред, если ты будешь рядом, — подчеркнул он. — И, Ева?
Она издала тихий звук.
— Не думай о своем отце плохо, потому что он не единственный, кто убьет ради тебя.
Отвернувшись, девушка посмотрела через окно в ночь. Ее профиль был так же прекрасен, как и вся она. Боже, Ева совершенна. От внешней красоты до глубины души... до ее закрытого на замок сердца. Стефано один раз уже подобрался к ней. Как, черт побери, Габриэль мог отпустить ее?
— Ты останешься со мной? — спросил он, требуя еще одного подтверждения.
— Да, — произнесла Ева. Ее голос надломился. — Я никуда не уйду.
Хорошо. Он может с этим жить.
— Твою ж мать! — яростный рык Стефано отразился от стен маленького кабинета стриптиз-клуба.
Этот гребаный день не мог стать еще хуже, ведь так? Сначала бешеный пересказ Фурио о стычке с парнями Габриэля, а теперь это. Но Это. О, это было гораздо хуже. Предательство. Публичное предательство. Унизительное и оскорбительное публичное предательство.
— Где была эта встреча? — потребовал Стефано ответ у племянника, кружа вокруг.
— Прямо здесь. Может, час назад, — голос и взгляд Алесио были твердыми, словно он принимал в этом участие. Но ребенок только говорил так. На самом деле, к нему произошедшее не имело никакого отношения. Хвала Господу. Потому что Стефано всегда любил подающего надежды, добродушного парня и ему претила мысль наказывать его. — Сказал, что едет в аэропорт, — продолжал Алесио. — Я позвонил тебе, как только он ушел.
Только потому, что было необходимо успокоиться и узнать подробности, Стефано умерил свой гнев.
— Расскажи, о чем он говорил.
Сукин сын! Они все умрут. Все до единого.
— Что больше не останется с тобой. Не может из-за того, что ты запланировал. Сказал, что летит в Сиэтл, чтобы стать правой рукой настоящего босса семьи. Спрашивал, хочу ли я отправиться с ним. «Пойдем на сторону победителя», — он сказал.
Настоящего босса? Сторона победителя? У Стефано даже заболела сонная артерия от мощного прилива крови к голове. Резким движением мужчина скинул ноутбук со стола и отправил его в стену мощным ударом. Принтер оказался следующим. А затем и монитор с видеонаблюдением.
Винсент Гребаный Романи оказался двуличной подлой сволочью. Змея на груди, сукин сын! Стефано отвернулся от Алесио, практически видя, как уважение в глазах мальчика растаяло, словно дым. Моретти едва не выворачивало от унижения и стыда за чудовищное предательство.
Ничтожество! Ублюдок! Слепой и тупой чертов мудак!
Именно так отныне людям стоит его описывать.
О, этот длинноволосый придурок будет мечтать, чтобы холодный смертельный взгляд никогда не наткнулся на него. К тому времени, как Стефано закончит с Винсентом Романи, тот превратится в безногое тело на дне Гудзона.
Гребаный Габриэль.
Этот сукин сын снова его уделал. Полностью. Жестоко. Унизил его. В этот раз проник в его организацию через Винсента, своего
парня.
Гребаный ад. Сколько информации о происходящем в семье Винсент передал за эти годы? Сколько планов Стефано теперь известны Габриэлю?
Все. Потому что он доверял этому слизню достаточно, чтобы позволять совать свой нос повсюду, где тому захочется.
Босс повернулся к Алесио.
— Собери Браунсвиллейскую группировку, и вели быть здесь через час. Скажи им, что мы уезжаем из города на день-два. — Стефано пересек комнату и помедлил, положив ладонь на дверную ручку. — Подготовь их к кровавой бойне на Западном Побережье, — велел он перед выходом.
Это был последний раз, когда брат обошел его.
Ева. Винсент. Александр Тарасов. Джексон Триско и Куан Мао, просто потому, что они окажутся на их пути. Он надеялся, что и Максим Киров, еще один русский ублюдок. А потом Габриэль.
В таком порядке они умрут.
Стефано вылетел из клуба и впервые на своей памяти сам сел за руль «Навигатора». Он вырвал из кармана телефон и связался с Фурио. Пришло время расплаты для тех, кто нанес ему оскорбление.
Поджав ноги, Ева сидела в большом кресле. Сквозь огромное окно в гостиную лился утренний свет. Боже, она была так морально истощена. С той минуты, как проснулась, девушка пыталась поменять негативный настрой мыслей об отце.
И преуспела в этом.
Услышав, как открылась дверь спальни, Ева подняла взгляд на вошедшего Габриэля. Волосы все еще были влажными после душа и сияли чернее воронова крыла. На нем была черная рубашка на выпуск с небрежно закатанными на три четверти рукавами. Поношенные джинсы и черные кожаные ботинки завершали повседневный утренний наряд.
Он выглядел так же аппетитно, как и всегда.
Проклятие.
Он остановился возле дивана, оставив приличное расстояние между ними, и Ева застыла, борясь с влечением к нему и стягивая потуже края халата. Габриэль это заметил. Ева не стала одеваться, потому что очень боялась его разбудить.
Прошедшей ночью они спали рядом. Когда Ева проснулась утром у него на руках, то ненадолго забыла, что случилось что-то плохое. Все было как в прошлое утро, после того, как они занимались любовью.
«Может, ты можешь снова вернуться к тому моменту? — предложил внутренний голос. — Если бы ты только могла его простить. Его извинения казались предельно искренними».
— Габриэль хотя бы твое реальное имя? — удивила Ева вопросом
— Да. Мама назвала меня в честь своего отца.
— Мне не нужны такие подробности, — отрезала девушка.
Почему? Потому что личные подробности делают его меньшим монстром?
— Итак, Габриэль Моретти. Означает ли это, что «ТарМор» расшифровывается как Тарасов/Моретти, а не как все думают?
— Верно. Мы с Алеком вместе выросли в Нью-Йорке и десять лет назад основали фирму. Первые несколько лет занимались лишь дешевыми товарами, но, по крайней мере, фирма принадлежала нам. Когда же на борту появился Маркус, мы расширились — и появились новые направления. Мы забавлялись тем, что добились успеха, не запачкав руки кровью. Мы очень хорошо поработали. — Он плох. Позволил себе рассказать больше личных подробностей.
— Кстати, я увольняюсь. Знаю, что по этикету положено сообщать за две недели, но не считаю, что это необходимо, учитывая обстоятельства. А теперь можешь выйти из комнаты и дать мне немного личного пространства?
Гейб знал, что его улыбка была самодовольной.
— Нет. Мне и тут хорошо. И я не принимаю твою отставку.
Ева села, выражение лица говорило, что она не согласна ни с единым словом. Габриэль уже раз двадцать видел подобное выражение у ее отца.
— Ты не можешь заставить меня работать на себя, Габриэль!
Почему от произнесенного девушкой своего имени он затвердел? Габриэль отодвинулся в сторону, чтобы она не могла этого увидеть.
— Почему нет?
— Ну, потому что ты лгал мне. Потому что все твои действия были ложью.
Он нетерпеливо взглянул на нее.
— После всего того, что я рассказал тебе: об отце, его врагах, моем брате, ты не можешь понять, почему я это сделал? Неужели не видишь теперь, что я обязан держать тебя рядом? Как я могу отпустить тебя туда?
— Ты не должен был спать со мной, — выпалила Ева.
— Нет, милая, должен был. Я не мог перебороть себя. — И тут он был честен перед самим Богом. Когда ее дыхание прервалось, а глаза округлились, мужчина встал и отошел на пару шагов. Иначе бы прямо сейчас раздел ее и трахнул. Почему-то Габриэль решил, что Ева не пойдет на это.
Девушка откинулась на спинку кровати, подтянула колени к груди и обняла их. Она выглядела совсем юной и напуганной, Габриэлю захотелось выстрелить себе в голову за то, что был таким придурком.
— Черт. Ты права. Я не должен был спать с тобой, — согласился он и уселся обратно на кровать, спиной к Еве. — Но, будучи собой, привыкнув получать желаемое, ты стала моей. Потому что я отчаянно хотел тебя. Черт, мне не стоило лгать, не
стоило вообще к тебе прикасаться, но я это сделал и не могу ничего изменить. — Габриэль потер глаза, уставший так, как никогда в жизни. — Ты должна остаться со мной, милая. Я могу защитить тебя, потому что знаю, что тебе грозит. Прошу, не надо спорить. Не делай мою работу еще тяжелее, чем она есть. Не представляю, что сделает твой отец, если с тобой что-нибудь случится под моим присмотром.
Она молчала, и Габриэль мог лишь надеяться, что достучался до Евы. Начни она скандал, ему придется быть очень грубым.
— А если я сбегу от тебя и пойду в полицию?
— У нас у всех есть связи с мальчиками в форме. Включая Стефано. Ты и моргнуть не успеешь, как любое твое слово достигнет его ушей и, в зависимости от того, сколько заплатят копам, ты можешь оказаться в багажнике патрульной машины, и тебя доставят к моему брату с красивым бантом на заднице. Кто тогда тебе поможет?
Габриэль был ее единственным выходом. И надеялся, что она это понимает.
— Ладно.
Лучшее. Слово. Во всем мире. Он повернулся.
— Ты останешься? Без воплей на всю округу и попыток сбежать при первой возможности? — уточнил он.
— Да.
Габриэль должен был признать, что ему захотелось вручить ей приз. Ее пальцы сплелись и начали стучать друг по дружке. Она так делала, когда нервничала.
— Мой отец сделает тебе что-то плохое?
Беспокоится? О нем?
— Если что-то случится с тобой под моим присмотром?
Она кивнула.
— Никаких сомнений, что твой отец прибьет меня, если тебе причинят вред.
— А если это будет не твоя вина? Что, если я решу улизнуть? Он не должен заставлять тебя отвечать за то, что ты не мог контролировать.
Габриэль поднялся и подошел к ней, накрыв ладонью ее беспокойные пальцы и становясь на колени возле кровати.
— Если ты сбежишь и мой брат или Фурио — тот парень, который ворвался в твой дом — найдут тебя, меньше всего ты будешь переживать, насколько мучительную смерть уготовит мне твой отец. Ты окажешься в руках людей, которые...
— Нет, нет, нет. — Она яростно замотала головой. — Я... я не хочу этого. Не хочу, чтобы тебе причиняли боль. Что бы ни происходило между нами, я не хочу этого. Не хочу твоей смерти.
Ее взволнованный взгляд встретился с его, и сердце сжалось от ее слов. Ева не хотела, чтобы его ранили или убили. Она беспокоилась о его безопасности.
Это не было прощением
, но уже хоть что-то.
Габриэль протянул руку и погладил девушку по щеке, провел пальцами сквозь шелковистые черные волосы. Ева не отшатнулась. Было ли это из-за того, что она немного оттаяла или слишком устала, чтобы обращать внимание, он не знал. Но ему и этого было достаточно.
— Никто не умрет, если ты останешься рядом со мной. Никому не причинят вред, если ты будешь рядом, — подчеркнул он. — И, Ева?
Она издала тихий звук.
— Не думай о своем отце плохо, потому что он не единственный, кто убьет ради тебя.
Отвернувшись, девушка посмотрела через окно в ночь. Ее профиль был так же прекрасен, как и вся она. Боже, Ева совершенна. От внешней красоты до глубины души... до ее закрытого на замок сердца. Стефано один раз уже подобрался к ней. Как, черт побери, Габриэль мог отпустить ее?
— Ты останешься со мной? — спросил он, требуя еще одного подтверждения.
— Да, — произнесла Ева. Ее голос надломился. — Я никуда не уйду.
Хорошо. Он может с этим жить.
Глава 15
— Твою ж мать! — яростный рык Стефано отразился от стен маленького кабинета стриптиз-клуба.
Этот гребаный день не мог стать еще хуже, ведь так? Сначала бешеный пересказ Фурио о стычке с парнями Габриэля, а теперь это. Но Это. О, это было гораздо хуже. Предательство. Публичное предательство. Унизительное и оскорбительное публичное предательство.
— Где была эта встреча? — потребовал Стефано ответ у племянника, кружа вокруг.
— Прямо здесь. Может, час назад, — голос и взгляд Алесио были твердыми, словно он принимал в этом участие. Но ребенок только говорил так. На самом деле, к нему произошедшее не имело никакого отношения. Хвала Господу. Потому что Стефано всегда любил подающего надежды, добродушного парня и ему претила мысль наказывать его. — Сказал, что едет в аэропорт, — продолжал Алесио. — Я позвонил тебе, как только он ушел.
Только потому, что было необходимо успокоиться и узнать подробности, Стефано умерил свой гнев.
— Расскажи, о чем он говорил.
Сукин сын! Они все умрут. Все до единого.
— Что больше не останется с тобой. Не может из-за того, что ты запланировал. Сказал, что летит в Сиэтл, чтобы стать правой рукой настоящего босса семьи. Спрашивал, хочу ли я отправиться с ним. «Пойдем на сторону победителя», — он сказал.
Настоящего босса? Сторона победителя? У Стефано даже заболела сонная артерия от мощного прилива крови к голове. Резким движением мужчина скинул ноутбук со стола и отправил его в стену мощным ударом. Принтер оказался следующим. А затем и монитор с видеонаблюдением.
Винсент Гребаный Романи оказался двуличной подлой сволочью. Змея на груди, сукин сын! Стефано отвернулся от Алесио, практически видя, как уважение в глазах мальчика растаяло, словно дым. Моретти едва не выворачивало от унижения и стыда за чудовищное предательство.
Ничтожество! Ублюдок! Слепой и тупой чертов мудак!
Именно так отныне людям стоит его описывать.
О, этот длинноволосый придурок будет мечтать, чтобы холодный смертельный взгляд никогда не наткнулся на него. К тому времени, как Стефано закончит с Винсентом Романи, тот превратится в безногое тело на дне Гудзона.
Гребаный Габриэль.
Этот сукин сын снова его уделал. Полностью. Жестоко. Унизил его. В этот раз проник в его организацию через Винсента, своего
парня.
Гребаный ад. Сколько информации о происходящем в семье Винсент передал за эти годы? Сколько планов Стефано теперь известны Габриэлю?
Все. Потому что он доверял этому слизню достаточно, чтобы позволять совать свой нос повсюду, где тому захочется.
Босс повернулся к Алесио.
— Собери Браунсвиллейскую группировку, и вели быть здесь через час. Скажи им, что мы уезжаем из города на день-два. — Стефано пересек комнату и помедлил, положив ладонь на дверную ручку. — Подготовь их к кровавой бойне на Западном Побережье, — велел он перед выходом.
Это был последний раз, когда брат обошел его.
Ева. Винсент. Александр Тарасов. Джексон Триско и Куан Мао, просто потому, что они окажутся на их пути. Он надеялся, что и Максим Киров, еще один русский ублюдок. А потом Габриэль.
В таком порядке они умрут.
Стефано вылетел из клуба и впервые на своей памяти сам сел за руль «Навигатора». Он вырвал из кармана телефон и связался с Фурио. Пришло время расплаты для тех, кто нанес ему оскорбление.
Поджав ноги, Ева сидела в большом кресле. Сквозь огромное окно в гостиную лился утренний свет. Боже, она была так морально истощена. С той минуты, как проснулась, девушка пыталась поменять негативный настрой мыслей об отце.
И преуспела в этом.
Услышав, как открылась дверь спальни, Ева подняла взгляд на вошедшего Габриэля. Волосы все еще были влажными после душа и сияли чернее воронова крыла. На нем была черная рубашка на выпуск с небрежно закатанными на три четверти рукавами. Поношенные джинсы и черные кожаные ботинки завершали повседневный утренний наряд.
Он выглядел так же аппетитно, как и всегда.
Проклятие.
Он остановился возле дивана, оставив приличное расстояние между ними, и Ева застыла, борясь с влечением к нему и стягивая потуже края халата. Габриэль это заметил. Ева не стала одеваться, потому что очень боялась его разбудить.
Прошедшей ночью они спали рядом. Когда Ева проснулась утром у него на руках, то ненадолго забыла, что случилось что-то плохое. Все было как в прошлое утро, после того, как они занимались любовью.
«Может, ты можешь снова вернуться к тому моменту? — предложил внутренний голос. — Если бы ты только могла его простить. Его извинения казались предельно искренними».