Файл: Николай Кун Древнегреческие мифы.docx

к народу! Если же не пустят меня уйти леса, которые здесь вокруг, я всех их

наполню своими жалобами; пусть слышит мои жалобы вечный Эфир небесный, пусть

слышат их боги!

Страшный гнев овладел Тереем, когда услыхал он угрозы Филомелы. Выхватил

он свой меч, схватил за волосы Филомелу, связал ее и вырезал ей язык, чтобы

никому не могла поведать несчастная дочь Пандиона о его преступлении. Сам же

Терей вернулся к Прокне. Она спросила мужа, где же сестра, но Терей сказал

жене, что сестра ее умерла. Долго оплакивала Прокна мнимо умершую Филомелу.

Миновал целый год. Томится Филомела в неволе, не может она дать знать ни

отцу, ни сестре, где держит ее взаперти Терей. Наконец, нашла она способ

известить Прокну. Она села за ткацкий станок, выткала на покрывале всю свою

ужасную повесть и послала тайно это покрывало Прокне. Развернула Прокна

покрывало и, к ужасу, увидела на нем вытканную страшную повесть своей

сестры. Не плачет Прокна, словно в забытье блуждает она, как безумная, по

дворцу и думает лишь о том, как отомстить Терею.

Были как раз те дни, когда женщины Фракии справляли праздник Диониса. С

ними пошла в леса и Прокна. На склонах гор, в густом лесу разыскала она

хижину, в которой держал ее муж в неволе Филомелу. Освободила Прокна сестру

и привела ее тайно во дворец.

-- Не до слез теперь Филомела, -- сказала Прокна, -- не помогут нам

слезы. Не слезами, а мечом должны мы действовать. Я готова на самое страшное

злодеяние, лишь бы отомстить и за тебя, и за себя Терею. Я готова предать

его самой ужасной смерти!

В то время, когда говорила это Прокна, вошел к ней ее сын.

-- О, как похож ты на отца, -- воскликнула Прокна, взглянув на сына.

Вдруг смолкла она, сурово сдвинув брови. Ужасное злодеяние замыслила

Прокна, на это злодеяние толкнул ее гнев, клокотавший в ее груди. А сын

доверчиво подошел к ней, он обнял мать своими ручками и тянулся к ней, чтобы

поцеловать ее. На одно мгновение жалость проснулась в сердце Прокны, на

глазах у нее навернулись слезы; она поспешно отвернулась от сына, а от

взгляда на сестру снова вспыхнул в ее груди неистовый гнев. Схватила Прокна

сына за руку и увела его в дальний покой дворца. Там взяла она острый меч и,

отвернувшись, вонзила его в грудь сына. Разрезали Прокна и Филомела на куски

тело несчастного мальчика, часть его сварили в котле, часть же изжарили на

вертеле и приготовили Терею ужасную трапезу. Прокна сама прислуживала Терею,

а он, ничего не подозревая, ел кушанье, приготовленное из тела любимого

сына. Во время трапезы вспомнил о сыне Терей и велел позвать его. Прокна же,

радуясь своей мести, ответила ему:

-- В тебе самом тот, кого ты зовешь!

Не понял ее слов Терей, он стал настаивать, чтобы позвали сына. Тогда

вышла вдруг из-за занавеси Филомела и бросила в лицо Терею окровавленную

голову сына. Содрогнулся от ужаса Терей, он понял, как ужасна была его

трапеза. Проклял он жену свою и Филомелу. Оттолкнув от себя стол, вскочил он

с ложа и, обнажив меч, погнался за Прокной и Филомелой, чтобы отомстить им

своими руками за убийство сына, но не может он настигнуть их. Крылья

вырастают у них, обращаются они в двух птиц -- Филомела в ласточку, а Прокна

в соловья. Сохранилось у ласточки-Филомелы на груди и кровавое пятно от

крови сына Терея. Сам же Терей был обращен в удода, с длинным клювом и с

большим гребнем на голове. Как у воинственного Терея на шлеме, так

развевается у удода на голове гребень из перьев.

Борей и орифия

Грозен Борей, бог неукротимого, бурного северного ветра. Неистовый

носится он над землями и морями, вызывая полетом своим всесокрушающие бури.

Увидал однажды Борей, проносясь над Аттикой, дочь Эрехтея Орифию и полюбил

ее. Молил Борей Орифию стать его женой и позволить ему унести ее с собой в

свое царство на далекий север. Не соглашалась Орифия, боялась она грозного,

сурового бога. Отказал Борею и отец Орифии, Эрехтей. Не помогали никакие

просьбы, никакие мольбы Борея. Разгневался грозный бог и воскликнул:

-- Я заслужил сам такое унижение! Я забыл о моей грозной, неистовой силе!

Разве подобает мне смиренно умолять кого-либо? Лишь силой должен я

действовать! Я гоню по небу грозовые тучи, я вздымаю на море, словно горы,

волны, я с корнем вырываю, как сухие былинки, вековые дубы, я бичую градом

землю и в твердый, как камень, лед превращаю воду -- и я молю, словно

бессильный смертный. Когда я несусь в неистовом полете над землей, вся земля

колеблется и содрогается даже подземное царство Аида. И я молю Эрехтея,

словно я его слуга. Я должен не молить отдать мне в жены Орифию, а отнять ее

силой!

Взмахнул Борей своими могучими крыльями. Буря забушевала по всей земле.

Как тростник, заколебались вековые леса, грозно заходили по морю покрытые

пеной валы, темные тучи заволокли все небо. Выше гор распростерся темный

плащ Борея, и веяло от него леденящим холодом севера. Все сокрушая на своем

пути, понесся Борей в Афины, схватил Орифию, взвился и улетел с ней к себе

на север.

Там стала Орифия женой Борея. Она родила ему двух сыновей-близнецов, Зета

и Калаида. Оба были крылатыми, как и их отец. Великими героями были сыновья

Борея, оба они участвовали в походе аргонавтов за золотым руном в Колхиду и

совершили много великих подвигов.

Дедал и икар[1]

---------------------------------------------------------------

[1] Миф о Дедале и Икаре указывает на то, что уже в глубокой древности

люди стали думать о том, как овладеть способом передвигаться не только по

земле и по воде, но и по воздуху. Характерно, что величайшим достижением

мифического художника Дедала считались не его статуи и воздвигнутые им

здания, а именно сделанные им крылья. Миф о Дедале создался в Афинах --

важнейшем центре торговли, промышленности, искусства и науки древней

Греции.

---------------------------------------------------------------

Изложено по поэме Овидия "Метаморфозы"

Величайшим художником, скульптором и зодчим Афин был Дедал, потомок

Эрехтея. О нем рассказывали, что он высекал из белоснежного мрамора такие

дивные статуи, что они казались живыми; казалось, что статуи Дедала смотрят

и двигаются. Много инструментов изобрел Дедал для своей работы; им были

изобретены топор и бурав. Далеко шла слава о Дедале.

У этого-то великого художника был племянник Тал, сын его сестры Пердики.

Тал был учеником своего дяди. Уже в ранней юности поражал он всех своим

талантом и изобретательностью. Можно было предвидеть, что Тал далеко

превзойдет своего учителя. Дедал завидовал племяннику и решил убить его.

Однажды Дедал стоял с племянником на высоком афинском Акрополе у самого края

скалы. Никого не было видно кругом. Увидев, что они одни, Дедал столкнул

племянника со скалы. Был уверен художник, что его преступление останется

безнаказанным. Упав со скалы, Тал разбился насмерть. Дедал поспешно

спустился с Акрополя, поднял тело Тала и хотел уже тайно зарыть его в землю,

но застали Дедала афиняне, когда он рыл могилу. Злодеяние Дедала открылось.

Ареопаг присудил его к смерти.

Спасаясь от смерти, Дедал бежал на Крит к могущественному царю Миносу,

сыну Зевса и Европы. Минос охотно принял под свою защиту великого художника

Греции. Много дивных произведений искусства изготовил Дедал для царя Крита.

Он выстроил для него и знаменитый дворец Лабиринт, с такими запутанными

ходами, что раз войдя в него, невозможно было найти выхода. В этом дворце

Минос заключил сына жены своей Пасифаи, ужасного Минотавра, чудовища с телом

человека и головой быка.

Много лет жил Дедал у Миноса. Не хотел отпустить его царь с Крита; только

один хотел он пользоваться искусством великого художника. Словно пленника,

держал Минос Дедала на Крите. Дедал долго думал, как бежать ему, и, наконец,

нашел способ освободиться от критской неволи.

-- Если не могу я, -- воскликнул Дедал, -- спастись от власти Миноса ни

сухим путем, ни морским, то ведь открыто же для бегства небо! Вот мой путь!

Всем владеет Минос, лишь воздухом не владеет он!

Принялся за работу Дедал. Он набрал перьев, скрепил их льняными нитками и

воском и стал изготовлять из них четыре больших крыла. Пока Дедал работал,

сын его Икар играл около отца: то ловил он пух, который взлетал от дуновения

ветерка, то мял в руках воск. Мальчик беспечно резвился, его забавляла

работа отца. Наконец, Дедал кончил свою работу; готовы были крылья. Дедал

привязал крылья за спину, продел руки в петли, укрепленные на крыльях,

взмахнул ими и плавно поднялся на воздух. С изумлением смотрел Икар на отца,

который парил в воздухе, подобно громадной птице. Дедал спустился на землю и

сказал сыну:

-- Слушай, Икар, сейчас мы улетим с Крита. Будь осторожен во время

полета. Не спускайся слишком низко к морю, чтобы соленые брызги волн не

смочили твоих крыльев. Не подымайся и близко к солнцу: жара может растопить

воск, и разлетятся перья. За мной лети, не отставай от меня.

Отец с сыном надели крылья на руки и легко понеслись. Те, кто видел их

полет высоко над землей, думали, что это два бога несутся по небесной

лазури. Часто оборачивался Дедал, чтобы посмотреть, как летит его сын. Они

миновали уже острова Делос, Парос и летят все дальше и дальше.

Быстрый полет забавляет Икара, все смелее взмахивает он крыльями. Икар

забыл наставления отца; он не летит уже следом за ним. Сильно взмахнув

крыльями, он взлетел высоко под самое небо, ближе к лучезарному солнцу.

Палящие лучи растопили воск, скреплявший перья крыльев, выпали перья и

разлетелись далеко по воздуху, гонимые ветром. Взмахнул Икар руками, но нет

больше на них крыльев. Стремглав упал он со страшной высоты в море и погиб в

его волнах.

Дедал обернулся, смотрит по сторонам. Нет Икара. Громко стал звать он

сына:

-- Икар! Икар! Где ты? Откликнись!