Файл: ПОНЯТИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА.doc

Четвертый путь – предметное дополнение, когда благодаря практике государств действие нормы, регулирующей одни правоотношения, постепенно распространяется и на другие. Благодаря этому процессу обычные нормы расширяют действие договорных. Типичным примером предметного дополнения является перенос правил, регулирующих международные вооруженные конфликты, на контекст вооруженных конфликтов немеждународного характера. Так, пробелы в регламентации ведения военных действий и защиты гражданского населения, имеющиеся в Дополнительном протоколе II, теперь в значительной степени заполнены практикой государств, «что привело к созданию норм, существующих параллельно с нормами Дополнительного протокола I, но применяемых в качестве обычного права к немеждународным вооруженным конфликтам»[65]. Другими словами, многие нормы Дополнительного протокола I, регулирующего международные конфликты, были распространены обычным путем на внутренние вооруженные конфликты.

Благодаря перечисленным выше обстоятельствам обычное международного гуманитарное право гораздо шире конвенционного; его нормы к настоящему времени значительно восполнили пробелы, существующие в договорном праве.

Методика установления факта существования международно-правового обычая &‐ общая для всех отраслей международного права, и гуманитарное право не является исключением. Важным свидетельством существования той или иной нормы обычного гуманитарного права является факт установления ее наличия компетентным международным судом, отправляющим правосудие от имени международного сообщества. С этой точки зрения, бесценным для нас является прецедентное право двух Специальных международных трибуналов ООН по бывшей Югославии и Руанде. В данном исследовании, утверждая о существовании той или иной обычной нормы, мы широко опираемся на данное прецедентное право как на авторитетный источник.

В качестве другого авторитетного источника при установлении существования той или иной обычной нормы нами в данной работе широко используется фундаментальное исследование Международного Комитета Красного Креста «Обычное международное гуманитарное право», выполненное группой всемирно известных юристов-международников и отредактированное Жан-Мари Хенкертс и Луизой Досвальд-Бек при участии Каролин Алверман, Кнута Дёрмана и Батиста Ролла[66]. В этой и предыдущих главах мы уже неоднократно ссылались на этот труд и будем ссылаться на него и дальше. В связи с этим следует сказать несколько слов об этой работе, которую по праву можно считать выдающимся вкладом в развитие международного права.

Участники Международной конференции по защите жертв войны, состоявшейся в Женеве в августе – сентябре 1993 года, призвали правительство Швейцарии созвать неограниченную по составу межправительственную группу экспертов для изучения практических средств содействия наиболее полному уважению и соблюдению гуманитарного права, а также подготовить доклад для представления государствам – участникам следующей сессии Международной конференции Красного Креста и Красного Полумесяца.

На встрече Межправительственной группы экспертов по защите жертв войны, которая состоялась в Женеве в январе 1995 года, МККК было предложено подготовить при содействии специалистов в области МГП, представляющих различные регионы и разные правовые системы, а также при участии консультантов от правительств и международных организаций, доклад об обычных нормах МГП, применимых в вооруженных конфликтах международного и немеждународного характера, а также распространить этот доклад среди государств и компетентных международных организаций. В декабре 1995 года XXVI Международная конференция Красного Креста и Красного Полумесяца поддержала эту рекомендацию и официально поручила МККК подготовить доклад об обычных нормах гуманитарного права, применимых во время международных и немеждународных вооруженных конфликтов. Почти десять лет спустя, в 2005 году, после углубленных изысканий и широких консультаций, этот доклад был опубликован в виде исследования, состоящего из трех книг на нескольких тысячах страниц. В первой книге приводятся нормы обычного права с их обоснованием, в двух остальных содержатся все использованные источники, т.е. документы, отражающие практику государств и международных организаций.

Исследование МККК поражает широтой охвата материала, который был проанализирован в свете классической методики определения международного обычая, выработанной Международным судом ООН. Руководящий комитет исследования, состоящий из двенадцати всемирно известных экспертов, провел широкие консультации с привлечением более 100 видных представителей различных органов власти государств.

Для исследования национальных источников примерно в 50 странах (9 в Африке, 11 в Америке, 15 в Азии, 1 в Австралии и 11 в Европе) была отобрана группа исследователей, которым было поручено подготовить доклады о практике своих государств. Страны отбирались по принципу географического представительства с учетом опыта различного рода недавних вооруженных конфликтов. Военные наставления и национальные законодательства стран, не охваченных докладами о государственной практике, также изучались и обобщались. Эта работа была проведена с помощью делегаций МККК во всем мире, а Консультативная служба МККК по международному гуманитарному праву собрала обширный ряд документов национальных законодательств.

Данные о практике государств из международных источников собирались шестью группами, каждая из которых сосредоточилась на одном из направлений, соответствующем одной из частей исследования. Эти группы проводили изыскания в ООН и других международных организациях, в том числе в Африканском Союзе, Совете Европы, Совете сотрудничества государств Персидского залива, Европейском Союзе, Лиге арабских государств, Организации американских государств, Организации исламской конференции и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Материалы по прецедентному праву собирались в той мере, в какой это было необходимо для доказательства существования норм обычного международного права.

В дополнение МККК проанализировал свои собственные архивы, относящиеся примерно к 40 недавним вооруженным конфликтам (21 в Африке, 2 в Америке, 8 в Азии и 8 в Европе). Благодаря тому, что изыскания велись сразу по трем направлениям (в международных и национальных источниках, а также в архивах МККК), удалось отразить практику всех регионов мира. Исследование было сфокусировано на практике последних 30 лет, для того чтобы результатом стало подтверждение современного обычного международного права, но при необходимости приводились примеры и из более ранней практики.

Методической основой для написания окончательного доклада стала оценка, произведенная Руководящим комитетом и отредактированная группой экспертов, представляющих академические круги и правительства государств. Рассматривая эту работу как исследование, носящее академический характер, МККК не навязывал свою волю ни авторам исследования, ни экспертам, стараясь получить как можно более четкую картину того, что сегодня представляет собой обычное международное гуманитарное право. В результате была получена научно обоснованная оценка данного предмета, достоверность которой не была подвергнута сомнению никем из серьезных специалистов в данной отрасли[67].

2.3.5. Преодоление дихотомии международного и внутреннего конфликтов в обычном праве

Как уже было отчасти показано в предыдущем разделе, разница между правовым регулированием внутренних и международных вооруженных конфликтов, существующая в договорном праве, теперь в значительной степени нивелирована благодаря развитию обычного гуманитарного права. Ниже мы рассмотрим причины данной дихотомии, пути, по которым шло ее преодоление, и границы, до которых нормы, регулирующие международный вооруженный конфликт, применимы теперь к вооруженному конфликту немеждународного характера.

Исторически, государства, имевшие очевидный взаимный интерес к установлению правил, защищавших их подданных в период межгосударствнных войн, долгое время противились установлению каких-либо норм, ограничивающих выбор средств и методов ведения боевых действий против лиц, которых они считали мятежниками. Данное явления было связано с таким пониманием государственного суверенитета, который кто-то из публицистов метко охарактеризовал сентенцией «каждому мяснику – свое стадо». Процесс постепенного и болезненного преодоления этой доктрины ярко обрисовали судьи Апелляционной камеры Международного трибунала по бывшей Югославии в знаменитом решении по промежуточной апелляции Тадича.

«Всякий раз, ‐ указывают судьи, – когда вооруженное насилие давало о себе знать международному сообществу, в традиционном международном праве юридический ответ был основан на абсолютной дихотомии: состояние войны или мятеж. Первая категория применялась к вооруженным конфликтам между суверенными государствами (если не было признано состояние гражданской войны), в то время как последняя применялась к вооруженному насилию, вспыхивающему на территории суверенного государства. Соответственно, международное право рассматривало два класса конфликта существенно различными способами. Межгосударственные войны регулировались целым корпусом международно-правовых норм, управляющих и ведением военных действий, и защитой людей, не участвующих (или более не участвующих) в боевых действиях <...>. В отличие от этого, существовало очень немного международных норм, регулирующих народные выступления, поскольку государства предпочитали расценивать внутреннюю борьбу как восстание, мятеж и измену, подпадающую под действие национального уголовного права и, к тому же, исключать любую возможность вмешательства со стороны других государств в их собственную внутреннюю компетенцию. Эта дихотомия ясно ориентировалась на суверенитет и отразила традиционное состояние международного сообщества, основанное на сосуществовании суверенных государств, более склонных заботиться об их собственных интересах, чем о проблемах сообщества или требованиях гуманизма.

Однако с 1930-х годов вышеупомянутое различие постепенно стало все более стираться, и появлялось или было согласовано все больше и больше международно-правовых норм, регулирующих внутренний вооруженный конфликт. Этот прогресс был обусловлен различными причинами. Во-первых, гражданские войны стали более частыми, не только потому, что технологический прогресс облегчил для групп людей доступ к вооружению, но также и из-за увеличивающейся напряженности: идеологический, межэтнический или экономический. Как следствие, международное сообщество больше не могло закрывать глаза на правовой режим таких войн. Во-вторых, внутренние вооруженные конфликты стали более жестокими и длительными, вовлекая все население государства, где они происходили. Всеобщее обращение к вооруженному насилию достигло такого уровня, что его различие с международными войнами все более и более стиралось <...>. В-третьих, крупномасштабный характер внутренних волнений вместе с увеличивающейся взаимозависимостью государств в мировом сообществе способствовали тому, что третьим государствам стало трудно оставаться в стороне. Экономические, политические и идеологические интересы третьих государств вызвали прямое или косвенное вовлечение их в эту категорию конфликтов. Вследствие этого требовалось, чтобы международное право уделило больше внимание их правовому режиму, чтобы в максимально возможной степени предотвратить для третьих стран неблагоприятные последствия. В-четвертых, интенсивное развитие и распространение в международном сообществе доктрины прав человека, особенно после принятия Всеобщей декларации прав человека в 1948, вызвало существенные изменения в международном праве, особенно в подходе к проблемам, затрагивающим мировое сообщество. Подход, ориентированный на государственный суверенитет, был со временем вытеснен подходом, ориентированным на человека. Постепенно принцип римского права hominum causa omne jus constitutum est (весь закон создан для пользы людей), получил устойчивую точку опоры в международном сообществе. Из этого следует, что в области вооруженного конфликта различие между межгосударственными войнами и гражданскими войнами теряет свое значение, когда дело касается живых людей»[68].<...>

Процесс появления норм международного права, регулирующих вооруженный конфликт немеждународного характера, имел несколько этапов. Первые примеры внутригосударственной кодификации правил, касающиеся гуманизации военных действий в ходе гражданских войн, относятся еще к XIX в[69]. Далее, как показал МТБЮ в промежуточном решении по апелляции Тадича, с 1930-х годов практика государств и международных организаций (Лиги Наций) привела к появлению набора международных обычно-правовых норм, связанных с защитой гражданского населения в связи со средствами и методами, используемыми сторонами в вооруженном конфликте. Это такие нормы, как запрет нанесения ударов по гражданскому населению, запрет неизбирательных нападений (типа бомбардировок по площади)[70] и т.п..

Затем нормы, касающиеся гуманного обращения и запрещения наиболее вопиющих зверств в отношении лиц, не участвующих в вооруженном конфликте, были кодифицированы: сначала в статье 3, общей для всех четырех Женевских конвенций 1949 года, а затем, в 1977 году, в Дополнительном протоколе II. Процесс длительного и трудного согласования государствами этих договорных обязательств, проходивший на острие борьбы между гуманизмом и эгоистичным консерватизмом, – одна из самых драматичных страниц истории международного гуманитарного права[71]. Выдающаяся роль в принятии этих документов, несомненно, принадлежит движению Красного Креста, в особенности его Международному Комитету.

Статья 3, которую часто называют «мини-конвенцией» или «конвенцией в конвенциях»[72], устанавливает правила, которые стороны, находящиеся в состоянии немеждународного вооруженного конфликта, обязаны «применять как минимум». Как подчеркивает в своем комментарии Международный Комитет Красного Креста, одно из ее основных достоинств состоит в том, что она применяется автоматически, без любых условий взаимности[73]. Протокол II, обладая тем же самым достоинством, развивает и дополняет статью 3, общую для Женевских конвенций, гуманитарные принципы которой «лежат в основе уважения человеческой личности»[74].

Тем не менее общая статья 3 и Дополнительный протокол II – две самостоятельные системы правил, область действия которых пересекается лишь частично. На этом акцентирует особенное внимание авторитетный комментарий МККК[75]. Рамки общей статьи 3 относят ее действие к широкому спектру случаев «вооруженного конфликта, не носящего международного характера и возникающего на территории одной из Высоких Договаривающихся Сторон». Формулировки Протокола II более развернуты. Статья 1(1) указывает, что Протокол «применяется ко всем вооруженным конфликтам <…>, происходящим на территории какой-либо Высокой Договаривающейся Стороны между ее вооруженными силами и антиправительственными вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые, находясь под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью ее территории, который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия и применять настоящий Протокол». Как справедливо отметил Фриц Кальсховен, «Протокол II явно не предназначен для применения в том случае, когда «противной стороной» является подпольное партизанское движение, которое лишь время от времени, то здесь, то там, применяет «тактику булавочных уколов»»[76].

Таким образом, Дополнительный протокол II применяется только к конфликтам определенной (довольно высокой) степени интенсивности[77], в то время как общая Статья 3 применяется ко всем немеждународным конфликтам вообще[78]. Такой порядок применения установлен оговоркой, содержащейся в начале ст. 1 Протокола: «настоящий Протокол, развивающий и дополняющий ст. 3, общую для Женевских конвенций от 12 августа 1949 года, не изменяя существующих условий ее применения, применяется…» Таким образом, сфера применения этих норм различная, и статья 3 охватывает более широкий спектр ситуаций вооруженного противостояния внутри государства, чем Дополнительный протокол II.