Файл: Государственного университета.docx

Материал из погребения 3663 в общий анализ не включался, поскольку по количеству помещенного в мо- гилу мяса, числу видов и особей использованных жи- вотных, составу частей их туш оно резко выделяется на фоне других. Погребение устроено в цисте и принадле- жало мужчине возмужалого возраста (25–30 лет). В мо- гилу были помещены многочисленные и разнообразные керамические сосуды, бронзовый нож и миниатюрная каменная колонка. Остатки мясной пищи располагались рядом со скелетом, а также в керамических тарелках и вазах. Кости происходят от разных видов животных: пяти овец (голова, позвонки всех отделов, ребра, таз, передние и задние конечности), козы (голова), двух особей КРС (передние и задние конечности) и свиньи (голова, таз, задние конечности). Возраст четырех овец и козы – около 2 лет, одной овцы – старше 3,5 лет, сви- ньи – 1,5 года. Одна особь КРС имела возраст 6–8 мес., другая – 2,5 года. Кости несут следы рубки (характер-

ные засечки) или раскалывания. Главное отличие этого погребения от других (включая те, где объем напут- ственной мясной пищи был также значителен), состоит в том, что здесь не прослеживается какая-либо избира- тельность в отношении состава мясных кусков, поме- щенных в могилу. Такое количество и разнообразие мясных кусков, по-видимому, является скорее исклю- чением, чем правилом, поскольку даже в погребениях с богатым погребальным инвентарем объем мясной пи- щи бывает сравнительно небольшим. В свою очередь, хотя это погребение не относится к числу бедных, его нельзя назвать и элитным. Поэтому можно предполо- жить, что обилие и разнообразие напутственной мясной пищи отражало не столько имущественный или соци- альный статус покойного, сколько, например, принад- лежность его к определенной профессиональной сфере.

Важно отметить, что процентная представленность костей разных отделов скелета МРС, происходящих от

напутственной пищи и кухонных отходов, различается статистически достоверно (χ² = 47,36 при p= 0,000). В погребениях резко преобладают кости позвоночника и грудного сегмента на фоне сравнительно небольших долей костей других отделов (табл. 4). В свою очередь,

в кухонных отходах разные отделы скелета (за исключе- нием запястья, предплюсны и дистального отдела конеч- ностей) представлены сравнительно равномерно. При этом и в составе напутственной пищи, и в кухонных отходах кости нижних частей конечностей немногочисленны.

Т а б л и ц а 4

Характер представленности разных отделов скелета мелкого рогатого скота в кухонных отходах и в остатках напутственной пищи из погребений раскопа 16 Гонур-депе

Отделы скелета	Кухонные отходы*		Напутственная пища
	Кол-во	%		Кол-во	%
Голова (череп, нижние челюсти, зубы)	316	20,7		18	4,2
Туловище (позвонки, ребра)	381	25,0		306	71,5
Плечевой пояс (лопатка, плечевая, лучевая)	245	16,1		20	4,7
Тазовый пояс (таз, бедренная, берцовая)	342	22,5		33	7,7
Кости запястья и предплюсны (пяточная, таранная, центральная и др.)	106	6,9		24	5,6
Дистальные отделы конечностей (метаподии, фаланги)	133	8,7		27	6,3
Общее количество	1523	100		428	100

Примечание. * – объединенная выборка.

В цистах (без учета материала из погребения 3663) среднее количество костей МРС составляет 15,2 (от 3 до 33 экземпляров), в шахтных могилах – 6 (от 1 до 12 экземпляров), в ямных могилах – 8,1 (от 1 до 14 эк- земпляров). Хотя визуально средние значения количе- ства костей в погребениях разного типа отличаются, их оценка с применением t-критерия Стьюдента до- стоверных различий не установила (цисты vs.шахты: ^{t = 2,066 при t}кр ^{= 2,458; цисты vs. ямы: t = 1,682 при t}кр ^{= 2,445; шахты vs.ямы: t= 0,758 при t}кр ^{= 2,593).} В связи с этим нельзя уверенно говорить, что в цисты в среднем помещалось больше мяса, чем в ямные и шахтные могилы.

В свою очередь, сравнение погребальных конструк- ций по частоте встречаемости в них разных отделов скелета МРС выявило определенные отличия. Оценка значимости различий по процентным долям с исполь- зованием точного критерия Фишера показывает, что в цистах достоверно чаще встречаются остатки головы (циста vs. яма и шахта: φ = 1,91 при p < 0,05), позво- ночника (циста vs. яма и шахта: φ = 3,21 при p < 0,01), тазового пояса (циста vs. яма: φ = 2,24 при p < 0,05; циста vs. шахта: φ = 4,36 при p < 0,01), а в ямных могилах – грудной части (яма vs. шахта: φ = 4,32 при p < 0,01; яма vs. циста: φ = 1,94 при p < 0,05) и плече- вого пояса (яма vs. шахта: φ = 4,61 при p < 0,01; яма vs.циста: φ = 4,14 при p < 0,01). Кроме того, в цистах за- фиксировано шесть случаев сочетания (совместного нахождения) костей разных отделов скелета МРС в двух и более погребениях. Каждое из пяти возможных соче- таний зафиксировано в двух погребениях, одно – в трех. В ямных могилах встречено лишь одно сочетание (грудной части с костями тазового пояса) в трех моги- лах. По частоте встречаемости сочетаний цисты и ямные могилы различаются достоверно (φ = 2,69 при p < 0,01 для сочетания грудная часть – тазовый пояс). По-видимому, отмеченный факт указывает на более разнообразный в среднем ассортимент мясных кусков, помещенных в цисты (по-видимому, это относится и к камерным могилам). Поскольку, число цист и ям с мужскими и женскими захоронениями почти равное (цисты: мужские – 6, женские – 7; ямные могилы:

мужские – 3, женские – 4), а также нет существенных отличий по возрасту погребенных, вероятнее всего, выявленные различия не связаны с полом и возрастом, а обусловлены социальным статусом захороненных в цистах.

Сравнительная малочисленность захоронений, при- надлежащих представителям отдельных возрастных категорий, не позволила провести их сравнение на предмет связи состава пищи с возрастом, поэтому да- лее мужские и женские погребения сопоставляются в целом. В свою очередь, проверка рядов распределе- ния количества мяса внутри мужских и женских по- гребений на нормальность показывает, что в обоих случаях распределения в выборках близки к нормаль- ному, а асимметрия незначительна. Кроме того, муж- ские и женские погребения по объему помещаемого в них мяса достоверно не различаются.

Анализ состава мясной пищи демонстрирует, что мужчинам чаще клали части позвоночника, плечевого пояса и дистальных частей конечностей (см. табл. 3). Кроме того, в мужских погребениях чаще встречаются следующие сочетания отделов скелета МРС: грудная часть – плечевой пояс (φ = 2,82 при p < 0,01); грудная часть – тазовый пояс (φ = 1,66 при p < 0,05); грудная часть – дистальные части конечностей (φ = 2,75 при p< 0,01); плечевой пояс – тазовый пояс (φ = 2,82 при p < 0,01). В женских могилах чаще встречается соче- тание костей, происходящих от головы МРС и тазового пояса (φ = 4,76 при p < 0,01). В целом можно говорить, что ассортимент мясных кусков в мужских погребени- ях богаче.

Проведенный анализ позволяет сделать следующие выводы:

1. 
   В погребения преимущественно помещалось мя- со МРС (овцы и козы), и лишь в редких случаях – КРС и свиньи.
   
2. 
   Представленность костей разных отделов скелета МРС, происходящих от напутственной пищи и кухон- ных отходов, достоверно различается, что указывает на определенную избирательность при выборе кусков мяса МРС, помещаемых в могилы. Поскольку в мате- риале из погребений кости позвоночного и реберного
   

отделов резко преобладают, можно говорить об осо- бой важности этих частей туш в погребальном обряде.

3. 
   В более сложно устроенных погребальных кон- струкциях – цистах и камерах – состав мясных кусков был более разнообразным, чем в ямных и шахтных / подбойных могилах. Поскольку связь с полом и воз- растом погребенных в этом случае отсутствует, дан- ный факт может объясняться более высоким социаль- ным статусом погребенных в этих конструкциях. При этом объем мяса, помещаемого в разные конструкции, в среднем был одинаковым.
   
4. 
   Мужские и женские погребения обнаруживают ряд достоверных отличий по составу помещенного в них мяса. В мужские могилы достоверно чаще, чем в женские, клали части позвоночника, плечевого пояса и нижних частей ног. Кроме того, состав мясных кус- ков в них был богаче. В женских погребениях чаще
   

встречается сочетание костей, происходящих от голо- вы МРС и тазового пояса. По объему помещенного в могилы мяса мужские и женские погребения досто- верно не различались.

На основании вышесказанного можно с большой долей вероятности предполагать, что у древнего насе- ления Гонур-депе существовал определенный регла- мент «сервировки» мясных подношений умершим со- племенникам в зависимости от их пола и социального статуса. По-видимому, на практике в каждом конкрет- ном случае одновременно учитывались разные биоло- гические и социальные характеристики умерших, по- этому набор костей, происходящих от остатков мясной пищи, в погребениях полностью не повторяется. Веро- ятно, отдельные сочетания мясных кусков можно счи- тать своеобразными маркерами погребального обряда людей разного полового и социального статуса.

Списокисточников

1. 
   Галданова Г.Р. Ритуальная пища монгольских народов // Из истории хозяйства и материальной культуры тюрко-монгольских народов. Но- восибирск : Наука, 1993. С. 141–150.
   
2. 
   Хабибуллина А. Традиционные трапезы в быту башкир // Ватандаш. 2001. № 3. С. 100–103.
   
3. 
   Мигранова Э.В. Традиционная система питания башкир (на материалах юго-западных и юго-восточных районов Республики Башкортостан) : автореф. дис. … канд. ист. наук. СПб. : МАЭ РАН, 2003. 25 с.
   
4. 
   Мэнэс Г. Материалы по традиционной похоронной обрядности захчинов МНР конца XIX – начала XX вв. // Традиционная обрядность мон- гольских народов. Новосибирск : Наука, 1992. С. 112–126.
   
5. 
   de France S.D. Zooarchaeology in complex society: Political economy, status and ideology // Journal of Archaeological Research. 2009. Vol. 17. P. 105–168.
   
6. 
   Twiss K. The archaeology of food and social diversity // Journal of Archaeological Research. 2012. Vol. 20. P. 357–395.
   
7. 
   Sánchez Romero M., Aranda Jiménez G., Alarcón García E. Gender and age identities in rituals of commensality. The Argaric soc ieties // Treballs d'Arqueologia. 2007. Vol. 13. P. 69–89.
   
8. 
   White C.D. Gendered food behavior among the Maya: Time, place, status and rituals // Journal of Social Archaeology. 2005. Vol. 5 (3). P. 356–382.
   
9. 
   Сарианиди В.И. Древности страны Маргуш. Ашхабад : Ылым, 1990. 316 с.
   
10. 
    Сарианиди В.И. Теменос Гонура // Вестник древней истории. 1997. № 1 (220). С. 148–168.
    
11. 
    Сарианиди В.И. Дворец Северного Гонура // Вестник древней истории. 2000. № 2 (233). С. 248 –259.
    
12. 
    Сарианиди В.И. Некрополь Гонура и иранское язычество. М. : Мир-медиа, 2001. 246 с.
    
13. 
    Сарианиди В.И. Гонур-депе. Город царей и богов. Ашхабад : Miras, 2005. 327 с.
    
14. 
    Сарианиди В.И. Царский некрополь на Северном Гонуре // Вестник древней истории. 2006. № 2 (256). С. 155–192.
    
15. 
    Сарианиди В.И. Дворцово-храмовый комплекс Северного Гонура // Российская археология. 2007. № 1. С. 49–63.
    
16. 
    Зайцева Г.И., Дубова Н.А., Семенцов А.А., Реймар П., Мэллори Дж., Юнгнер Х. Радиоуглеродная хронология памятника Гонур-депе // Труды Маргианской археологической экспедиции. М. : Старый сад, 2008. Т. 2. С. 166–179.
    
17. 
    Сатаева Л.В., Сатаев Р.М. Земледелие в Древней Маргиане // Вестник БГАУ. 2016. № 3 (39). С. 30 –36.
    
18. 
    Сатаев Р.М., Сатаева Л.В., Куфтерин В.В. Особенности диеты древнего населения Гонур-депе (бронзовый век, Туркменистан) по данным междисциплинарных исследований // Человек и среда: актуальные проблемы антропологии и археологии : материалы Всерос. науч. конф. с междунар. участием : VII Алексеевские чтения памяти академиков В.П. Алексеева и Т.И. Алексеевой. Казань : Озон, 2017. С. 50.
    
19. 
    Сатаева Л.В., Сатаев Р.М. Археоботанические исследования на Гонур-депе // Труды Маргианской археологической экспедиции. М. : Ста- рый сад, 2012. Т. 4: Исследования Гонур-депе в 2008–2011 гг. С. 159–162.
    
20. 
    Сатаев Р.М. Животные в культуре Древней Маргианы. М. : Старый сад, 2016. 196 с.
    
21. 
    Дубова Н.А. Погребения животных в стране Маргуш // Труды Маргианской археологической экспедиции. М. : Старый сад, 2012. Т. 4: Исследования Гонур-депе в 2008–2011 гг. С. 101–139.
    
22. 
    Сарианиди В.И., Дубова Н.А. Культ животных в Маргиане // Академическое востоковедение в России и странах ближнего зарубежья (2007–2015): археология, история, культура. СПб. : Контраст, 2015. С. 521–558.
    
23. 
    Сарианиди В.И., Дубова Н.А. Археологические работы на юго-западном холме Гонур-депе (раскоп 16) // Труды Маргианской археологи- ческой экспедиции. М. : Старый сад, 2008. Т. 2. С. 28–49.
    

References

1. 
   Galdanova, G.R. (1993) Ritual'naya pishcha mongol'skikh narodov [Ritual food of the Mongolian peoples]. In: Zoriktuev, B.R. (ed.) Iz istoriikhozyaystva i material'noy kul'tury tyurko-mongol'skikh narodov [Excerpts of the history of economy and material culture of Turkic-Mongolian nations]. Novosibirsk: Nauka. pp. 141–150.
   
2. 
   Khabibullina, A. (2001) Traditsionnye trapezy v bytu bashkir [Traditional meals in the life of the Bashkirs]. Vatandash.3. pp. 100–103.
   
3. 
   Migranova, E.V. (2003) Traditsionnaya sistema pitaniya bashkir (na materialakh yugo-zapadnykh i yugo-vostochnykh rayonov Respubliki Bashkorto-stan)[Traditional food of the Bashkirs (on materials from the southwestern and southeastern regions of the Republic of Bashkortostan)]. Abstract of History Cand. Diss. St. Petersburg.
   
4. 
   Menes, G. (1992) Materialy po traditsionnoy pokhoronnoy obryadnosti zakhchinov MNR kontsa XIX – nachala XX vv. [Traditional funeral rituals of the Zakhchins of the Mongolian People's Republic in the late 19th – early 20th cc.]. In: Gerasimova, K.M. (ed.) Traditsionnaya obryadnost' mon-gol'skikhnarodov[Traditional rituals of the Mongolian peoples]. Novosibirsk: Nauka. pp. 112–126.
   
5. 
   deFrance, S.D. (2009) Zooarchaeology in complex society: Political economy, status and ideology. Journal of Archaeological Research. 17. pp. 105– 168. DOI: 10.1007/s10814-008-9027-1
   
6. 
   Twiss, K. (2012) The archaeology of food and social diversity. JournalofArchaeologicalResearch. 20. pp. 357–395. DOI: 10.1007/s10814-012-9058-5