Файл: Bakhtin.doc

378

скал, камней, мегалитических монументов, долменов, менгиров и т. п., связанных с именем Гаргантюа: все это — различные части его тела и различные предметы его обихода. Мы встречаем такие названия: «палец Гаргантюа», «зуб Гаргантюа», «ложка Гаргантюа», «котел Гаргантюа», «чаша Гаргантюа», «кресла Гарган­тюа», «палка Гаргантюа» и др. Здесь, в сущности,— раблезианскийкомплексразъятых членовгигантскоготела,кухонной утвариипредметовдомашнегоо б и х о -д а. Во времена Рабле этот каменный мир вещей и разъятого тела гиганта был, конечно, еще богаче.

Разбросанные по всей Франции части разъятого те­ла гигантов и их утвари обладали исключительною гротескноюнаглядностьюипотому не мог­ли не оказать известного влияния на образы Рабле. На­пример, в «Пантагрюэле» упоминается о громадной ча­ше, в которой варили для героя кашицу; чашу эту, при­бавляет автор, можно видеть и сейчас в Бурже. В настоя­щее время в Бурже ничего подобного не существует, но до нас дошло свидетельствоXIV века, что там действи­тельно существовал громадный камень в форме бассей­на, называвшийся«Scutella gigantis», то есть «чашка гиганта»; в него один раз в году продавцы вина нали­вали вино для бедных. Рабле, следовательно, взял этот образ из действительности¹.

Кроме телесного гротеска «Великой хроники», нуж­но еще упомянуть об «Ученике Пантагрюэля» — ано­нимной книге, вышедшей в 1537 году. Книга эта отра­жала влияние самого Рабле и влияние Лукиана («Ис­тинные истории»); но рядом с этим есть здесь и народ­но-праздничный момент, и непосредственное влияние устной традиции легенд о великанах. Эта книга оказала обратное влияние на Рабле.

Нужно подчеркнуть роль народно-праздничных великанов. Великан был обычной фигурой ярмароч­ного балаганного репертуара (где он рядом с карликом остается и до настоящего времени). Но он был также обязательной фигурой в карнавальных процессиях, в процессиях «праздника тела господня» и др.; на исходе

' Большой фольклорный материал о разъятом каменном теле гиганта и его утвари дает Salomon R e i n а с h, Cultes, Mythes et Religions, t. Ill: Les monuments do pierre brute dans le langage et les croyances populaires, pp. 364 — 433; см. также: Sebillot P. Le Folklore de France, I. I, pp. 300-412.

379

средних веков ряд городов имел наряду с постоянными «городскими шутами» и постоянных «городских вели­канов», или даже «семейство великана», содержав­шихся на городской счет и обязанных выступать во всех народно-праздничных процессиях. Этот институт город­ских великанов в ряде городов и даже сел северной Франции и особенно Бельгии дожил еще и доXIX века: например, в Лилле, Дуэ, Касселе и др. В Касселе в 1835 году на празднестве, установленном в память голода 1638 года, участвовал великан, присутствовавший при церемонии бесплатной раздачи супа всему населению. Этасвязьвеликановс едой очень характер­на. В Бельгии были особые праздничные «песенки про великана», гдеобразвеликанатесно связывалсяс домашним очагом и приготовлением пищи.

Фигура народно-праздничного великана, составляв­шая неотъемлемый момент площадных народных уве­селений и карнавальных церемониалов, была, конечно, отлично знакома Рабле, хотя у нас и нет каких-либо специальных данных по этому вопросу. Были ему из­вестны также и различные местные легенды о велика­нах, до нас не дошедшие. В романе упоминаются имена легендарных великанов, говорящие об особой связи их с едой и глотанием: Engoulevent, Heppemouch, Mas-chefein и др.

Рабле знал наконец и античные образы гигантов, о чем мы уже говорили; особо нужно подчеркнуть его знакомство с «Циклопом» Еврипида, на которого он ссылается в своем романе два раза.

Таковы источники, связанные с образом гигантов. Мы полагаем, что для Рабле наибольшее значение имели народно-праздничные фигуры великанов. Они пользова­лись громадной популярностью, были знакомы всем и каждому, были глубоко проникнуты атмосферой на­родно-праздничной площадной вольности, наконец они были тесно связаны с народными представлениями о материально-телесным избытке и изобилии. Образ и атмосфера праздничного ярмарочного великана безу­словно оказали влияние и на обработку легенды о Гар-гантюа в народной книге — «Великой Хронике». Влия­ние народных великанов в их ярмарочной и пло­щадной трактовке на образы великанов в первых двух книгах романа Рабле представляется нам несом­ненным.

380

Что же касается «Великой Хроники», то ее влияние носило более внешний характер и сводилось, в сущно­сти, к простому заимствованию ряда моментов чисто сюжетного характера.

* # #

Одна из очень важных групп источников гротескно-телесных образов — цикл легенд и литературных памят­ников, связанных с так называемыми «индийскими чудесами». Образы индийских чудес оказали опреде­ляющее влияние на всю средневековую фантастику; влияние их — прямое и косвенное — мы находим и в ро­мане Рабле. Напомним вкратце историю традиции «ин­дийских чудес».

Первым собравшим все рассказы о чудесах Индии был живший в Персии грек — Ктесиас Книдский. Он жил в IV веке до нашей эры. Он собрал все рассказы о сокровищах, о чудесной флоре и фауне, онеобы­чайномтелосложенииобитателей Индии. Произведение Ктесиаса до нас не дошло, но оно было использовано Лукианом (в его «Истинных историях»), Плинием, Исидором Севильским и другими.

Во II веке нашей эры в Александрии возник«Phy-siologus», также до нас не дошедший. «Физиолог» — естественная история, смешанная с легендами и чуде­сами. Здесь описываются минералы, растения и живот­ные. «Царства природы» здесь часто смешиваются са­мым гротескным образом. «Физиолог» был широко ис­пользован в последующие эпохи, в частности, Исидором Севильским, труд которого послужил основным источ­ником для средневековых «Бестиариев».

Сводка всего этого легендарного материала была произведена в III веке нашей эры нсевдо-Каллисфеном. Существуют две латинских версии его труда: одна Юлиуса Валериуса, составленная около 300 г., и другая, под названием «История войн Александра Великого», составленная вX веке. В дальнейшем сводка каллисфе-новских легенд входит во все космографические труды средневековья (Брюнетто Латини, Готье из Метца и др.). Все эти труды были глубоко проникнуты гро­тескной концепцией тела, унаследованной в основном у каллисфеновской сводки «индийских чудес».

Легенды об индийских чудесах проникают, далее, в рассказы о путешествиях, как действительных (на-

381

пример, Марко Поло), так и вымышленных (например, в чрезвычайно популярную книгу Жана де Мандевиля). ВXIV⁷ веке все эти путешествия были объединены в сводном манускрипте под заголовком:«Merveilles du Monde», то есть «Чудеса мира». В этом манускрипте имеются интересные миниатюры, изображающие типич­но гротескные образы людей. Наконец, индийские чу­деса проникают в поэму, написанную александрийским стихом —«Le remans d'AIexandre».

Так складывается и распространяется легенда об индийских чудесах. Она определила и мотивы много­численных произведений изобразительных искусств средневековья.

Какой характер носят все эти индийские чудеса: Легенды рассказывали о сказочных богатствах, об ис­ключительной природе Индии, а также и о чудесах чисто фантастического порядка: о дьяволах, изрыгающих пла­мя, магических травах, о зачарованном лесе, об источ­нике юности. Большое место занимает описание живот­ных. Рядом с реальными (слон, лев, пантера и др.) по­дробно описываются и фантастические — драконы, гар­пии, ликорны, фениксы и др. Так, Мандевиль подробно описывает грифона, Брюнетто Латини — дракона.

Но особо важное значение имеет для нас описание невиданных человеческих существ. Существа эти носят чисто гротескный характер. Некоторые из них наполо­вину являются животными, например, гиппоподы, ноги которых снабжены копытами, сирены, циноцефалы, лающие вместо того, чтобы говорить, сатиры, оноцен-тавры и др. Дается, следовательно, целая галерея об­разов смешанноготела.Есть здесь, конечно, и великаны, и карлики, и пигмеи. Есть, наконец, люди, наделенные разнообразными уродствами: сциоподы, имеющие одну ногу, леуманы, лишенные головы, с ли­цом на груди; есть люди с одним глазом на лбу, есть и с глазами на плечах, с глазами на спине, есть шести-рукие люди, есть такие, которые едят с помощью носа, и т. п. Все это — необузданное гротескноеанатоми­ческоефантазирование,столь излюблен­ное в средние века.

Такое фантазирование, такую свободную игру телом и его органами любил и Рабле: достаточно вспомнить его пигмеев, рожденных из газов Пантагрюэля, у ко­торых сердце расположено недалеко от заднего прохода, чудовищных детей Антифизис, знаменитое описание Ка-

382

ремпренана и т. п. Во всех этих образах проявляется тот же характер анатомического фантазирования.

Очень важная особенность легенд о чудесах Ин­дии — это их существенная связь с мотивом преиспод­ней. Множество демонов, появляющихся в лесах и до­линах Индии, заставляло предполагать, что в некоторых местах здесь скрыты отверстия,ведущие в ад. Средневековье было также уверено, что именно здесь, в Индии, находился земной рай, то есть место перво­начального пребывания Адама и Евы: его помещали в трех днях пути от источника юности. Рассказывали, что Александр Македонский видел в Индии замкнутую со всех сторон наглухо «обитель праведных», где они будут обитать до Страшного суда. В легендах о пресви­тере Иоанне и его царстве (его локализовали в Индии) также рассказывается о путях в преисподнюю и в зем­ной рай. Через царство пресвитера Иоанна протекала река Физон, истекающая из земного рая. Наличие путей и отверстий(trous), ведущих в ад или в земной рай, создает совершенно особый характер пространства этих чудесных стран. Это связано с общей особенностью ху­дожественно-идеологического восприятия и осмысле­ния пространства в средние века. Земное пространство построено как гротескное тело: оно состоит из высот и провалов. Глухая плоскость земли все время разби­вается стремлением вверх или вниз — в земные глу­бины, в преисподнюю. В этих отверстиях и глубинах, как во рту Пантагрюэля, предполагают существование другого мира. Странствуя по земле, искали ворот или дверей, ведущих в другие миры. Классическое выраже­ние таких странствий — замечательное «Путешествие святого Брендана», о котором мы будем говорить в сле­дующей главе. В народных легендах это земное прост­ранство, состоящее из высот и провалов(«дыр»),в большей или меньшей степени отелеснивалось.

Все это создавало специфический характер средне­вековой топографии и особое представление о космосе. К этим вопросам мы еще обратимся в следующей главе.

Круг легенд об индийских чудесах пользовался ис­ключительной популярностью в средние века. Кроме упомянутой нами космографической литературы в ши­роком смысле (включая и литературу путешествий), он оказал громадное влияние и на все литературное творчество средних веков. Более того, индийские чудеса нашли могучее отражение и в изобразительных искус-

383

ствах: они, как мы уже говорили, определили мотивы многочисленных миниатюр, иллюстрирующих рукопи­си, стенных и скульптурных изображений в соборах и церквах.

Таким образом, благодаря отчасти и индийским чу­десам, гротескное тело было привычным для вообра­жения и для глаза средневекового человека. И в лите­ратуре, и в изобразительных искусствах он повсюду встречал смешанное тело, встречал причудливейшее анатомическое фантазирование, свободную игру чле­нами человеческого тела и его внутренними органами. Нарушение всех границ между телом и миром было для него также привычным.

Индийские чудеса, таким образом, очень важный источник гротескной концепции тела. Нужно сказать, что в эпоху Рабле легенды эти были еще живы и воз­буждали всеобщий интерес.

В последней главе «Пантагрюэля» Рабле, набрасы­вая дальнейший план своего романа, намечает эпизод путешествия своего героя в страну пресвитера Иоан­на, то есть в Индию; за этим должен был непосредствен­но следовать эпизод разгрома преисподней, вход в ко­торую и находился, очевидно, в стране пресвитера Иоан­на. Таким образом, в самом первоначальном замысле романа индийским чудесам предназначалась значитель­ная роль. Особенно велико, конечно, прямое и косвен­ное влияние легенд об индийских чудесах на гротеск­ную анатомическую фантастику Рабле.

* * *

Другим очень важным источником гротескной кон­цепции тела была средневековая мистерийная сцена, в особенности, конечно, дьяблерии.

Образ тела в дьяблериях — гротескный. Очень часто фигурирует разъятое на части тело, под­жаривание,сжигание,проглатывание тела. Например, в той же «Мистерии деяний апосто­лов», в»-которой мы впервые встречаем дьяволенка Пантагрюэля, Люцифер приказывает дьяволам изжа­рить несколько еретиков, при этом дается весьма длин­ное и подробное описание тех способов, какими они должны быть изжарены. В другой мистерии — «Мисте­рии святого Кантена»— дается длинное перечисление глаголов — их более ста,— выражающих различные те-

3X4

лесные пытки: их сожгут на огне, изуродуют, четвер­туют, разорвут на части и т. п. Здесь, таким образом, производится гротескное разъятие, анатомизирование тела. У Рабле есть образы пожираниягрешных душ, безусловно связанные с дьяблериями. Мы уже говорили о телесно-гротескном характере оформления образов чертей и их телодвижений в дьяблериях.